Книга Хозяйки тумана - Игорь Вереснев

– Люда, это – нельзя! Ты не сделаешь этого! Скажи, что не сделаешь! Ты всех погубишь! Всех! Весь мир!

– Нельзя? – Сорокина зло скривила губы. – Можно! Существует единственный способ научить людей любить друг друга – заставить! Тех, кто достоин. Остальных уничтожить. Столько времени потеряли из-за собственной нерешительности. Сопли жевали о разной там морали – можно-нельзя, плохо-хорошо… Хватит! Теперь я решать буду. Я, одна!

Рядом зашуршало, затем хрястнуло громко. Людмила приоткрыла глаза. Холанд остервенело колотила своим маленьким кулачком по сенсорам пульта:

– Я не позволю тебе этого сделать!

Сорокина презрительно усмехнулась, вновь опустила веки.

– Не старайся, пульт отключён. Иди лучше проспись. Ты много пьёшь в последнее время. А впрочем, пей, если хочешь, переходу это не помешает. На тебе я потренируюсь. Очень скоро.

Холанд беспомощно всхлипнула, затихла. Ушла? Проверять Людмила не стала, сейчас ей нужна была вся активность мозга. Она спешила…

– А-а-а!!!

Боль сиреневым пламенем полыхнула в глаза, скулы свело от оскомины. Вирт-реальность перевернулась, наотмашь ударила по лицу. Захлёбываясь кровью, Людмила вынырнула на поверхность… Она лежала, ткнувшись лицом в пульт, а Холанд стояла над ней, пыталась выдрать нейрошунт из затылка.

– Прекрати… прекрати…

Непослушными пальцами Сорокина попыталась перехватить чужие руки. Обмотка кабеля была слишком прочна для слабых женских пальцев, но человеческая плоть поддавалась. Ещё немного, и мозг не выдержит разбалансировки, взорвётся. Внешний мир добрался-таки до неё.

В затылке резко щёлкнуло, опять полыхнуло лиловое пламя. Погасло. Мир виртуальный исчез, а реальный вернул чёткие очертания. Предохранитель шунтпорта сработал. Не ожидавшая рывка Холанд полетела на пол, выронила из рук кабель.

– Ах ты сука! – Сорокина попыталась встать, но ноги не держали. Она вывалилась из кресла на четвереньки. Кровь хлестала из носу ручьём, заливала лицо, подбородок, стекала по шее за ворот комбинезона, алой завесой застилала глаза. Кровь и ярость. – Дрянь! Тварь! Убью!

Она дёрнула к себе лежащую под пультом сумку, вывернула на пол монтажный инструмент. Выхватила из груды тяжёлый резак и с размаху саданула тоже стоящую на четвереньках Клер в голову.

Холанд успела отпрянуть. Но она её всё равно достала, хоть и по касательной, в плечо. И ещё достанет!

Холанд взвизгнула от боли, вскочила, бросилась к двери. Споткнулась, едва успела схватиться за второе кресло, чтобы не упасть. Сорокина поднялась не спеша, осторожно. Бережно, как мать родное дитя, уложила в пенал нейрошунт. Развернулась к противнице, сообщила угрюмо:

– Убью.

И включила резак.

Плазменный резак – не бластер. Но на дистанции в полметра это оружие не менее эффективно. Клер пискнула, как попавший в ловушку мышонок, бросилась вон из комнаты.

– Стой, сука! Всё равно не уйдёшь.

Людмила выскочила в коридор. Боль в голове унялась, и кровь из носу почти не шла. Только алая пелена по-прежнему застила глаза. Но фигурку в бежевом комбинезоне она видела отлично. Враг, пытавшийся её убить. Олицетворение мира, который она должна – обязана! – уничтожить.

Холанд пыталась улизнуть, петляла по коридорам. Бежала, спотыкалась, падала, вновь вскакивала, хватаясь за стены и то и дело оглядываясь на гудящее пламя резака. А Сорокина методично загоняла её в тупик.

Погоня закончилась на лестнице, ведущей в нижний холл. Клер оглянулась в очередной раз и… оступилась, кубарем покатилась вниз. Людмила подошла к неподвижной, уткнувшейся лицом в толстый зелёный ковёр женщине. На миг показалось, что та сломала себе шею, лишила её удовольствия поквитаться. Но нет – жилка на шее заметно вздрагивала.

Она хищно улыбнулась.

– Вот я тебя и достала. Я же сказала, что убью, значит, убью. Я всегда выполняю обещания.

Неторопливо подняла резак… и замерла. Алая пелена исчезла, будто выключили. Вокруг всё изменилось. Людмила удивлённо огляделось. Холл, лестница, стены института – всё оставалось на месте, но краски вдруг утратили яркость. И звуки сделались глуше. И запахи. Она слизнула кровь с губ. Вкус тоже почти не ощущался.

Она посмотрела на брызжущий искрами факел резака. Выключила. Что здесь происходит? Зачем она собиралась убить Холанд? Она прекрасно помнила свои поступки, мысли, чувства, но объяснить их не могла. Ярость, тоска, отчаяние – почему? Да, она потеряла сегодня Ирину. Но она ведь не может это исправить! И Люка вернуть невозможно. Они остались в прошлом, а ей нужно думать о будущем. Ей нужно спасти мир, правильный, тщательно продуманный и протестированный – живущий в её сознании. Спасти и сделать его реальным.

Она наклонилась, перевернула Холанд, подхватила под мышки и поволокла к входным дверям.

Между холлом и внешним миром был небольшой шлюз, два на три метра, с решёткой пылегазоуловителя в полу. Здесь Людмила и оставила неудавшуюся беглянку, усадила, прислонила к стене. Выпрямилась, промокнула сочащуюся из носа кровь.

– Отдохни, Клер. Надеюсь, ты достаточно живучая, за ночь не околеешь. А утром ты мне понадобишься.

Клер с трудом разлепила веки. Голова трещала, словно внутри раскачивался маятник, ритмично ударяя то в висок, то в затылок. Левое плечо ныло, саднили колени и локти. Болело всё тело, каждая мышца, каждая косточка. Так скверно ей ещё никогда не было. Как будто злые гиганты порезвились, буцая её, точно мячик. Но хуже всего – голова. Клер осторожно приподняла правую руку, коснулась виска. Ойкнула от полыхнувшей боли. Под пальцами жарко пульсировала шишка. Она вспомнила, как грохнулась об ступеньки, пытаясь убежать от сбесившейся Сорокиной. Сразу же всплыло в памяти и перекошенное злобой лицо той и белое пламя резака. Но ожогов она не чувствовала. Что заставило информ-аналитика пощадить беспомощную жертву?

Она попробовала шевельнуть левой рукой и, не утерпев, пискнула от острой боли, пронзившей грудь. Нет, шишка на голове – это мелочь. Сломанная ключица – посерьёзней. Надо быстрей попасть в амбулаторию. И найти Ивон.

Тихо повизгивая, держась за стену, она поднялась на ноги, дотянулась до сенсоров замка, набрала заученную комбинацию. Бесполезно, входная дверь оставалась неподвижной. Судя по тому, что глазок индикатора не вспыхивал в ответ на её манипуляции, вводимый код даже не анализировался, – дверь заблокировали изнутри. Клер попробовала включить интерком. Разумеется, с тем же успехом. Личный коммуникатор или слетел при падении, или Сорокина забрала. Сколько же времени прошло?

Холанд оглянулась. За прозрачной внешней стеной клубился густой утренний туман. Где-то там доживали последние часы десятки тысяч людей, ещё не знающих, что с их миром покончено. Понятно, почему Сорокина передумала убивать настигнутую жертву. Ей нужны доноры.

Клер поёжилась. Ну нет! Она не собирается сидеть и ждать, пока с неё начнут «осчастливливание» человечества. Оставалась ли надежда предотвратить катастрофу? Какова вероятность, что она успеет предупредить кого-нибудь, и чёртов институт взорвут к такой-то матери со всей начинкой? Одна сотая? Нет. Одна тысячная? Едва ли. Одна миллионная? А вдруг…