Книга Неумышленное ограбление - Наталия Левитина

«Твое зеленоглазое чудовище! — подумала я. — Поработил доверчивую девочку!»

— Эванжелина, если он тебя бросит, я задушу его собственными руками, а этот автомобиль разберу на запчасти!

— Он меня никогда не бросит. Ни к кому я не испытывала такого безграничного доверия.

И я знаю, что он любит меня так же крепко, как я его.

Идиллия. Нежный розовощекий пастушок-херувим и его златокудрая синеглазая пастушка.

Наконец-то мы добрались до места. Магазин располагался в громадном, похожем на ангар, здании. Бесконечные павильоны были заставлены стенками, диванами, ваннами, кроватями в стиле барокко, Людовика XIV, русского модерна и авангарда. Благодаря «понтиаку» (он выделялся среди новеньких «вольво» и «БМВ») нас автоматически зачислили в разряд солидных покупателей. Мы положили немало труда, чтобы отвязаться от настойчивого молодого человека, который явно вознамерился не выпускать нас за пределы магазина, не нагрузив предварительно наш автомобиль тремя гостиными.

После двадцатиминутной экскурсии Эванжелина начала использовать любую возможность упасть со своих тринадцатисантиметровых шпилек на кожаный диван или роскошную кровать. Я нацелилась на финский кухонный комплект белоснежный, многопредметный, со стеклянным обеденным столом. Когда вернусь из Англии и получу гонорар за книгу, надо будет купить. Эванжелина не выбрала ничего, да и глупо было бы предполагать, что в квартире Максима могло остаться место для реализации дизайнерских наклонностей жены: экстравагантное гнездышко молодоженов было укомплектовано полностью.

На обратном пути, пока я, как горделивая испанка в кругу воздыхателей, пыталась удержать достойную дистанцию между «понтиаком» и другими автомобилями, шарахаясь в сторону от каждого грузовика и «Запорожца», Эванжелина муссировала вопрос моего стойкого безбрачия.

— Посмотри, Татьяна, я уже три раза замужем, — разрабатывала она запретную тему, — и каждый раз марш Мендельсона, платье от Диора, шампанское, цветы. Давай и тебе такое же устроим!

Бессердечная жестокость ребенка, как на это обижаться? Эванжелина искренне хотела выдать меня замуж и поливала уксусом открытую рану. Я тоже не против была бы приобрести статус законной супруги, но наше с Эванжелиной желание почему-то не совпадало с намерениями другого действующего лица Сергея.

— Сержа давно пора взять в ежовые рукавицы. Ты не даешь ему шансов почувствовать, как ты ему дорога! Ты все время рядом, под рукой, и он к этому привык. Пусть помучается, поревнует!

— Ох, Эванжелина, мы рассуждаем как женщины. Мы можем взять за отправную точку один случайно брошенный взгляд или сорвавшееся слово и возвести монументальное строение из догадок, подозрений, выводов. А он рассуждает как мужчина. Если мы с ним шесть лет вместе — зачем еще и жениться? Три года назад я рассуждала подобным же образом.

— Но жена — это жена. Знаешь, какое удовольствие ощущать себя законной владелицей любимого мужчины? Это дает какие-то новые ощущения.

— Это все условности.

— А какую ты хочешь свадьбу? Я буду свидетелем, да?

План свадьбы был разработан давно и любовно. По ночам я кропотливо обдумывала детали, когда Серж уже мирно спал и не догадывался, что я мысленно примеряю на него праздничный костюм с розой в петлице. — Значит, так. Белое платье, которое мы с тобой видели в магазине на Кузнецком мосту: сверху плотно прилегает и блестит, тут юбка вот такая… И «Мерседес-230Е». Тоже белого цвета.

— Почему именно «230Е»? — удивилась Эванжелина.

— Мне кажется, именно эта модель смотрится особенно празднично, хотя и сдержанно, как раз для скромной свадьбы. Да, почему-то мне хочется именно двести тридцатый.

— А белый «понтиак-файерберд» не подойдет? Я готова самолично выкрасить автомобиль Максима в белый цвет. Ради тебя.

— Спасибо. Но я хочу «мерседес». Ну, вы с Максимом, конечно, выступите в роли свидетелей. Сергей — жених. Вот и все. Ничего сложного, как я считаю. Свадебный банкет на четверых в каком-нибудь ресторане.

…А у Сергея в голове были отнюдь не белые «мерседесы». Вся наша гостиная была увешана схемами, на диване и журнальном столике лежали многочисленные бумажечки, записочки, копии документов, писем. Серж увлеченно рассказывал мне о подпольной группировке, которая орудует в Москве. Использовав разрозненные сведения из желтого конверта, он вышел на информационную службу этой организации и теперь был в двух шагах от того, чтобы получить полную и достоверную информацию о структуре группировки, ее целях и задачах, а также узнать имена главных руководителей. В общих чертах Сергей объяснил мне, что организация имеет многочисленные службы: от разведки, которая располагает подробной информацией о всех движениях коммерческих, криминальных структур и органов государственной власти, ведет досье на видных личностей, вербует агентов, до собственного ОМОНа, который занимается уничтожением неугодных — строптивых конкурентов или собственных предателей, тех, кто по незнанию или преследуя личные цели оказался завербован, но потом решил выйти из игры. Есть у них также юридическая служба и служба хозяйственного обеспечения — занимается добыванием оружия, электронных средств сбора информации и т. д. А подробные сведения, как понял Сергей, можно будет получить, проникнув в компьютер, где хранится архив группировки.

— Я уже подцепил одного из программистов, обслуживающих эту организацию. У него сомнения, он мечется, понимает, что влип, увяз, а выпутаться не может. И если он меня не сдаст своим боссам, то он сдаст своих боссов мне, в обмен на то, что я впоследствии замолвлю за него словечко. Ну, как тебе это нравится? Покруче, чем ограбление банка.

Я насторожилась. При чем здесь ограбление?

— Ну да, — подтвердил Серж мои опасения, — я прочитал твое новое произведение. Ты, конечно, молодец. Не Фолкнер, нет, но читается залпом.

— Негодяй, — возмутилась я и набросилась на своего коварного сожителя с кулаками, — кто позволил тебе читать? Я еще не закончила литературную обработку!

— Надо же! Она не закончила литературную обработку!

Антрекот соскочил с дивана, чтобы случайно не получить подушкой по голове, и наблюдал за битвой при Дарданеллах с подоконника. Борьба шла с переменным успехом, но мне, как более слабой стороне, разрешалось использовать запрещенные приемы (я сама себе выписала многоразовую индульгенцию), и поэтому через двадцать минут Антрекот мог с удовлетворением объявить безоговорочную капитуляцию Сержа.

* * *

Прелестный денек 17 мая. Я сидела в кресле и пускала зеркальцем солнечного зайчика. Желтый заяц скользил по паркету, Антрекот выслеживал его, крался следом и пытался приподнять лапой. У него это не получалось. Потом я передвигала зайчика вверх по стене. Антрекот садился, задирал голову, но не делал никаких попыток подпрыгнуть. Недоуменно вздохнув, он оборачивал ко мне пушистую морду: «Ну, ты что, самая умная? Крыльев-то у меня нет!»

Настроение было таким же чудесным, как и солнечный день. За пять суток я закончила черновик детектива, на создание которого английский издатель отвел срок в три месяца. По факсу пришел контракт, он был немедленно подписан и отправлен обратно. Из этого контракта следовало, что через некоторое время мой банковский счет пополнится очень привлекательной суммой денег. Я пребывала в эйфорическом состоянии. Да, надо время от времени крепко садиться на мель, чтобы полностью ощутить всю прелесть внезапно открывшихся перспектив. Сейчас я чувствовала: до полного, абсолютного счастья остается один шаг, для него мне не хватает только денег. А они скоро появятся.