Книга Под небом Парижа - Дана Делон

Знакомьтесь, Марион Депорт (см. фото #4) – сводная сестра нашего красавчика. Дочка нынешней супруги Антуана дю Монреаля. К слову, Марион – ровесница сестры дю Монреаля. Девушке на данный момент 21 год. И прежде чем вы закатите глаза с мыслью: “Ну, она же сводная!”, знайте, что когда они с Александром познакомились, Марион было всего 10 лет (см. фото #7. взято из архива журнала). Да-да, маленькая девочка вошла в свой новый дом, не зная, что именно ее ждет! А ждал ее Александр. Когда началась тайная связь, при каких обстоятельствах, как долго она длится и, главное, знает ли о ней отчим девочки и ее мать? В последнем мы сомневаемся… Ниже представлены фотографии, которые нам любезно предоставили.

На первой мы видим парочку в офисе дю Монреаля. Они целуются? Кусаются? Возможно, бедняжка думает, что любит его. В конце концов, первый мужчина – всегда самый запоминающийся опыт… Жертвы часто испытывают привязанность к насильникам. Видим ли мы тот самый случай? На фотографиях номер пять и шесть парочка бегает на Марсовом поле. Александр несет Марион на спине, словно она маленький ребенок. Привычка? Ностальгия? Мы не знаем. Но, посудите сами, если между ними любовь, если Марион – его любимая девушка, зачем ему скрывать эти отношения? Какой смысл делать из этого тайну? Почему он не выведет ее в свет и не назовет своей? Потому что ему есть что скрывать! Другого объяснения мы не видим.

Мы поговорили с бывшей девушкой Александра – Мано Эскалапез. В этот раз она была более чем разговорчива. Между делом упомянула, что эта тема для нее не под запретом (в отличие от попытки самоубийства). Она сказала, что у Алекса всегда была нездоровая привязанность к Марион. Но, что нас удивило, Мано подчеркнула, что привязанность была и к его родной сестре, Эстель (см. фото#2; 3). По словам Мано, Александр испытывал к ним обеим не совсем братские чувства. “Не удивлюсь, если они развлекаются втроем”, – сказала Эскалапез вашему покорному слуге. Возможно, Александр так мстит Квантану Делиону? Знает ли Делион, насколько его девушка близка с братом? Отвратительно, не правда ли? И этот человек номинирован на премию журнала GQ “Человек года”… Видите ли, он тратит баснословные суммы на благотворительность. Как пример, недавно перечислил шестизначную цифру в фонд по борьбе с домашним насилием. Какое двуличие, не правда ли? Или, быть может, он таким образом искупает вину? К сожалению, Марион Депорт уже совершеннолетняя, а это значит, что власти мало что могут сделать. Мы искренне рекомендуем девушке рассказать миру правду о насилии, совершенном над ней дю Монреалем. О насилии над маленьким, доверчивым ребенком!

Статистика доказывает, что педофилы чаще всего близкие жертве люди. Те, кого дети любят и кому безгранично доверяют. И пока люди молчат и думают, что, сказав правду, опорочат себя, педофилы продолжают запугивать и насиловать. А дети – страдать. Жертвы должны перестать молчать! Правда должна выйти наружу! А насильников надо судить по всей строгости закона! Александр дю Монреаль должен ответить за совершенное!

А вы что думаете? Нам интересно ваше мнение!

Клер Армин».

Я сама не замечаю, как слезы начинают течь по щекам. Мои фотографии, мое имя, наши чувства – все выставлено напоказ. Под статьей свыше двух тысяч комментариев, боюсь представить, сколько сделано репостов. В одну секунду Алекс вырывает у меня из рук айпад и швыряет его в стену. Оглушительный грохот бьет по ушам, я в ужасе поднимаю на него взгляд.

– Именно поэтому я и не хотел всего этого, Марион! – Он бросает на меня рассерженный взгляд. – А знаешь, что самое отвратительное? – глухо спрашивает Алекс. – Я знал, что так все и будет! Я, черт бы меня побрал, знал! И все равно не уберег тебя!

Мне начинает не хватать воздуха в этой комнате, в этой квартире рядом с ним. Хочу оказаться как можно дальше отсюда.

С этими мыслями я подрываюсь с места и бегу в гостевую спальню. Вытряхиваю содержимое комода на пол, хватаю первые попавшиеся джинсы, толстовку и выбегаю из комнаты.

– Куда ты идешь?

У меня нет ответа на этот вопрос. Все смешалось, всего этого слишком много. Горькое ощущение несправедливости душит изнутри. Все, что важно для меня, самое сокровенное и дорогое выставили наружу, безжалостно смешав с грязью.

– Марион, – окликает меня Алекс.

Молча роюсь в сумке в поисках маски, надеваю кроссовки на босу ногу. Мне нужно выбраться на улицу. Вдохнуть свежий воздух, отдышаться, успокоиться.

– Марион, что ты делаешь?

Он встает передо мной, не давая пройти.

– Мне нужно… – Я запинаюсь.

Внутри меня кипит гнев. Слезы злости вновь наполняют глаза, и я хмурюсь, сжимаю челюсти, изо всех сил стараясь сдержать их. Я не заплачу перед ним. Говорить не могу, в горле комом стоит крик негодования. Мне срочно надо выбираться отсюда.

Я толкаю Алекса и выбегаю из квартиры. Перескакиваю ступеньки, чудом не падаю. Выскакиваю на улицу и бегу что есть силы. Куда – не знаю… Зачем – не понимаю. Но я бегу. Мечтаю убежать от этого чувства внутри меня. От раздражения, злости и бессилия. Легкие начинают гореть, в горле стоит вкус крови, но я не могу остановиться. Ноги сами несут меня вперед, и я выбегаю на бульвар ла Тур Мобур, резко заворачиваю за угол и чуть не врезаюсь в женщину с собакой на поводке.

– О господи! – восклицает она.

Я спотыкаюсь о собственные ноги и лечу вниз, больно ударяясь об асфальт.

– Мадемуазель, что с вами? Вам нужна помощь? – взволнованно шепчет незнакомка.

Видимо, мой безумный вид напугал ее. Я отряхиваю грязь с ладоней. Кожа расцарапана, слегка идет кровь. Черные джинсы порвались на коленке. Женщина протягивает мне руку.

– Давайте помогу вам встать?

Ее собачка скачет вокруг меня и обнюхивает. Маленький толстенький питбуль. Я берусь за ее ладонь, и она, крякнув, помогает мне подняться.

На дворе две тысячи двадцатый год. Страшный вирус захватил планету. Люди должны носить маски и соблюдать дистанцию, чтобы не заразить друг друга. А мне только что протянула руку и помогла встать с асфальта незнакомая дама.

– Все хорошо? – спрашивает она, разглядывая меня. – Сильно ушиблась? Нужно в травмпункт?

Я качаю головой.

– Все хорошо, спасибо.

Она осматривает мое лицо, ее тоже наполовину скрыто маской, но наши глаза видны. Она заглядывает в мои и ласково улыбается.

– Иди, посиди на лавочке в сквере. Все плохое имеет свойство заканчиваться.

Я грустно пожимаю плечами.

– Как и все хорошее.

– Но-но! Будем оптимистичнее, моя дорогая. Мы практически пережили этот год. – Ее питбулю надоело стоять на месте, он, радостно скача, тащит хозяйку дальше.

– Хорошего дня, – бросает она мне на ходу. – И не грусти, уверена, все образуется!

– Надеюсь, – тихо бормочу я.

Она не знает, что случилось. Но не пожалела для меня добрых слов. Я решаю последовать ее совету и захожу в сквер. На скамейках красная ограничительная лента, чтобы люди не садились по двое. В сквере полно народу, дети бегают на детской площадке. Суббота, выходной. Семейное время.