Книга Во власти девантара - Бернхард Хеннен

— Это Иолиды. Там когда-то жили дети темных альвов.

Мандреду не понравилось звучание имени. Темные альвы! И их дети! Должно быть, это легендарные темные эльфы, о которых в его мире рассказывали столько дурных историй. Говорили, что они затягивали людей в трещины между скалами, чтобы там съесть их. Ночью их не было видно, потому что кожа у них была черна, словно сама тьма. С этими существами Мандред не хотел иметь ничего общего, и его удивило, что Нурамон так спокойно говорит о них. Этот эльф явно гораздо более мужественен, чем хочет показать.

Они проделали остаток пути в молчании и остановились перед входом. Отсюда открывался вид до самого замка королевы и были видны все окрестные земли. Где-то по ту сторону замка должен был быть Шалин Фалах, а за ним — ворота в его мир. Все остальное было Мандреду незнакомо. Наверняка ни один человек никогда не разведывал все земли, лежавшие здесь перед ним. С тех пор как они покинули Фирнстайн, Мандред думал о том, что ему, бездомному, делать в царстве эльфов. Что ему оставалось делать здесь, что эльф не сделает в тысячу раз лучше?

Он вспомнил об Айгилаосе. Если бы он был еще жив! Бродить с ним по лесам, охотиться и выпивать, рассказывать друг другу выдуманные истории о подвигах и пугать изысканных эльфийских дам при дворе грубыми комплиментами… Вот это была бы жизнь! Мандред улыбнулся про себя. Ему не хватало кентавра. И он был бы самым лучшим товарищем ему! Мандред был преисполнен решимости исполнить свою клятву и отомстить девантару. Он не знал, где искать. Не знал он и того, как покинуть Альвенмарк, после того как Эмерелль приказала охранять все врата. Но он найдет способ! Он должен сделать это ради Айгилаоса… и Фрейи!

Нурамон открыл круглую дверь, которая, похоже, не была заперта ни на замок, ни на засов. Очевидно, дети альвов не боялись грабителей. Эльф не спешил входить.

— Другой мир спутал мое чувство времени, — сказал он. — Мне кажется, что прошли не годы, а века.

— Это не время, это судьба.

Нурамон замер.

— Что ты сказал?

— Это не мои слова, — смущенно ответил Мандред. — Их сказал когда-то священнослужитель Лута. Он сказал: Время может казаться долгим, когда судьба проявляет свое многообразие.

— Это слова умного человека, и помнить их является признаком мудрости.

Мандред был доволен. Наконец-то хоть немного признания, не из-за силы и не в бою.

— Идем же, будь гостем в моем доме, — эльф жестом пригласил его войти.

Мандред вошел. И тут же обратил внимание на особенный запах дома Нурамона. Пахло свежими орехами и листьями. Стены и даже дверь были сделаны из того же дерева, что и лестница, по которой они поднялись. Свет, приглушенно сочившийся сквозь окна, распределялся настолько хорошо, что хотя в некоторых местах царила тень, по-настоящему темно не было нигде. Мандред увидел в стенах красно-коричневые янтарины. Они напомнили ему охотничью комнату в замке королевы и о том, как они начинали светиться ночью. Каким сокровищем был бы в его мире даже один такой камень!

По комнате пронесся прохладный ветерок, и на полу появилось несколько дубовых листьев. Однако листва была не жухлой, а живой, словно все еще была частью дерева. Мандред огляделся по сторонам и спросил себя, почему, несмотря на все эти отверстия, в доме нет сквозняка.

Мебель была простой и подходила к атмосфере комнаты. Здесь не было ничего лишнего, и именно поэтому все выглядело красиво. Ничто не казалось хрупким, все было крепким, как сам дуб.

Деревянная лестница вела на верхние этажи, которые не были видны снаружи из-за густой кроны дерева. Этот этаж располагался так, что ствол дерева был отчасти полым. Мандред спросил себя, как это Алаэн Айквитан согласился на такое. Какие же героические поступки совершили предки Нурамона, чтобы удостоиться этой чести? Полукруглые потолки так мягко переходили в стены, что казалось, древесина Айквитана слилась воедино с более светлой древесиной стен.

— А от какого дерева эта светлая древесина?

Нурамон сложил вещи на скамью.

— Это дерево Церен.

— Это такой вид?

— Моя мать говорила, что это была береза. В ночь перед эльфийской охотой я узнал, что ее звали Церен. Говорят, это легенда среди деревьев.

— Хм. А Айквитан потерпит меня здесь? Наверняка еще ни один человек не ступал в твой дом.

Нурамон улыбнулся.

— Ты ведь вошел. И разве тебе нехорошо?

Этого Мандред сказать не мог. Он чувствовал себя в безопасности. Еще раз огляделся по сторонам.

— А больше здесь никто не живет? Твой дом не похож на помещение, в которое тридцать лет никто не входил.

Лицо Нурамона выражало непонимание.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не вижу пыли, не вижу грязи. Только листики на полу. И то, кажется, они здесь и должны быть.

— Все так, как было, когда я уходил.

Легкая жизнь у этих эльфов. Наверное, дерево заботится о том, чтобы было чисто, и Нурамон даже не думает об этом.

Нурамон с вещами отправился наверх, а Мандред стал рассматривать соседнюю комнату. Хотя он никогда прежде не бывал здесь, дом казался ему знакомым. Может быть, потому что он знает Нурамона и потому что этот дом подходит ему.

В центре находилась большая комната с длинным обеденным столом. «Какое расточительство!» — подумалось Мандреду. Стол был слишком велик для одного-единственного жителя. Потом ярл вспомнил, что Нурамон говорил о семье. Быть может, когда-то здесь жил целый род. За этим столом легко могли уместиться двенадцать человек. Должно быть, очень неприятно жить в таком доме наедине с воспоминаниями. Мандред осознал, что именно по этой причине он не захотел остаться в Фирнстайне. Быть одному, с воспоминаниями о Фрейе… это точно не для него. Как ни любил он Альфадаса, быть счастливым во Фьордландии он уже не мог.

Мандред почувствовал усталость и сел у окна в соседней комнате, где можно было отлично отдохнуть на тяжелой подушке. Оттуда хорошо было глядеть на горы. Они казались уже не такими угрожающими, как совсем недавно, когда Нурамон говорил о темных альвах и их детях. Разве эльф не сказал, что они жили там когда-то? Интересно, что же стало с детьми темных альвов? И, размышляя об этом, Мандред погрузился в спокойный сон…

Ему снился мужской голос, принесенный ветром. Голос прошептал:

— Настало время прервать молчание. Расскажи мне, что с тобой произошло!

И Мандред рассказал голосу во сне о человеке-кабане и своем поражении во льду, о спасении Айкъярто, об эльфийской охоте, о своем сыне и поисках ребенка Нороэлль.

Закончив, Мандред стал ждать, когда ветер снова зашепчет. Однако голос молчал и ветер стих.

Внезапно ярл проснулся. Выглянул в окно. Уже стемнело. Ветер мягко покачивал ветви и листья.

Мандред зевнул и потянулся. Ему казалось, что он ненадолго вздремнул. На самом же деле он, должно быть, проспал несколько часов, поскольку наступила ночь. Он огляделся по сторонам. Янтарины источали теплый свет. А потом он почувствовал запах. Мясо! Он вскочил и прошагал в соседнюю комнату, к обеденному столу. Там лежали сырые овощи, очевидно, только что собранные. Через открытую дверь в кухню он заметил Нурамона, стоявшего у каменной плиты и совавшего что-то внутрь. Мандред удивился. Не только тому, что Алаэн Айквитан терпит Нурамона, но он даже позволил эльфу разводить здесь огонь! Похоже, это совершенно не пугало дуб.