Книга Алтарь Святовита - Алексей Борисов

– Давай посмотрим, – предложил Гюнтер.

– Не стоит, друг мой. Ловушек судьбы не избежать.

Яков Полочанин встал с кресла, подошел к Рудольфу и, заглянув в его глаза, сказал:

– Ты смелый рыцарь. Мы встретимся завтра, на поле битвы. В полдень, в трех верстах на север от замка Гюнтера есть хорошее место, мой князь будет ждать твое войско.

Рудольф поднялся в ответ, тоже посмотрел в глаза Якову.

– Мечи рассудят нас. Мы будем на том месте.

* * *

Попрощавшись со всеми, Яков посетовал на невозможность участия в завтрашней охоте, от которой он вынужден отказаться в связи с известным событием, и довольный уехал из замка. По крайней мере, свое удовлетворение он мог пояснить двумя причинами. Первая из них – это истинность предсказания, переданного через Алексия смоленским епископом. В нем Ермоген косвенно сообщал дату великого сражения, требуя от православных князей через пятнадцать дней, на Пасху, почтить павших в бою у Чудского озера. Вторая – создание форпоста на западных рубежах новгородских земель за чужой счет. Договор, подписанный князем Александром в присутствии трех уважаемых бояр, был сказочно выгоден. Ярославович обязался посодействовать (вернее, не мешать) переселенцам из разоренных кочевниками земель селиться вдоль побережья на север от Самолвы вплоть до самого устья реки Гдовка. Там разрешалось поставить острог. Земли были отписаны Гюнтеру в обмен на немедленную единовременную помощь продовольствием, оружием и некоторой суммы серебра с отсрочкой на год для пополнения оскудевшей казны великого князя Ярослава. Выехав из замка, он с пятеркой сопровождения быстро нагнал лекарский обоз, перекинулся парой словечек с последним возничим и, поравнявшись с командиром санного поезда, придержал коня, переходя на шаг.

– Все загрузили? Или как всегда, что-то забыли? – грозно спросил Яков.

– Все по описи, – равнодушно ответил Павел. – Копья, кольчуги, шлемы, топоры. В последних санях стрелы.

– А что у тебя за спиной, палица? Дюже странная.

– Не, это фонарь на шесте. Дорогу освещать, сейчас покажу. Но если потребуется, то один раз можно и как палицу использовать.

Павел осторожно вытащил из петель крепления шест с фонарем, открыл на конструкции маленькую заслонку, несколько раз чиркнул кресалом и поджег фитиль. После этих манипуляций он закрепил фонарь и остановил санный поезд.

– Светильники зажечь! – крикнул Павлик.

По этой команде возничие запалили свои лампы, и десяток саней засветился, как новогодняя гирлянда. Стало не то чтобы светло, но дорога просматривалась.

– Это слабенький фонарь, – продолжал Павел, – вот, как потеплеет, византиец разрешит использовать фонари с горючим камнем. Карбид называется. Тот фонарь может всю ночь светить. Мы когда из Моравии ехали, на сто шагов вперед дорогу было видно.

– Врешь! – не выдержал Яков. – Не может камень гореть.

– А я и не говорил, что камень горит. На него водой капают. Так дядя госпожи рассказывал, а как там все происходит, я не знаю.

«Малец еще, – подумал Яков, – все в сказки верит».

Вскоре санный поезд выбрался на широкое поле, заканчивающееся с левой стороны береговой полосой озера, где чуть дальше (если следовать вдоль нее) располагалась усадьба Воинота, а с правой – густым, непролазным ельником. За этим лесом, на холме стоял маленький деревянный замок Трюггви, но верхушки елей были настолько высоки, что даже макушку сторожевой башни было не разглядеть. Вдалеке мерцали огни костров, и уже спустя три сотни шагов стало различимо конское ржание и гул человеческой речи. Обоз с оружием достиг русского лагеря. Во все времена мужчины не могут равнодушно относиться к трем вещам: женщинам, еде и оружию. К санкам вскоре подошли князья с ближним окружением. Павел протянул Василию сложенный вчетверо листок с описью груза и отошел в сторонку. При свете костров и факелов Александр с Андреем отобрали себе кольчуги, после чего перешли к копьям. Здесь братья задержались. Полосы металла, отходившие от втулки наконечника и заканчивающиеся на трети древка, были стянуты кольцами и закреплены заклепками. Перерубить такое древко было проблематично, и они очень понравилось Андрею, но приваренный крюк, почему-то из идеально круглой арматуры, как назло сопровождал каждое копье, а длина и вес соответствовали оружию пехоты. Привычных кавалерийских копий не было. Пересмотрев десятка три-четыре и ничего не найдя для себя, князья с сожалением перешли к другим саням. Оружие и доспехи были крепки, добротны, но лишены всяческих изысков, посему братья вскоре утратили интерес. Зато сопровождающие их воины с удовольствием порылись, и вскоре некоторые из них нацепили на головы каски, а за пояса засунули топоры.

Андрей Ярославович предложил устроить соревнование на меткость. Старые сани поставили вертикально, подперли бревнами и разожгли дополнительные костры. Перед санями вбили столб высотой в человеческий рост, насадили на верхушку треснувший трофейный шлем, а кто-то наиболее веселый проковырял ножом два углубления и попытался вставить туда угли. Головешки вскоре потухли, но обожженные пятна все воспринимали как глаза. В столб полетели топоры. Князья бросали первыми, удачно угодив прямо под шлем, чем вызвали бурю восторга среди собравшихся русичей. Гаврила Алексич метнул топоры с двух рук, некоторые повторили, и спустя пять минут на столбе почти не осталось свободного места. Но лучший бросок остался за Сбысловым. Столб крякнул почти человеческим голосом и раскололся. Соревнование в воинской удали плавно переросло в дегустацию меда.

* * *

В этот момент, пока в кабинете замка шла беседа, Вялламяги из Парапалу вышел к окраине Самолвы со стороны озера, подошел к крайнему дому и тихонько ухнул филином три раза. Спустя минуту в ответ такой же звук повторился дважды, и Вялламяги продублировал уханье.

– Здравствуй, Тыыну.

– И тебе долгих лет жизни, дядя.

Родственники пожали руки и отошли под камышовый навес крыльца. Тыыну вместе с молодой женой Пирет и полугодовалым ребенком переехали в Самолву осенью прошлого года. Ему поставили дом, выделили огород, дали работу в мастерской, а его жене Пирет подарили прялку, на новоселье. Живи, радуйся, Тыыну, плоди детишек да благодари Бога, что есть такая Самолва. В начале года, правда, пришлось немного потесниться и урезать семейный бюджет, так как на постой определили коня, зато появилась возможность получить в собственность жеребенка. Однако внезапно появился его дядя. Привез на продажу возок сена, рассказал бургомистру, кто его послал, и уже вместе с ним (точнее, Захар Захарыч просто проводил его до нужного дома) навестил родственника. А уж потом дядя стал появляться чаще, да все выспрашивал, намекая то на здоровье матери с отцом, то рассказывая о судьбе сестры. Так Тыыну стал шпионом.

– Мне лошадь нужна, сможешь дать?

– А с твоей что?

– Новгородцы отняли, вместе с сеном. Так как, выручишь? Я через три дня назад приведу.

– Хорошо, дядя. Я дам лошадь. Проходи в дом, переночуешь, а с рассветом уже поедешь. Неспокойно у нас стало. На площади говорили, что ливонцы с епископом уже в Чудских Заходах.