Книга 48 законов власти - Роберт Грин

Толкование

Для китайских придворных было очень важно решить проблему с тем, в какой форме управлять действиями императора. За долгие годы тысячи сложили головы из-за того, что пытались давать советы владыке. Чтобы быть безопасной, критика должна была стать непрямой, но чересчур непрямая критика могла остаться непонятой. Хроники явились удачным решением: не называя в качестве объекта критики никого поименно, они давали советы настолько не персонализированные, насколько это было возможно, однако император вполне мог ощутить серьезность той или иной ситуации.

Ваш господин уже не считается центром Вселенной, но он все еще воображает, что всё крутится вокруг него. Когда вы делаете критические замечания в его адрес, он видит перед собой критикана, но не воспринимает саму критику. По примеру китайских царедворцев вы должны найти способ раствориться, словно предостережение исходит не от вас. Используйте символы и другие косвенные средства, чтобы изобразить картину потенциальных осложнений, не подставляя при этом свою шею.

Сцена III

В начале своей творческой деятельности французский архитектор Жюль Мансар получил заказ на разработку проекта небольшого расширения Версальского дворца для короля Людовика XIV. Для каждого отдельного проекта он должен был делать эскизы, тщательно следя, чтобы они в точности соответствовали инструкциям, полученным от Людовика XIV. Он должен был затем сам представлять их его величеству.

Сен-Симон так описывал манеру Мансара общаться с королем: «Он владел особым искусством показывать королю эскизы, преднамеренно оставляя в них что-то несовершенным, например в отношении садов, которые не были сильным местом Мансара. Король, как и предполагал Мансар, сразу же безошибочно указывал пальцем на слабое место эскиза и предлагал, как исправить, после чего Мансар во всеуслышание восклицал, что ему бы никогда не заметить и не решить проблему с таким блеском, как это сделал король. Мансар выражал восхищение, признаваясь, что рядом с королем он лишь слабый ученик».

К тридцати годам Мансар, который постоянно пользовался этим приемом, добился для себя у короля особых полномочий: хотя он был не так талантлив и опытен, как многие другие французские архитекторы, именно он занимался расширением Версаля. С тех пор он стал постоянным архитектором короля.

Толкование

В молодости Мансар наблюдал, как многие искусные придворные мастера теряли свои места не из-за неспособности или отсутствия таланта, а из-за грубейших просчетов, которые дорого им обходились. Мансар не повторил их ошибок. Он всегда давал возможность Людовику XIV тешить свое самолюбие, прилюдно питал его тщеславие.

Даже не воображайте, что умения и таланты так уж важны. При дворе искусство быть придворным гораздо важнее. Не стоит уделять так уж много внимания своим занятиям, если при этом вы пренебрегаете важными правилами. А главное из них — это умение помочь господину выглядеть талантливее, чем те, кто его окружает.

Сцена IV

Жан-Батист Изабэ был неофициальным придворным живописцем Наполеона. Во время Венского конгресса 1814 года, когда свергнутый Наполеон находился в заточении на острове Эльба, участники конгресса, которым предстояло решать судьбы Европы, пригласили Изабэ, чтобы увековечить это историческое событие на эпическом полотне.

Как только живописец прибыл в Вену, ему нанес визит Талейран, основной представитель французской стороны. Учитывая его, Талейрана, роль в переговорах, объяснил Талейран, он считает, что должен занимать центральное место на картине. Изабэ охотно согласился. Спустя несколько дней с художником говорил представитель Англии герцог Веллингтон и сказал примерно то же, что Талейран. Еще более вежливо Изабэ отвечал, что полностью согласен и что великий герцог действительно должен быть центром всеобщего внимания.

Вернувшись в студию, Изабэ обдумал дилемму. Отдавая предпочтение одному из двоих, он мог вызвать разлад в дипломатических сферах, самые непредсказуемые последствия, опасные для Европы в момент, когда ей необходимы мир и покой.

В конце концов, однако, художнику удалось почтить обоих политиков, так что и Талейран, и Веллингтон были удовлетворены. Полотно представляло огромный зал, заполненный дипломатами и политиками со всей Европы. С одной стороны герцог Веллингтон входит в зал, и все глаза устремлены на него, он в центре внимания. Между тем в самом центре картины сидит Талейран.

Толкование

Подчас бывает очень трудно удовлетворить господина, но, для того чтобы удовлетворить разом двух господ, нужно быть гениальным придворным. Необходимо найти верный путь, чтобы проплыть между Сциллой и Харибдой и спастись. Господа должны получать то, что им причитается, — уважение. Никогда не обижайте одного из них, оказывая предпочтение другому.

Сцена V

Джордж Браммел, также известный как Бо (Красавчик) Браммел, оставил след в конце 1700-х годов благодаря непревзойденной элегантности облика, тому, что ввел в обиход пряжки на башмаках (вскоре ему стали подражать все денди), и остроумным речам. Его лондонский дом был достопримечательностью города, а сам Браммел — авторитетом и законодателем во всех вопросах моды. Если ему не нравилась чья-то обувь, то человек немедленно избавлялся от нее и приобретал то, что носил Браммел, что бы это ни было.

Он изобрел новый способ завязывать галстук; поговаривали, что лорд Байрон провел не одну ночь у зеркала, пытаясь понять секрет галстучных узлов Браммела.

Одним из величайших обожателей Браммела был принц Уэльский, и сам весьма элегантный молодой человек. Будучи приближен ко двору принца и получив королевское содержание, Браммел вскоре так уверовал в собственный авторитет, что позволял себе подшучивать над комплекцией принца, называя своего хозяина Биг-Беном. Поскольку худощавость была важным качеством для денди, шутка воспринималась довольно болезненно. Однажды за обедом, когда слуги замешкались с очередным блюдом, Браммел обратился к принцу: «Позвони, Биг-Бен». Принц позвонил, но когда появился слуга, он приказал ему вывести Браммела за дверь и никогда больше не впускать.

Несмотря на немилость принца, Браммел продолжал вести себя высокомерно. Оставшись без поддержки принца, он погряз в страшных долгах, однако сохранял величественные манеры, и вскоре рядом с ним не осталось никого. Он умер в невероятной бедности, покинутым всеми и безумным.

Толкование

Убийственное остроумие Бо Браммела рассорило его с принцем Уэльским. Даже ему, арбитру вкуса и стиля, не сошли с рук шутки, высмеивавшие облик принца, которые он бросал тому в лицо при всех. Никогда и ни в какой форме не подшучивайте над худобой или полнотой человека, особенно если он ваш господин. Нищенские приюты истории переполнены людьми, решившими пошутить насчет внешности их повелителей.

Сцена VI

Папа Урбан VIII хотел остаться в памяти людей как талантливый поэт, однако, к сожалению, обладал весьма посредственными способностями к стихосложению. В 1629 году герцог Франческо д’Эстэ, зная о литературных притязаниях папы, послал в Ватикан в качестве своего посла поэта Фульвио Тести. Одно из писем Тести к герцогу объясняет, почему выбор пал на него: «Когда наша дискуссия была закончена, я преклонил колена, прощаясь, но Его Святейшество сделал мне знак и прошел в другую комнату, его спальню, там, подойдя к столику, взял с него стопку бумаг и затем, повернувшись ко мне с улыбкой на лице, промолвил: “Мы хотим предложить вниманию Вашей Светлости некоторые наши сочинения”. И он прочел мне две длиннейшие оды в духе Пиндара, одна из которых восхваляла Пресвятую Деву, а другая посвящалась графине Матильде».