Книга Чада в лесу - Рут Ренделл

— Но это не подойдет мне, — ответил Вексфорд. — Жду вас завтра к одиннадцати.

Что он мог сказать? В присутствии Шэронн Бакстон не осмелился даже спросить, зачем он понадобился полиции на этот раз. Он знал, что все шесть недель, прошедшие с их последней встречи, он вел себя безупречно. Если только они не нашли еще чего-нибудь на его земле… Но он не осмелился спросить. Вексфорд сказал, что ждет его в одиннадцать, и повесил трубку.

Питер поднял чемоданы в спальню и свалил их на пол. В доме было сыро и прохладно — центральное отопление выключили. Он спустился вниз и довольно долго провозился в кухне, роясь в куче разного хлама — оплаченных счетах, пустых картонных коробках, пластиковых пакетах, неполучившихся фотографиях, спичечных коробках, батарейках, ключах, открывающих неизвестно какие двери, — и наконец 100-ваттная лампочка нашлась в самой глубине буфета. Не без труда вкрутив ее в патрон, он отправился в гостиную. Там было холодно, и он налил себе большую рюмку шотландского виски.

— Ты отнес мои чемоданы наверх? — спросила Шэронн. Получив в ответ лишь сердитый кивок, она не преминула сообщить, как разочарована тем, что он принялся за старое и снова начал пить. — В последнее время ты был таким молодцом.

Любому терпению приходит конец.

— Я никогда не был молодцом. Я никогда не переставал пить. Я просто пил, когда тебя не было поблизости. Я взрослый мужчина, мамочка, а не ребенок. Никто не может указывать мне, что делать. — Он взял виски. — Я иду спать. Спокойной ночи.

Они лежали в одной кровати, но отодвинулись друг от друга как можно дальше — каждый на своем краю. Питер проснулся очень рано и встал. Он не мог спокойно лежать, гадая, нашли полицейские еще что-то на его земле или нет. Может, тела тех детей? Или их одежду? Или какое-то оружие? Он должен был спросить. Но в присутствии Шэронн, которая смотрела на него так, словно в чем-то обвиняла, не смог. Кстати, она ни словом не обмолвилась об этом телефоном разговоре.

Начинало светать. Не то в сероватом воздухе еще висел туман, не то шел мелкий дождь. В барбуровской куртке, резиновых сапогах, в деревенской твидовой кепке и крагах он отправился на разведку в лес, ожидая в любой момент увидеть в деревьях яркую бело-голубую ленту, которой огораживают место преступления. Но ничего не было. Он еще никогда не видел, чтобы Танцевальная Площадка, окруженная деревьями, была такой ярко-зеленой — цвета болота, цвета трясины, — на каждой травинке переливались в рассветных лучах капельки воды. Сейчас никто не мог ступить на нее, тем более станцевать. Он не обнаружил ничего, что могло бы выступить против него уликой, а потому вздохнул с облегчением и вернулся домой, чувствуя, что у него разыгрался аппетит.

Он начал делать себе на завтрак тост и уже с трепетом приступил к приготовлению яиц всмятку, когда вошла Шэронн, вставшая как никогда рано. Перед сном она умылась, но не сняла макияж с глаз, поэтому сегодня утром выглядела так, словно ночью получила пару фингалов. В своем неидеально чистом белом пеньюаре и с всклокоченными волосами, и близко не напоминавшими стильную прическу, она являла собой зрелище совсем не аппетитное.

— Ты мне так и не сказал, — начала она, — кто звонил вчера вечером.

— Это из офиса, — солгал он.

— Ты же не собираешься в офис сегодня в одиннадцать утра?

— А почему нет?

— Ну, начнем с того, что тебе нечего там делать. Ты никогда не работал по субботам. Как-то ты сказал, что в вашей фирме есть такое правило — никто из сотрудников не работает по субботам и воскресеньям. Никогда.

Питер не ответил. Он снял кастрюлю с конфорки и довольно неуклюже поддел верхушку яйца. Переварилось, а он терпеть не мог переваренные яйца. Шэронн присела за стол и налила себе немного кофе.

— Нет, серьезно, ты ведь не собираешься в офис? Я тебя насквозь вижу, Пит. Это тебе не из офиса звонили, это был кто-то другой.

— Ну, если тебе так нравится думать, — он мог бы сказать ей примерно то же о тех неизвестных телефонных звонках, но не стал. Боялся.

— Знаешь, мы должны быть у Уорренов в 12:30 самое позднее, и думаю, не надо тебе напоминать, что Троллфилд-Фарм отсюда в пятнадцати милях. Поэтому не задерживайся там, куда ты идешь, больше, чем на полчаса. — Она изучала его лицо, она видела мужа насквозь. — Я знаю, кто это был, — наконец проговорила она. — Это была полиция.

Он пожал плечами.

— Ты едешь в полицейский участок в Токсборо. Что ж, Троллфилд-Фарм между нами и Токсборо, поэтому тут все в порядке. А чего они хотят? Я думала, с ними давно покончено. Что ты еще натворил, Пит?

— Я? Да я ничего не творил. Никогда и ничего. Нашел машину с трупом — только и всего.

Она встала, уперев руки в бока.

— Нет, это не все, что ты натворил. Ты пошел туда посмотреть и вляпался не в свое дело. Ты пошел и рассказал полиции, мало того — притащил их сюда, так что теперь у этого места очень дурная репутация и мы вряд ли когда-нибудь его продадим.

— Но ты же не хочешь его продавать!

— Одно к другому не имеет ни малейшего отношения. Я все равно сказала бы так же, даже если бы хотела его продать, тебе просто дела нет до моих желаний. А сейчас они подозревают тебя еще в чем-то. Думают, что это ты пригнал туда машину. Может, так оно и было — откуда мне знать? Я все узнаю последняя.

Питер достал обжаренный кусочек хлеба из тостера и с силой швырнул его в стену. А остатки яйца выбросил в мойку.

— Это не Токсборо, это Кингсмаркэм. И у меня нет ни единого шанса вернуться оттуда раньше, чем в половине первого. — А потом он добавил, как маленький: — Вот так!

Она смотрела на него так, что казалось, будто скопившаяся злость вот-вот прорвется наружу.

— И ты не сможешь взять машину, — сказал он. — Она нужна мне.

— Если ты поедешь в Кингсмаркэм, — закричала она на него, — а я не смогу попасть к Уорренам, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.

Он нашел в себе силы, последние три года спавшие беспробудно, и ответил:

— Прекрасно.

Но в голове у него после перепалки засело одно: ее слова о том, что полиция подозревает, будто он сам пригнал машину в каменоломню. Может, и подозревает, думал он, ведя машину к Кингсмаркэму, может, из-за этого его и позвали снова. Но как они могут? На каком основании? Он не знал мертвую женщину, он не знал тех пропавших детей. Надо было спросить этого полицейского. Но Вексфорд говорил так холодно и сдержанно, что чувствовалось: по телефону из него ничего не удастся вытянуть.

Было две минуты двенадцатого, когда он въехал на парковку у Кингсмаркэмского полицейского участка. Прежде чем он открыл переднюю дверцу, к нему подошел молодой полицейский и очень вежливо сказал:

— Извините, сэр, но вы не сможете здесь припарковаться.

— И где же я смогу припарковаться? — раздраженно спросил Питер.