Книга Охота на короля - Денис Юрин

В поведении роботов-наблюдателей на Шатуре не могло быть ничего, что принципиально отличалось бы от их собратьев с «Небес», а вот состояние и выдержка Вебалса очень сильно удивляли разведчика. Божество, похоже, не чувствовало боли и вело себя, как расчетливый боевой механизм, четко излагая, анализируя ситуации и не поддаваясь эмоциям. Кстати, Вебалс говорил совершенно нормально, не шепелявя, а ведь его рот был разбит. Будь на его месте другой, он вряд ли смог бы даже разжать сломанные, по крайней мере в двух местах, челюсти.

– С одной группой врагов ясно. Они находятся за колоннами возле входа в залу и не покинут удобной наблюдательной позиции, пока не заметят меня, а меня они не заметят, – продолжал описывать ситуацию Озет для своих «подслеповатых» слушателей. – Король на месте, король восседает, где ему и положено, то есть на ритуальной скамье в окружении верных вельмож. – Кор, следи за монархом, как только к нему приблизится Самвил, подай знак, это и должно послужить для нас сигналом! Запомните, ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы баронесса приблизилась к королю на расстояние менее пяти шагов. Как только подойдет, считайте, все пропало, между влюбленными «пробежала искра» и трон Лиотона переходит во владение Кергарну.

– А не проще ли их того… – Кор сделал движение руками, как будто сворачивает шейку цыпленку.

– Кого убить, балда, короля?! – повысил голос Вебалс, почему-то коробясь лишь при одной мысли о возможном цареубийстве. – Ты хоть представляешь, какая драчка за трон начнется! Хочешь развязать междоусобную войну, но только учти, коронацией одного наследника массовая резня не закончится! Соседи почувствуют слабину королевства и тут же, как воронье на падаль, слетятся!

– Людишек жалеешь, а зря, – презрительно хмыкнул вампир, однако предпочел отвернуться и больше не высказывал своего мнения до самого конца разговора.

– Тогда давай на Самвила с баронессой первыми нападем, зачем ждать, пока герцог внимание короля на девицу обратит? – выдвинул встречное предложение Палион, но обомлел, услышав ответ.

– Девицу прирезать можно, а вот герцога трогать нельзя, – произнес Вебалс довольно сдержанно, усилием воли подавляя в себе бушевавший вулкан личных обид.

– Что?! – выкрикнули Лачек с вампиром почти одновременно и оба чуть не свалились вниз, на головы танцующих пар и устало дувших в трубы музыкантов.

Вебалс замолчал, ему трудно было объяснить свою позицию, но еще труднее смотреть в глаза тех, кто имел достаточно оснований, чтобы заподозрить его в нечестной игре. Однако само божество не могло себя ни в чем упрекнуть, а значит, если он найдет правильные слова, то и другие поймут и примут его решение, каким бы абсурдным оно на первый взгляд ни казалось.

– Часто жизнь играет с нами и угощает очень недобрыми шутками. Ситуация изменилась, я понял это в самый последний момент, и расквитаться с герцогом сейчас, означало бы навлечь на головы многих людей такие беды, что вам даже трудно представить. Я готов вам все объяснить, но сейчас на это уже нет времени. Кор, взгляни, кто это там к королю подсел?!

– Самвил, – удивленно пролепетал вампир, еще секунду назад видевший возле монарха лишь пустое место.

– Вот в том-то и дело, что не просто Самвил, а большая часть Кергарна, вышедшая на финишную прямую скачки, приз в которой лиотонская корона. Наш «друг» настолько боится любой случайности, любого вмешательства в конце пути, что тратит массу сил на перестраховку, ведь кроме нас с вами и короля его абсолютно никто не видит. Игра уже началась, мы в ней всего лишь одна из сторон, и шансы на успех не очень большие. Скажу даже больше, мы не добьемся полной победы, в лучшем случае мы сможем лишь уберечь жителей королевства от больших бед и свести ущерб к минимуму. Повторяю, я вам все подробно расскажу, но сейчас нам нужно действовать четко и быстро! У меня есть план, доверьтесь мне на слово, не требуйте объяснений сейчас, и мы выйдем утром из дворца с гордо задранными носами. Хотите поступить по-своему и убить герцога, пожалуйста, пробуйте, сколько влезет, но я вам в этом начинании не помощник, а сами вы и на десяток шагов к цели подобраться не сможете!

Вебалс окончил говорить и вопросительно посмотрел на Палиона, ожидая от него ответа.

– Ты знаешь, что делаешь, но если ты не дашь потом подробных объяснений, то можешь забыть обо всем: и обо мне, и… об экскурсии «на Небеса», – изрек Лачек, боясь сказать лишнего в компании вампира, которому еще пока не доверял настолько, чтобы рассказать правду, откуда он родом и почему появился на Шатуре.

– А мне-то что? Мне все равно. Я ж те, Вебалс, сразу сказал: «…хочу бегать с тобой…», а с кем и против кого, мне до лампады, – кратко и четко изложил свою позицию кровосос и для пущей убедительности зашевелил своими распухшими ноздрями.

– Вот и славненько, господа! Организационный момент решен, кредит доверия получен, а значит, я приступаю к изложению плана! – усмехнулся Вебалс, ничуть не чувствующий боли, не чувствующий потому, что временно, до утра, заблокировал все функции своего непростого мозга, кроме тех, что нужны были ему для решения поставленной задачи.

Его Величество Король Лиотона Гернс Великодушный был сегодня не в духе. Его красивое, волевое лицо выражало лишь усталость и злость, он с отвращением смотрел на пировавших рядом с ним герцогов да принцев, проклинал своих венценосных предков за недальновидность и с нетерпением ждал, когда же этот праздник закончится, точнее, когда в соответствии со сложным, дворцовым этикетом ему наконец-то будет позволено удалиться.

Разве это не парадокс? Он, кто пишет законы, повышает налоги и объявляет войны, должен был подчиняться глупейшей традиции, и все потому, что его прапрапрадед, Герхабил Суровый, однажды позволил себе слабость выпить в обнимку со своими слугами. Этот поступок был так для него нетипичен, так понравился натерпевшимся унижений от жестокого короля слугам, что они схватились за него, как ребенок за подол мамашиной юбки, и вот уже несколько веков их потомки мучают наследника сурового предка, заставляя пить с ними за одним столом.

Гернс хоть и слыл великодушным, но всегда держал дистанцию и не подпускал к своему трону никого ближе, чем на пять шагов. Жалобы, прошения и челобитные подавались ему через слуг, а принцы с герцогами, его дальние и не очень дальние родственнички молча стояли возле трона и терпеливо ожидали монаршей милости: королевского замечания, мимолетного взгляда или всего лишь одобряющего смешка.

Королевская власть священна, монарх же не просто идол, а живое воплощение ее, а значит, не может быть легко доступен в общении даже тем, кто чуть менее родовит и при определенном стечении обстоятельств тоже мог бы взойти на трон.

Глупую традицию, символизирующую непонятно что, было давно пора отменить, поскольку она подрывала устои. Однако придворные блюстители этикета и первые вельможи королевства упорно сопротивлялись, прикрывая свое тайное желание хоть немного, хоть ненадолго приблизиться к высшей власти громкими словами о почтении к предкам.

Раньше было еще хуже. Лет пять-шесть назад вот точно на таком же осеннем балу царедворцы так разошлись, что напоили короля, а затем принялись, отпихивая друг дружку от стола и кидаясь капустой, подсовывать самодержцу на подпись бумаги сомнительного содержания, прикрывавшие их воровство и жалующие высочайшие привилегии. Наутро король уже не помнил, кому и что подписал, поэтому поступил просто. Первым делом казнил всех устроителей празднества, обвинив их в измене и покушении на Его Величественную Особу (монарх столько выпил, что мог и не выжить). Затем расплата настигла и всех без исключения участников веселого застолья: одних король сместил, других сослал, одним словом, основательно проредил свое ближайшее окружение. Конечно, многим это не понравилось, в некоторых удаленных городах даже вспыхнули бунты, но, к счастью, дворцовая кодла весьма неорганизованная общность, мятежные вельможи не смогли договориться между собой, как поделить власть, поэтому беспорядки были прекращены быстро и почти без потерь. Междоусобица продлилась всего месяц и не нанесла урона казне. Что же касалось жертв, то тысяча-другая прирезавших друг дружку солдат – несущественная плата за власть. Зато с тех пор не попавшие под опалу вельможи присмирели и уже не осмеливались докучать просьбами королю во время коллективного застолья. Вот и выходит, что хоть на одной скамье с монархом и сидели люди, но он все равно был один-одинешенек. Позволять другим немного погреться в лучах своей богоподобной особы, вот в этом-то как раз и состоит настоящее монаршее великодушие.