Книга Избранница стража мглы - Валерия Чернованова

— Ну наконец-то! — Рот ведьмы раскрылся в некоем подобии улыбки.

— Моран, — не помня себя от ужаса, продолжала шептать хищница, в одночасье превратившаяся в беззащитную овечку. — Что бы ты ни задумал, опомнись! Пожалуйста, Моран! Ты не такой!

— Вопли будут отвлекать, — проворчала лесная колдунья и зачерпнула плошкой из котелка немного густого варева, по виду напоминавшего ягодный кисель. Вот только ягодами там и не пахло. — Выпей-ка, красавица. — Приблизившись к пленнице, кивнула магу, безмолвно приказывая, чтобы держал крепче.

Когда губ коснулся глиняный сосуд, Опаль отвернулась, что не помешало ведьме вонзиться ногтями ей в скулы и запрокинуть голову. Терпкая густая жидкость полилась герцогине в рот. Медленно стекала по подбородку, шее, багряными пятнами впитывалась в кружево сорочки, пока страж удерживал ее за плечи, не давая возможности шевельнуться.

То, что еще совсем недавно Опаль проделала со своей заклятой соперницей, теперь настигло ее саму. Девушку охватила слабость, язык не слушался, лицо колдуньи расплывалось и множилось, отчего ее светлости начало казаться, что перед ней не одна ужасная ведьма, а целых три.

— А ты прекрати мне тут страдать! — услышала, словно издалека, недовольный голос старухи. — По глазам вижу, что мучаешься, но ничего уже поделать нельзя. Серен должна вернуться. Вспомни, как сильно ее любил, и возрадуйся вашему скорому воссоединению.

Сил пленницы не хватало даже на то, чтобы спросить: «А при чем тут Серен?»

— Пойдем. Для обряда уже все готово.

На негнущихся ногах, подталкиваемая стражем, Опаль последовала за владычицей Чармейского леса. Касаясь земли босыми ногами, чувствовала, как травинки больно колют ей ступни. Как по обнаженной коже бежит ветерок, покрывая спину и плечи мурашками. Как тревожно шумят деревья, наполняя пространство непрерывным шелестом, словно о чем-то перешептываются зловеще.

Насмехаются над ней и ее доверчивостью.

Не следовало доверять Чернокнижнику, не следовало…

От страха, а может, от колдовского зелья, немело тело, путались мысли, и в пламени факелов, освещавших небольшую поляну, всю поросшую беленой, Опаль чудились страшные тени. Они отплясывали свои ритуальные танцы, то увязая в высокой траве, то взмывая к кронам могучих деревьев. Скользили по странному ложу из цветов — кажется, на таких древние морры совершали погребальные обряды, а потом сжигали своих колдунов, — куда Опаль было велено опуститься.

— Да скорее же! — злобно прорычала ведьма. Грубо дернула девушку за руку, заметив, что пленница колеблется.

Ноги подкосились. Лжемаркиза безвольно рухнула на пестрый покров. Наполненные слезами глаза цвета дягиля устремились к небу. Перевернутой чашей оно накрыло землю, захлопнулось над Опаль смертельной ловушкой, в которую она так опрометчиво сама себя загнала. Девушка смотрела на звезды, на бесконечные яркие россыпи, из последних сил шевеля губами, но уже и сама не понимала, что говорит. Просит ли о прощении или взывает к милосердию.

А может, молится Единой о том, чтобы ведьма, коршуном кружившая над ней, оказалась лишь плодом ее воображения. Кошмарной фантазией.

Сил хватило только на слабый стон, когда старуха, склонившись над своей добычей, полоснула по ее ладони ножом, оставив на коже глубокую кровавую борозду.

То же самое проделала и со стражем, распорядившись:

— Возьми ее за руку и не отпускай.

Опустившись в траву, маг сжал узкую кровоточащую ладонь. В черных глазах колдуна отражалось пламя факелов, оно же освещало его коленопреклоненную фигуру и маску, застывшую на молодом красивом лице. Лишь во взгляде еще отражалось что-то живое, что-то человеческое.

Хищной птицей парила вокруг них ведьма. Неразборчиво шептала слова древнего языка, складывавшиеся в протяжную песнь заклинания. С каждым новым звуком, вырывавшимся из фуди Берзэ, сознание девушки гасло, поглощаемое темной, могущественной силой.

Перед которой Опаль была беззащитна.

— Я знала, когда-нибудь эта любовь меня погубит.

Пленница была не в состоянии разобрать, вслух ли была произнесена прощальная фраза или всего лишь прозвучала у нее в голове. Лицо колдуна исказилось. Ненавистью, а может, мукой.

Разгадать истинные чувства стража Опаль не смогла. Веки налились свинцовой тяжестью, она больше не чувствовала своего тела.

А ведьма, возвысив голос, в исступлении выкрикивала заклятия, продолжая опутывать девушку коконом бесконечного мрака.

Торжествующий крик Берзэ, пронесшийся над лесом и всполошивший его обитателей, стал последним, что услышала жертва. Последний рваный вздох, последняя попытка вырвать руку из руки человека, которого и любила и ненавидела одновременно.

Последний взгляд, скользнувший по ночному небу, и глаза девушки закрылись, дыхание остановилось. А со смертью герцогини д’Альбре развеялись и чары Чернокнижника, схлынувшие белесой дымкой.

Звуки стихли. Казалось, сама природа, законы которой так часто попирала Берзэ, замерла в ожидании и увлеченно следила за дальнейшим развитием событий.

— Демоны! Ты кого мне подсунул?! — испуганно и яростно вскричала ведьма, отскочив от распластавшейся у ее ног жертвы.

У видев бледное, словно вылепленное из воска лицо в обрамлении светлых кудрей, маркиз едва не расхохотался. И рад был бы выплеснуть на исходящую злобой старуху заполнившую его радость, охватившее его облегчение и какое-то безумное ликование, но сил хватило лишь на тусклую улыбку.

Чары чармейской колдуньи выжали его без остатка. Ни одна битва с демоном не заканчивалась для Морана таким истощением. От которого он мог и не оправиться.

Но какое это теперь имело значение… Главное, Александрин не пострадала.

— Передавай мои поздравления Серен. Надеюсь, новое тело ей понравится.

Разжав окровавленные пальцы, страж рухнул на землю и устало прикрыл глаза, впервые за долгие месяцы ощутив себя спокойным и безмятежным.

Пробуждение было долгим и мучительным. Я изнывала от жажды, веки отказывались разлепляться. Чувство было такое, будто не в плену побывала, а кутила ночь напролет в каком-нибудь кабаке.

Интересно, может ли отрава Опаль вызывать похмелье? Наверное, да, раз голова гудит, того и гляди треснет.

Тихий стук в дверь нарушил ленивый ход моих мыслей.

— Уже проснулись? — В комнату вошла незнакомая женщина в легком платье из гризета.

Только сейчас я поняла, что лежу не в своей кровати и что на мне чужой пеньюар. Все тело в примочках, из-за которых уже успела пропахнуть лекарствами. Ладонь заботливо перевязана светлым лоскутом.

И все бы хорошо, да только сердце сжимается от страха, стоит подумать о муже.

— Могу я поговорить с мэтром Леграном?

— Господин ждет вас в кабинете. — Заметив, что порываюсь вскочить и что у меня это не очень получается, служанка поспешила мне на помощь. — Только сначала оденьтесь. Не думаете же вы предстать перед его милостью в таком виде.