Книга Место для нас - Фатима Фархин Мирза

Потом к ней подошла Сиима Али, и Лейла невольно поискала взглядом Амиру. Но Амиры не было. Амар стоял сбоку от помоста и разговаривал с Худой. Лейла повернулась к Сииме и улыбнулась.

– Мы так счастливы за тебя и брата Рафика, – сказала Сиима.

– Надеюсь, следующей мы отпразднуем свадьбу твоих детей, иншалла, – ответила Лейла, и Сиима улыбнулась.

Какое странное время в их жизни: дети подобны бумажным корабликам, которых родители спускали на воду и наблюдали, как они отплывают.

– Хадия выглядит прелестно, – похвалила Сиима. – Я всегда питала к ней слабость.

Лейла это знала. Крошечная ранка, которая иногда заявляла о себе в присутствии Сиимы, снова заныла. Хадия также относилась к Сииме с благоговением, которого Лейла никогда не понимала. Сиима присматривала за ее детьми, пока Лейла была в больнице, и, должно быть, именно в те дни она произвела на Хадию впечатление, хотя дети, скорее всего, забыли обо всем этом.

Видеть Сииму в этот день, когда Амира и Амар оказались в одном помещении, означало вспомнить о тайне, которую делили их матери. Они чуть дольше обычного смотрели друг другу в глаза, словно признавая это, а потом улыбнулись так, что Лейла поняла: они могут общаться спокойно, прошлое осталось в прошлом.

– Да, – сказала она наконец, – Хадия прекрасно выглядит. Она впервые выразила эту мысль вслух. Пока Хадия росла, Сиима часто хвалила ее, а Лейла молча возражала. Оставаясь наедине с дочерью, она напоминала, что главное в жизни – смирение и внутренняя красота. А Хадия, тогда еще девочка, вырывалась из объятий Лейлы, и если в этот момент и смотрела на нее, взгляд был мрачным, словно Лейла отбирала у нее похвалы или хуже – не признавала.

Но может, все было бы хорошо, может, расстояние между Лейлой и Хадией сократилось бы, высказывай Лейла хоть иногда свои чувства к дочери. Если бы она говорила, что Хадия прекрасна и заботлива, что она прирожденный лидер, что может сделать все, за что возьмется, что она умна настолько, что это радовало и пугало Лейлу. Она не знала, какова будет жизнь женщины, подобной ее дочери. Сумеет ли она помочь Хадие, направляя ее в нужное русло?

* * *

Настало время подавать еду. Время на свадьбе, казалось, тянувшееся так медленно, вдруг ускорилось. Официанты поднимали крышки с серебряных блюд, и зал неожиданно наполнился ароматом пряностей. Гости выстраивались в очередь за угощением. Худа перечислила блюда, которые принесет сестре и Тарику: хайдарабадское бирьяни, курица тикка в соусе масала, творожное карри и шпинат. Потом на постамент вышел папа, и Хадия вдруг поняла, что с нетерпением ждала, когда же он ее поздравит. Как ни удивительно, мама быстро смягчила свое отношение к Тарику, даже спрашивала о нем по телефону и не возражала, что они до свадьбы проводят время вместе. Но папа избегал всяких разговоров о нем, даже когда до свадьбы оставалось совсем немного.

Она почувствовала, как сердце забилось с надеждой, когда он поднялся наверх. Она отошла от Тарика и направилась к отцу, нарушив обычай, по которому невеста сидит смирно и ждет, пока к ней подойдут. Она знала, что много лет обижала родителей, постоянно отвергая их попытки найти человека, который пришелся бы им по душе. Мать любила напомнить, что все остальные девушки в общине привыкли слушаться родителей и следовали их воле.

Она надеялась, что отец взглянет на нее с любовью и гордостью – тем же взглядом, как в тот день, когда она прибежала домой с известием, что ее приняли в медицинскую школу. Даже сейчас все, чего она достигла, все, чем гордилась, делалось не только для нее самой, но в надежде, что родителям придет в голову мысль: это моя дочь Хадия! Папа сжал ее лицо ладонями и поцеловал в лоб.

– Ты счастлив? – вырвалось у нее.

– А ты? – в свою очередь спросил он, не сводя с нее глаз.

Она кивнула, словно по‐прежнему оставалась маленькой девочкой.

– Тогда счастлив и я. Как же мне не быть счастливым? У меня появился сын.

Он никогда не говорил, что ее личное счастье связано с ним. И даже не намекал, что когда‐нибудь назовет Тарика сыном. Отец отвернулся от Хадии и выступил вперед – обнять Тарика.

* * *

Скоро он уйдет, чтобы ее найти. В праздничном зале шли оживленные разговоры. «Двор», – сказала она. Тогда он молча глянул на нее – только чтобы убедиться, что не ослышался. Он никогда не забывал ее глаз, их форму, ее темные ресницы и то, как менялся цвет ее радужки при солнечном свете и когда она плакала. Глаза казались карими, когда она носила коричневое. Они переливались изумрудно-зеленым, когда она надевала зеленое. Летом, когда она загорала, его еще больше волновала эта перемена. Но он забыл одно тревожное обстоятельство: придется уводить взгляд в сторону, чтобы вновь собраться с мыслями. Сегодня она смотрела на него так же серьезно, как всегда. И он понял, что может ничего не опасаться, согласившись на встречу.

Осталось пять минут. Он так долго глядел на часы, что казалось, слышал их тиканье. Столы вокруг него пустели. Почти все стояли в очереди в буфет, и хотя он был голоден, даже не мог подумать о еде. Через четыре минуты он уйдет отсюда. Если бы только можно было покурить, успокоить нервы. Если бы можно было заглянуть в бар, выпить всего глоточек.

Какой‐то старик смотрел на него и махал рукой. Амар огляделся – может, он зовет кого‐то еще. Но старик улыбнулся и показал на него, словно хотел сказать «да-да», оперся о трость и кивнул. Амар подошел к нему. Старик показал на пустое место рядом с собой. Амар сделал вид, что не заметил, и остался стоять в ожидании, пока старик заговорит.

– Ты мальчик Рафика. Давно не встречались. Помнишь меня?

До этого момента Амар его в жизни не видел.

– Ты был вот таким, когда я приезжал. – Старик показал на фут от пола и погрозил пальцем. – Ты был избалованным мальчишкой – изводил маму и папу, а если они всего лишь смотрели на тебя с таким видом, словно собирались пожурить, ты начинал плакать. Я старый друг твоего деда. Ты очень на него похож. И осанка такая же. И этот жест, когда ты смотришь на часы, – твой дед делал именно так. Я подозвал тебя, чтобы получше разглядеть. Удивительно! Твой отец был похож на своего отца, но ты – точная копия. Он никогда тебе не говорил?

Амар покачал головой. Четыре минуты… но он сел. Он никогда не видел деда или кого‐то из его знакомых, если не считать отца. Ребенком Амар думал, что отец рано осиротел, и не мог представить, как же он смог идти по жизни один с такого юного возраста. Амар слышал, как старик объясняет, что прилетел из Аризоны с внуком Джавадом, чтобы посетить свадьбу внучки старейшего друга.

– Такой тяжкий удар – потерять друга. Ты слишком юн, чтобы это понять. Твой дед умер очень молодым. Твой отец был совсем мальчиком. Ты не только теряешь друга, но впервые понимаешь, насколько близок к смерти.

Амар подумал об Аббасе, который выступил вперед, чтобы принять на себя весь гнев тетушки Сиимы за разбитое Амаром окно даже после того, как тетушка пригрозила сыну, что ему придется заплатить из своих скромных сбережений.