Книга Тридцать три поцелуя на десерт - Марина Ли

Кстати, Бренди, её муж и дети, родители моего жениха, а вмести с ними дедушка некроманта Джоны, моя матушка и сёстры уже третий день ставили на уши не только замок, но и все его окрестности.

Цветочники, музыканты, повара – десятки поваров! – плотники, портнихи заполонили замок, как муравьи поваленное дерево.

Одна из зал – раньше её называли Рыцарской – была едва ли не до потолка завалена рулонами самых разнообразных тканей, лентами и кружевами. Три десятка швей с утра до ночи корпели над двумя свадебными платьями, и ещё дюжиной – для подружек невест. Для матерей. Для сестёр. Для подруг сестёр. Для…

Я мимо этого зала боялась даже ходить. Два дня назад меня туда затащила портниха, и я была вынуждена битых три часа стоять на специальном стульчике, пока с меня снимали мерки, обвивали шелками, ушивали талию, расшивали лиф, подкалывали подол и прочее, прочее, прочее… А затем откуда-то из-под атласного вороха вынырнула миниатюрная женщина с цепким взглядом и бульдожьей хваткой, ухватила меня за руку, и, не слушая воплей портнихи, потащила «выбигать кгасоту».

Наивная, я даже обрадовалась поначалу. Ровно до того момента, пока не поняла, что подразумевалось под этой самой «кгасотой».

Чудовищно, невыносимо, безумно неприличное бельё! Мне на него даже смотреть было стыдно, а эта бесстыжая женщина не только заставила меня облачиться в этот ужас, так ещё и нашёптывала разный ужас.

– Пгедставьте, милая моя, – отчаянно картавила она, – в какой востог пгийдёт Мэтг жених, когда станет снимать с вас эту умопомгачительную вещичку!

Она прищёлкнула языком и потрясла передо мной только что снятой белоснежной прозрачной сорочкой. Совершенно бесполезная, на мой взгляд, вещь приятно льнула к телу, но увы, сквозь неё было видно буквально всё.

Я послушно представила лицо Брэда в тот момент, когда он увидит меня в этом непотребстве, и так отчаянно покраснела, что страшная женщина довольно пропела:

– О-ля-ля! Пгекгасный выбог, моя догогая… К этой вещице в комплекте идут такие тгусики… – Она поцеловала сложенные в щепотку пальцы и выловила из вороха шёлковых панталончиков крохотный кружевной лоскуток.

Я снова подумала о Брэде, сглотнула, и… сбежала на стройку. В моём будущем кафе уже велись отделочные работы, пахло краской, пылью и свежим деревом и – самое главное! – там не было ни одних «тгусиков». Зато была кухня, на которой можно было запереться, отгородившись от всего мира, и в тишине придумывать рецепт нового десерта. Или мансурды для вездесущей Тьмы. (Мансурда, если что, получилась изумительной, не зря я всё-таки в мясной лавке столько лет трудилась. Тонкие колбаски с пряными травами и острым перцем среди щитодержцев расходились на ура.) Или просто сидеть с чашкой горячего чая и, зажмурившись, вслушиваться в плещущееся внутри собственного сердца счастье.

Сейчас, глядя на дверь, за которой скрылась Кузнечик, я немножко подумала, вспомнила свою реакцию на «умопомгчательную вещичку», и от греха подальше последовала за подругой.

Именно там, в тёмной прохладе каменного мешка, нас и нашла та самая фру Агустина, от которой мы так бездарно спрятались.

– Персики мои! – радостно оскалилась она, подняв фонарь над своей головой и едва не задевая рукою потолок. – А я вас обыскалась! Завтра свадьба, а у нас конь не валялся! Аллюром, птички! Галопом! Красота сама собой не наведётся.

Кузнечик тихо застонала, а я, глядя на не по-женски крупные руки фру Агустины, испуганно икнула.

А всё оказалось не так уж и страшно. Необычно только. Всё же я привыкла сама о себе заботиться. Мыть голову, сушить волосы, втирать крем. Впрочем, крем я втирала не во все места. А восковые полоски, от вида которых Кузнечик резко побледнела, не вызвали во мне никакого ужаса. Пока мне не дали прочувствовать всю прелесть их использования.

– Ах, мои птички, – ворковала фру Агустина, кружа над нами, как ястреб над крольчишками. – С вами же одно удовольствие работать! Когда я с вами закончу, ваши женихи слюной захлебнутся! Мамой клянусь! Нижнее бельё уже выбрали, смею надеяться? – Я покраснела, а Кузнечик промямлила что-то невнятное. – Вижу, что выбрали. Последний писк столичной моды. Цените мою заботу! А на примерке сегодня были? Как не были?! Вы с ума сошли? Портниха и так зашивается без моего чуткого руководства, а вы ещё и своими обязанностями манкируете? Так, маникюр оставляем на сладкое, а сейчас аллюром, персики мои, рысью на примерку!

Это был первый вечер с того момента, как я познакомилась с Брэдом, когда мы не пожелали друг другу спокойной ночи. Первый вечер без поцелуя.

Я упала подрубленным деревом на кровать, донельзя опустошённая наведённой красотой, и едва успела прикрыть глаза, как меня вновь начали дёргать, вертеть, наряжать, как куклу, творить какое-то болезненное безобразие с волосами, и при этом восторженно лепеча о том, какой я очаровательный персик, зайчик, мышка и уси-пуси.

Длилось всё это довольно долго. Не знаю, как Кузнечик, но я успела пожалеть не только о том, что согласилась выйти замуж, но и о том, что вообще рискнула родиться на свет. Модистки, портнихи, цирюльники (в нашем случае цирюльницы, потому что наряжались мы в Девичьей башне, а мужчинам вход сюда был по-прежнему заказан) – от всего этого шла кругом голова. Но когда я увидела своё отражение в огромном зеркале, которое фру Агустина вкатила в зал с видом полководца, одержавшего свою самую главную победу, то тихо ахнула, и бросила на эту удивительную женщину полный благодарности взгляд.

Это была какая-то совершенно другая я. Красивая, сильная, уверенная в себе. А как на меня смотрел Брэд, когда я шла к нему по дорожке, усыпанной лепестками миндаля! Стоял у венчальной чаши в чёрном смокинге и белоснежной рубашке, нетерпеливо хмурился, но в глазах его сиял такой восторг, что у меня ноги подкосились, а за спиной выросли крылья, и понесли меня вперёд, понесли, пока я не оказалась в объятиях любимого.

Мы опустили руки в венчальную чашу, жрец начал произносить слова брачной клятвы, а я смотрела в искрящиеся счастьем синие, как небо над головой, глаза, и думала о том, что знаю самый важный в мире, самый жизненный, самый волшебный рецепт. И если меня спросят, я не стану его скрывать, а смело поделюсь с каждым.

Возьмите щепотку надежды, улыбок и слёз – по вкусу, две четверти дружбы, четверть страсти, и четверть доверия, перемешайте это всё осторожно, не расплёскивая. Доведите до кипения, затем остудите, а после прикройте глаза и прислушайтесь к себе. Если оно, всё это мягкое, нежное, страстное составляющее души по-прежнему горит, то этот десерт вам, вне всякого сомнения, удался. Смело можете называть его ЛЮБОВЬ!

Январь-май 2021.

Конец