Книга Кёсем-султан. Заговор - Ширин Мелек

Только теперь настоящей Кёсем-султан нет до этого дела. Беспокоит ее совсем другое.

Безразлично ей нынче и то, что Турхан наверняка примется искать беглую султаншу. Тайно, разумеется, ведь о смерти Кёсем уже было объявлено во всеуслышание и глашатаи охрипли, разнося эту весть по Истанбулу.

Тайный розыск вести сложно и дорого, а Крылатые умеют прятать тех, кто им доверился, так что вскорости поиски прекратятся. Турхан-султан, валиде Турхан, станет просто-напросто не до этого. В Высокой Порте всегда найдутся проблемы, а в султанском дворце постоянно зарождаются все новые и новые интриги.

А может, даже и не попытаются ее искать. Тяжело смотреть в лица тех, кто умер от удавки, не всегда и не всякий разберет, было это лицо еще при жизни изменено раскраской, или… Надо твердо знать, что ищешь и что готов увидеть.

Посему Кёсем нечего бояться Турхан.

Бояться прежде всего нужно себя самой.

Кто она теперь? В детстве ее звали Анастасией, затем она получила имя Махпейкер, затем стала Кёсем, «самой любимой»… Но нет больше Анастасии, да и Махпейкер больше нет, а Кёсем мертва. Так кто же она такая?

Женщина без имени, плывущая в одной лодке с единственным оставшимся у нее в живых сыном и с наперсницей, давно превратившейся то ли в подругу, то ли в дочь…

Кто же она?

Вскорости она получит другое имя – оставаться Кёсем опасно. Возможно, выйдет-таки замуж за человека, которого давным-давно любила, ведь правоверному дозволяются две жены, а она вовсе не так стара, как полагают гаремные юницы. Возможно, расскажет Тургаю тайну его рождения… или же нет?

У Хадидже, возможно, появятся еще дети – она как-то обмолвилась, что не против родить какому-нибудь достойному мужчине…

* * *

Мерный плеск весел, погружающихся в воду и выныривающих на поверхность. Тихий скрип паруса, надуваемого свежим ветром, веющим с пролива на город.

Раньше Хадидже никогда не плавала на маленьких лодках и всерьез побаивалась, что ее укачает. Но нет, пока все было в порядке. У плясуньи натура сильная, а перчатка Богини привыкла и не к таким передрягам.

«…Ты хочешь быть Кёсем? – спросила госпожа ту, которая теперь звалась Айше, но нацеливалась уже на другое имя. – Так будь ей!»

И когда после этих слов Айше ушла, а госпожа села, уставившись на стену, словно там огненными буквами проступали письмена, увиденные пророком Мусой, Хадидже приняла решение. Она опустилась перед Кёсем-султан на колени и тихим, прерывистым шепотом попросила:

– Возьми меня с собой, госпожа…

Кёсем-султан не удивилась. Лишь усмехнулась задумчиво и спросила таким же шепотом:

– Уверена?

– Всю жизнь хотела научиться летать, – широко улыбнулась в ответ Хадидже, и Кёсем-султан покачала головой, уже с совсем другой усмешкой произнеся одними губами:

– Кюджюкбиркус…

Иногда время вытворяет немыслимые вещи. Давным-давно и далеко-далеко отсюда, там, где язычники верят во множество богов, включая Богиню, верили и в Калу-время, немыслимо черное божество, суровое, беспощадное и бессмысленное. Когда оно бежит – его не догонишь, когда стоит – его не обхватишь. Его можно обозначать годами и столетиями, можно – мгновениями и часами. Его можно называть утром, вечером, полуднем… ему все равно. Оно едино и оно – Кала. Оно постоянно вращается, оно никогда не может заблуждаться и никогда не находится среди заблудших.

Но иногда великая калачакра, Колесо Времени, океан всех творений, из которого выходит все живое и туда же оно возвращается, – иногда великая калачакра поворачивается так, что прошлое возвращается, стоит рядом и смотрит на тебя темными глазами. В этот момент главное – не отворачиваться, но и не встречаться взглядом с прошлым, дабы не провалиться навеки в глубины сожалений, но и не упустить того, что прошлое желает рассказать тебе о будущем.

Хадидже до безумия устала от гарема. Устала от вечных интриг, от клубка змей, где каждая первая пытается притвориться твоей подругой, чтобы затем ударить в спину. Это Кёсем-султан умеет завоевывать преданность и заводить истинных друзей. Хадидже, увы, не из таких.

Возможно, ей стоит оставаться одной. Или с Кёсем и Крылатыми. Они, в конце концов, не из тех людей, что пытаются завоевать твое расположение сладкими речами. За них говорят их дела. И ответить им тоже можно делом – они всегда сумеют понять и принять.

А еще где-то там, в клане, растет ее сын, маленький Крылатый с султанской кровью, о чем он никогда не узнает, – так будет лучше и для него, и для всех окружающих. Видят небеса, человек редко бывает счастлив, находясь как на вершине власти, так и вблизи от этой вершины. А уж шахзаде не только не получают простого человеческого счастья, так еще и мрут, будто мухи, слетевшиеся на отравленное повидло из персиков и айвы!

Ее сын заслуживает лучшей участи. Участи простого человека, который счастливо проживет жизнь и достойно встретит смерть. Да и она, Хадидже, тоже заслуживает лучшей участи. Она долго была перчаткой и для достойных людей, и для недостойных, и теперь наконец заслужила покой. Богиня подала ей явный знак – перчатка отныне свободна. Пускай теперь другие пляшут наперегонки со временем – ей, Хадидже, пришло время остановиться и оглядеться вокруг. Осознать, насколько же прежняя пляска была безумна, и начать новый танец – неспешный, спокойный, напоенный иным смыслом.

Прошлое, настоящее и будущее всегда связаны, и каждое из них – не более чем поворот калачакры. Так говорят язычники, не верящие в Аллаха, но верящие вместо этого во множество богов и богинь, одна из которых – Кали-Разрушительница.

В большинстве случаев правоверные не слушают язычников, и правильно делают, ибо нет бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его, давший истинное знание о том, как следует жить. Но иногда…

Плясунья Шветстри, маленькая храбрая птичка Кюджюкбиркус и султанская возлюбленная Хадидже, соединившись в одной женщине, улыбнулись одинаковой улыбкой и неспешно принялись собираться в дорогу.

Время улыбалось им в ответ.

К лодке Хадидже подошла, держа в руках небольшой букет из гиацинтов. Тургай покосился на нее – и промолчал. Кёсем тоже ничего не спросила.

В конце концов, Турхан-султан всегда больше всего любила розы. Теперь именно они, скорее всего, будут расти в саду гарема вместо гиацинтов, столь любимых Хадидже. И память о самом благоразумном из евнухов, сошедшем с ума от неразделенной любви, навсегда сотрется и из памяти людской, и с клумб роскошного сада.

Наверное, это даже к лучшему. Некоторые вещи стоит помнить и передавать эту память из поколения в поколение, а некоторым стоит оставаться забытыми. И подобного рода безумие – как раз из вторых.

Если б еще глупое сердце не ныло так сильно, как только всплывали в памяти больные глаза молодого евнуха… Ныло даже больше, чем когда Хадидже получила известие о гибели Айше, – этому она не удивилась, к этому как раз была готова. Айше и Турхан слишком похожи, а двум кобрам не ужиться возле одного кувшина с молоком. Рано или поздно одна сожрет другую. То, что случилось с Айше, – закономерность, которую можно и нужно было предвидеть; случившееся с Гиацинтом – отчаянный вызов, который человек подчас бросает судьбе и небесам. Даже когда человек проигрывает, его попытка запечатлевается в памяти узнавших о ней.