Книга Бог пива - Константин Крапивко

– Что-то я об этом вашем Гомере слышала, – задумчиво сказала Древнейшина. – Он стишками в свое время не баловался?

– Точно! Наш Гомер! – обрадовался Энди.

– Значит, потом в бочку сел. Плохо, значит, бедняга кончил…

– Да какая разница! И потом, не он это в бочке… Ну, понятно теперь – откуда я?

– Приблизительно. Вам имя Густелиуса ничего не говорит?

– Говорит! Еще бы не говорит! Я, можно сказать, его ученик!

– А выглядите гораздо моложе, молодой человек, – уважительно сказал Верховный. – С Густелиусом я в свое время лично беседовал. Как он поживает?

– Вы меня не так поняли. Я учился по его книгам. Помер давно ваш Густелиус!

– Светлая память, – сказал Верховный. – Да, старик любил пописать… А вектор пути я знаю, Густелиус в свое время замучил всех, туда-сюда мотаясь… Желаете отправиться немедленно?

– Гм, – сказал Энди и посмотрел на меня. – Братушка, у тебя тут как? Помощь нужна?

– Все в порядке, – сказал я. – Справимся, дружище, двигай смело. Я же понимаю: кошка, пятно, жена… Разберешься с делами, прилетай в гости, мы всегда тебе рады.

– Обязательно. – Энди повернулся к Верховному: – Если это возможно, отправьте меня прямо сейчас. Меня дома ищут. С ума сходят, наверное, куда я пропал…

– Как угодно. – Верховный вежливо кивнул и шагнул к Энди, поднимая посох. – Счастливого пути. Приятно было познакомиться.

– До свидания, маг Энди! – звонко крикнула Елена. – Вы – прелесть, доблестный победитель Ату! Заходите к нам еще, я буду скучать…

В этот момент Верховный невежливо ткнул Энди в живот посохом, и тот, глядя куда-то мимо меня, исчез.

Преодолевая сопротивление Елены, которая уже не обнималась, а изо всех сил держала меня, я развернулся в сторону Росомахи. Бог войны спал стоя, все так же покачиваясь и опираясь на меч, а сзади него появился Крыс с любимой удавкой. Я рванулся к ним, но Елена держала крепко, волочась за мной и сковывая движения. Крыс ловко набросил удавку, бог войны, не открывая глаз и даже, кажется, не просыпаясь, не менее ловко просунул между удавкой и своей шеей пальцы левой руки, а правой плавно потащил из земли изогнутый клинок…

Я остановился, борясь с Еленой, грубо отшвырнул ее от себя и увидел, как Крыс, с бескрайним удивлением на лице, валится в одну сторону, а бог войны – в другую, сжимая рукоять меча уже обеими руками. Понимая, что не успеваю, я рванулся вперед; почти упавший бог войны крутанулся в мою сторону, взвилась в воздух отрубленная голова Крыса, и в этот же миг нестерпимо холодное лезвие коснулось моей груди.

Истеричный Ленкин крик неожиданно сменился ватной тишиной, и так же неожиданно на покачивающемся кровавом безоблачном небе выступил странный пейзаж – какое-то унылое голое поле с вихрящейся снежной поземкой, перечеркнутое жалкой речкой, с чахлыми, скованными стужей елками на берегу.

И была у речки лавочка, и сидел на этой лавочке крупный мужчина в купальных трусах. Это был Один. Две голые демоницы, одна с ярко-красной, другая с синеватой кожей, обмахивали его опахалами, отгоняя крупные снежинки. В руках Один сжимал поводок, к концу которого был привязан ошейник, надетый на рогатого брея. Брей дрожал. Шерсть брея была влажной, свалявшейся и торчала клоками, один рог был наполовину обломан.

Один посмотрел на меня выцветшими голубенькими глазками, почесал потную волосатую грудь, сплюнул на снег желтым, и исчезло все: и тишина, и елки, и даже коричневый размочаленный поводок, – и я, первый раз в жизни, умер.

Эпилог

Энди Васин. На круги своя

– Братушка, у тебя тут как? – сказал я, потирая ушибленную челюсть. Она больше не болела, но онемела и чесалась. – Помощь нужна?

– Все в порядке, – сказал Бьорн благодушно. – Справимся, дружище, двигай смело. Я же понимаю: кошка, пятно, жена… Разберешься с делами, прилетай в гости, мы всегда тебе рады.

– Обязательно. – Я повернулся к Верховному: – Если это возможно, отправьте меня прямо сейчас. Меня дома ищут. С ума сходят, наверное, куда я пропал…

– Как угодно. – Верховный вежливо кивнул и шагнул ко мне, поднимая посох. – Счастливого пути. Приятно было познакомиться.

– До свидания, маг Энди! – звонко крикнула счастливая, обнимающая Бьорна Елена. – Вы – прелесть, доблестный победитель Ату! Заходите к нам еще, я буду скучать…

Тут я краем глаза заметил движение и повернул голову: неугомонный Крыс все-таки подобрался поближе к богу войны (я бы даже сказал – подобрался вплотную, он стоял прямо за спиной Росомахи)… Крыс ловко накинул любимую удавку на шею бухому в стельку богу войны, тот, не просыпаясь, просунул между удавкой и своей шеей пальцы левой руки, а правой плавно потащил из земли изогнутый клинок…

В этот момент Верховный ударил меня посохом в живот – с такой силой, что в глазах у меня потемнело и я, согнувшись, отлетел назад, крепко приложившись спиной о стену. Ступни в задубевших носках поехали по паркету, я пребольно шлепнулся на пятую точку и выронил флягу… Да сговорились они все, что ли, – бить меня сегодня! Гнусный старикашка! Главное, исподтишка напал… Стоп. А почему, собственно, я ударился о стену? Откуда взялся паркет?!

С душераздирающим мявом на колени мне прыгнула Катька и, вцепившись в без того изодранную рубашку, принялась тереться о мою щеку башкой с блаженно зажмуренными глазами. Она вся тряслась от урчания.

– Мымреныш, – сказал я растроганно, прижимая ее к себе одной рукой, а другой чеша за ухом и шейку, – маленькая моя, привет-привет… Погоди. Постой! Я что, дома?!

Да, действительно дома, сижу, раскинув ноги, у стены в своей родной комнате в обнимку с Катькой… только кресла не хватает. А, ну да, я же вместе с ним туда… Спасибо, боги, спасибо, Верхний, – не промахнулся на сей раз, дилетант хренов… Блин, у меня же пятно! Опомнившись, я вскочил и вместе с вцепившейся мне в пузо и в грудь кошкой подбежал к противоположной стене. К счастью, пятно на обоях совершенно остыло и даже как будто скукожилось в размерах…

Пустяки. Повешу плакат «Кольца миров», Львовна и не заметит ничего. Только попрошу Сашку Фурманова убрать надписи рекламные и распечатать специально для меня в нужном размере. Сашка молодец, очень выразительно у него получилось это противостояние седовласого мага в компании полуголой лучницы против жуткого лича и мрачного рыцаря в черной броне, в потоках пламени и ледяных вихрях. Познакомлю его с Бьорном при случае, хотя до Бьорна ему, конечно…

Мымреныш затрепыхалась и замяукала у меня на руках, напоминая о главном, и я побежал с ней на кухню – кормить изголодавшееся животное. Сколько меня не было? Дня три-четыре? Катькины миски были пусты и даже чисто вылизаны – и та, что с сухим кормом, и та, что для консервов. Правда, в водяной плошке еще что-то было на донышке. Я ссадил трясущегося Мымрика на линолеум, открыл пакетик с рагу и выдавил его целиком. Катька с энтузиазмом бросилась жрать. Я ополоснул плошку с остатками воды и налил свежей, из кувшина с фильтром.