Книга Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки - Тед Шварц

Родители, братья, сестры, друзья и любимые жертв Бьянки и Буоно остались горевать в одиночестве, покойные пополнили страшную статистику, а их лица, их надежды и мечты были преданы забвению. Родственники офицеров полиции, днем и ночью бившихся над раскрытием дела, устали выслушивать истории о том, чего навидались эти мужчины и женщины, когда переходили от трупа к трупу, от откоса к откосу. В газетах ничего не говорилось о посттравматическом стрессе, который заставляет одних обращаться к врачебной помощи, а других – к алкоголю.

Слава – вот что теперь имело значение.

Среди тех, кто занимался делом Хиллсайдского душителя, были и журналисты вроде меня. Я совершил трехнедельный тур по стране, переезжая из города в город, перемещаясь с одной программы на другую. Я узнал, за какое время можно вычистить костюм. Я узнал, когда пора отдавать его в химчистку, а когда достаточно постирать белье в раковине гостиничной ванной. А еще я узнал, что значит мелькнуть на телевидении и услышать, как вокруг твердят твое имя.

Детектив, привлекший внимание и журналистов, и телевизионного руководства, признался, что собирал сведения о мастерской Анджело Буоно, где произошло несколько убийств, с помощью собственной жены. Пара действовала на свой страх и риск, добывая информацию, которая могла вывести на кузена Бьянки. Дело в том, что записи перехваченных телефонных разговоров в период между арестом Бьянки и задержанием Буоно, служили единственным источником информации. И сведения совпали с тем, что якобы было «подслушано» отчаянной парочкой.

Чтобы продолжать мелькать в вечерних новостях, телерепортеры углубились в анналы. Единичным убийствам в округе Лос-Анджелес, как правило, не придают большого значения. Этими рутинными происшествиями зачастую и занимались начинающие журналисты и бывшие сотрудники радио, переметнувшиеся на телевидение, где больше платят, да и работа престижнее. Порой им доставались несколько секунд эфирного времени и драматичный комментарий ведущего. Порой материал отбраковывался, если ближе к эфиру случалось что-нибудь поважнее. Однако с появлением Хиллсайдского душителя для этих репортеров вдруг пробил звездный час. Убийства стали тем коньком, на котором они надеялись добраться до славы и успеха, практически царя в эфире, пока преступления в Лос-Анджелесе не прекратились. Тогда криминальным журналистам удавалось сбывать свой «товар» публике не чаще раза в неделю – но лишь до ареста в штате Вашингтон.

Некоторые получили второй шанс добиться славы, когда наконец началось судебное разбирательство; других оттеснили на задний план ловкие коллеги. Кое-кто перешел на более перспективную работу; иные, не умея с уважением относиться к своей профессии, часто поверхностной и построенной на «горячих» материалах, отчаянно пытались сохранить за собой эфирное время.

Нередко журналисты в погоне за славой умышленно вводили зрителей в заблуждение. Однажды вечером в Лос-Анджелесе я видел по телевизору новостной сюжет, где репортер сделал «шокирующее открытие», будто у лосанджелесского управления полиции имелись основания проводить расследование в отношении Кена Бьянки за несколько месяцев до его ареста. На экране продемонстрировали компьютерную распечатку, доказывающую, что в полицейских досье зафиксированы контакты Бьянки с четырьмя из двенадцати жертв. Если бы полиция делала свое дело как следует, лицемерно сетовал репортер, некоторые девушки могли бы остаться в живых.

После окончания выпуска я позвонил этому человеку.

– Я знаком с данными, о которых вы говорили, – объяснил я. – Но вы несправедливы к полиции. Следствие велось грамотно. С помощью компьютеров они определяли, сколько известных контактов мужчины из различных районов имели с жертвами. У кого-то насчитали один или два. У Бьянки – четыре. У некоторых людей – восемь и больше, и вдобавок криминальное прошлое, которого не было у Бьянки. Подозреваемых из списка исключали по одному, но начали-то с тех, у кого оказалось больше контактов. К тому времени, когда почти добрались до Бьянки, он уже уехал в Беллингхем. Только разузнав о прошлом Кена, шеф Мэнган сделал соответствующие выводы. Лос-анджелесские копы нарушили бы свой долг, вздумай они начать с парня всего с четырьмя контактами, когда у других, в том числе одного бывшего зэка, сидевшего за изнасилования, контактов было гораздо больше.

– Я знаю, – ответил мне репортер. – Но мне ведь надо выслужиться перед боссом.

– Вы ни за что оскорбили офицеров полиции, проделавших огромную работу, – сказал я. – Да еще, возможно, запугиваете публику на будущее.

Но ему было плевать. Он получил свое эфирное время. Получил шанс на более высокооплачиваемые задания. Получил славу.

А еще были поклонницы – дамы, зачастившие с визитами в тюрьму, куда надежно упрятали Кена и Анджело. Были писатели вроде меня, чьи лица замелькали в выпусках новостей и ток-шоу по всей стране. Были священники, обеспечивавшие своим церквям аншлаг, приплетая Кена Бьянки и Анджело Буоно к Армагеддону, апокалипсису и всем возможным грехам, которые особенно раздражали их в данный момент. Были телерепортеры, специализирующиеся на журналистских расследованиях. Хладнокровно взирая на место преступления, они достигали таких высот в демонстрации пяти главных внешних черт своей профессии – шока, скорби, тревоги, надежды и утешения, – что сумели выбиться в ведущие новостей в более высоком ценовом сегменте. Газетчики доросли до колумнистов. А полицейские чиновники, давно позабывшие, что такое оперативная работа, получили повышения или оставили службу ради политической карьеры.

Тем или иным способом на славе Хиллсайдского душителя поживились слишком многие из нас.

В моем случае перелет из Чикаго в Лос-Анджелес стал ключевым моментом, однако не единственной моей встречей с последствиями славы. Ко мне подошла администратор одной из лос-анджелесских телепередач и призналась, что мечтает со мной познакомиться. Эта симпатичная молодая женщина с британским акцентом сообщила, что она поклонница моих сочинений. Она прочла все мои книги и со знанием дела высказалась об их достоинствах.

– Ваш «Хиллсайдский душитель» меня напугал, – заметила она. – Я живу одна, и, когда я его читала, рядом никого не было. Я живу совсем одна, – повторила она и дала мне свой адрес.

Тут только до меня дошло, что она меня клеит. Эта особа прочла мою книжку, потом познакомилась со мной лично и стала заигрывать.

Не знаю, чем кончилось бы дело, но на тот момент я только что вступил во второй брак и не хотел его разрушать. Впрочем, это совсем не мешало моему воображению.

В одних фантазиях я ужинал с ней, потом мы шли к ней или в гостиницу и предавались безумной страсти, утром она уезжала на работу, а я возвращался к своим делам. Под конец мы в слезах расставались навек, но я не выдерживал, собирал вещи и мчался в Лос-Анджелес, чтобы воссоединиться с ней.

В других фантазиях, на этот раз кошмарных, роман начинался точно так же. Потом, где-то между первым поцелуем и перемещением в спальню, она рассказывала, каким способом убивает своих жертв. И предлагала мне написать о ней книгу, а прежде поприсутствовать при заклании следующей жертвы, чтобы уловить все нюансы ее метода.