Книга Князь волков - Елизавета Дворецкая

И ему сам собой вспомнился промозглый осенний день, продуваемый холодными ветрами берег Белезени, тот чистый родничок, бьющий из высокого берега почти прямо в воду, крохотная полянка, где Милава утром той злосчастной свадьбы брала воду для умывания невесты, где они увидели след Князя Волков, где Милава спросила, правда ли он оборотень. Огнеяр и сам уже вспоминал это место, сам хотел увидеть его. Если Милава сохранила хоть что-то из прежней памяти, хоть что-то из своей земной любви, то она в первую же ночь придет туда!

И Огнеяр побежал со всех ног, ни от кого больше не скрываясь, торопясь только успеть туда до рассвета, пока берегини не улетают лебедями. Небо еще было темным, но Сильный Зверь знал, что заря близка.

Еще не видя за изгибами берега того родничка, он почуял близость берегини. Огнеяр замедлил бег, пошел шагом, крадучись, отчаянно боясь спугнуть ее. Поглядев на Земляничницу и ее сестер, он лучше стал понимать суть берегини – легкого, беспечального существа, не привязанного ни к кому и ни к чему, без памяти, без самого понятия о прошлом и будущем. Он не мог поверить, что Милава стала совсем такой же, но, конечно, она сильно изменилась. Огнеяру и хотелось поскорее увидеть ее, но он сдерживал шаг, боясь того, что увидит. Пока Милава жила хотя бы в его памяти, ему было легче. Но если любовь ее умерла, как ему жить дальше, на что надеяться?

Сдерживая дыхание, чтобы издалека не опалить нежную дочь Дажьбога горячим дыханием Сильного Зверя, Огнеяр осторожно приближался. Подойдя к краю ложбинки родника, он взглянул вниз.

Она была там. Стройная полупрозрачная фигурка девушки с распущенными волосами до самой земли, украшенными венком из свежих березовых ветвей, сидела на большом камне над родничком и смотрела в воду. Вот она опустила белую руку, зачерпнула горстью воды, медленно вылила обратно, любуясь блеском капель, стекающих с ее тонких пальцев, как драгоценными самоцветами. Снова зачерпнув воды, берегиня бросила ее вверх. Вода не упала назад, а растаяла в вышине легким облачком, и тут же Огнеяр ощутил вокруг себя свежее дыхание выпадающей росы. И это снова напомнило ему, что утро близко.

Лицо девушки было хорошо видно ему, и он не сомневался – это она, раньше носившая имя Милавы. Ее лицо было почти прежним, только казалось строже и неизмеримо красивее, белая кожа светилась, глаза блестели небесной голубизной. Огнеяр не мог отвести от нее глаз, забыл обо всем, он был околдован ее красотой. Казалось, она исчезнет, и вместе с ней исчезнет свет и воздух, нельзя будет жить.

Огнеяр стал осторожно спускаться в ложбину.

Берегиня сразу заметила его и мигом взлетела на камень. Теперь она напоминала белую лебедь, готовую улететь, и Огнеяру хотелось сейчас же броситься к ней, схватить, удержать.

– Кто ты? – испуганно вскрикнула берегиня, и Огнеяр вздрогнул – это был голос Милавы, только он стал звонче, глубже, как все, на что упадет отсвет Верхнего Неба. – Кто здесь? Зачем ты пришел?

– Я пришел за тобой, – ответил Огнеяр.

Берегиня затрепетала, как облачко тумана, и он поспешно остановился, не доходя до камня трех шагов.

– Кто ты? – опять спросила берегиня, глядя на него.

Огнеяр встретил ее взгляд, чистый и ясный, без тепла и памяти, и словно сама Оборотнева Смерть ударила его в сердце. Она не узнавала его.

– Я – Огнеяр, – заговорил он в безумной надежде, что она хоть что-то вспомнит. – Серебряный Волк. Ты знаешь меня… Я любил тебя, а ты любила меня. Неужели ты меня не помнишь?

Берегиня недоуменно покачала головой.

– Меня любят многие, все, кто любовался березой, деревом тысячи глаз, – мягким нежным голосом ответила она, проводя рукой по своим волосам.

В волнистые светлые пряди были вплетены длинные тонкие березовые веточки, покрытые листвой, они смотрелись так живо, что Огнеяр догадался – они не вплетены, они там растут. Ведь она теперь – Душа Березы.

Но не могла же ее человеческая душа исчезнуть безвозвратно! Она отдала Горлинке только дух, жизнеогонь, а с душой своей расстаются лишь в настоящей смерти. Жизнеогонь возвращается в огненный сосуд самого Сварога, чтобы потом дать тепло и дыхание новому человеку, а душа вечно живет в Сварожьих Садах среди предков и потомков.

– Ты помнишь меня? – настойчиво спрашивал Огнеяр, пытаясь отыскать в ее глазах хоть отблеск прежнего тепла.

Она смотрела на него с добротой и лаской, но ее чувства были отстраненными, не предназначенными именно ему. Так ласкова всякая береза к тому, кто отдыхает в тени ее ветвей.

– Нет. – Почти с сожалением берегиня покачала головой, зеленые листочки мягко затрепетали в ее волосах, словно под ветерком. – Я не знаю тебя. Ты такой черный, как будто тебя опалила страшная Подземная Тьма. От тебя пахнет зверем. Ты Сильный Зверь, да? Иначе ты не мог бы говорить со мной. Я не могла тебя любить.

– Зачем же ты пришла сюда, на этот родник, когда все твои сестры в роще, на Святоозере? – Огнеяр незаметно сделал шаг к ней.

Ее равнодушие приводило его в отчаяние, но он не сдавался. Она не виновата, что все забыла. Недаром он сам – сын бога. Если есть на свете силы, способные разбудить человеческую память в душе берегини, то он найдет их в себе.

– Не знаю, – с нежной грустью ответила берегиня, склоняя голову к плечу. – Что-то тянуло меня сюда, и не хочется уходить, хотя близок рассвет. Здесь хорошо… только вот здесь что-то… – Берегиня прижала белую руку к груди, там, где у людей сердце. – Я не знаю, раньше я не знала такого. Там, у отца, была радость, а здесь что-то другое, как будто во мне поселилась осень.

Берегини не знают грусти и боли. Все, что плохо, кажется им осенью. А Огнеяр снова шагнул ближе, в нем вспыхнула надежда – она забыла не все!

– Эта осень – и есть твоя любовь! – горячо воскликнул он. – Милава, да вспомни же меня!

– Что? – вскрикнула берегиня, вскинув на него взгляд. Сноп голубого света ударил из ее глаз, но тут же она закрыла лицо руками, а когда отняла их, на глазах ее блестели слезы, как капли росы. – Что ты сказал? Зачем ты так сказал? Это имя? Милава, – с дрожью в нежном голосе выговорила она, словно это было заклинание, способное и спасти, и погубить ее.

– Это твое имя! – крикнул Огнеяр, чувствуя, что наконец нашел средство разбудить ее память и сердце. – Это твое имя, ты носила его. Милава!

– Ах! – Берегиня взмахнула руками, как крыльями, снова прижала ладони к глазам.

Слезы текли по ее прекрасному лицу дождем, грудь вздымалась – она была взволнована, как река в половодье. Никто никогда не видел берегинь в волнении – они не умеют волноваться. Но слова Огнеяра, названное имя пробудили в ней память о девушке, которой она была, в ней что-то раздваивалось, она сама не понимала, что с ней делается. Это что-то несло ей и радость, и страх, весна и осень вихрем кружили ее, одна половина ее рвалась улететь скорее прочь от этого Сильного Зверя, а вторая стремилась к нему. Этот огонь, которым он был наполнен, и страшил, и притягивал ее.