Книга Пешка в большой игре - Владимир Сухинин

— Я говорил правду. В крепость проник человек, он был один и избил всех воинов, потом выгнал нас из крепости, пообещав содрать шкуру со всех, кто останется. И он бы это сделал, — ответил командир. — Я действовал согласно уставу: оставить крепость при невозможности ее защитить и сохранить воинов.

Он говорил правду, но кто ему поверит. Его слова звучали настолько дико и неправдоподобно, что если бы я сам не участвовал в этом мероприятии, то засомневался бы тоже.

В штабе войск противника были одни бабы, и это меня сильно удивило. Тут попахивало махровым матриархатом. Воины были мужики, а командирши — бабы. И что толкового можно было ждать от их руководства? Я решил помочь разумному, но разжалованному командиру.

Вышел из «скрыта» и сказал:

— Он говорит сущую правду. Я пришел и всех выгнал, а кто остался, с тех содрал бы шкуру. Крепость пала, проливать кровь я не хотел, — и обвел взглядом эту пародию на штаб.

Они все и их охрана стояли как громом пораженные. Первой опомнилась командирша. Она выхватила жезл и больше ничего сделать не успела. Я вышел в боевой режим и отобрал ее украшенную палку. Потом обшарил красотку с большим удовольствием и нашел засапожный нож, магическое ожерелье и интересный пояс. Все это я забрал и так же поступил с остальными. Часовым дал в морду, и они должны будут упасть, когда я выйду из ускорения. Посмотрев еще раз на замерших воительниц, вернулся в нормальное время.

Командирша яростно махала пустой рукой в мою сторону, часовые с железным грохотом рухнули, а я стоял, сложив руки на груди. Потом началось всеобщее шевеление. Штабистки искали свое оружие; главная, помахав пустой рукой, кинулась к засапожному ножу. Опаньки, и там пусто! Схватилась за шею, а ожерелья нет!

Посуетившись немного, они в изумлении уставились на меня. Но это продолжалось недолго. Командирша укусила свою руку до крови и махнула ею в мою сторону, проговорив какое-то заклятие. Я вынужден был опять выйти в боевой режим и уклониться с пути капель и увидел, как они превратились в кристаллические алые звездочки, застывшие в воздухе. Но от них веяло серьезной опасностью. «Вот же злая баба», — подумал я. И вышел из ускорения.

Звездочки пролетели и врезались в незадачливого командира, разорвав его буквально на части. Чтобы не попасть под куски мяса и брызги крови, летящие во все стороны, я снова был в боевом режиме. Наложил на воительницу оцепенение и следом безмолвие, усилил заклинания печатью крови, телепортировался подальше и, когда опасность прошла, вернулся. Не ожидая ничего хорошего от других ведьм, я их просто вырубил. Раз пошла на войну, то уже не женщина, а воин, успокоил я себя.

Я стоял перед замершей командиршей, на красивом лице которой застыла ярость.

— Слушай сюда, гресса! — сказал я. — У тебя есть десять ридок, чтобы уйти отсюда и увести войска. Потом будет поздно.

Я еще раз полюбовался ею, надрезал руку и не удержался, поцеловал ее в губы. Я видел ее расширенные красные, словно запекшаяся кровь, глаза, полные огня ненависти, и, отстранившись, засмеялся:

— Что делать, крошка, жизнь меняется, привыкай, сюда пришел русский. А нас все боятся — мы непонятные и непредсказуемые. Икра, водка и балалайка, белые медведи и Т-34 на улицах, занесенных сугробами, — вот в каких условиях мы живем.

Сказал это и скрылся. У меня уже был рабочий план, как справиться с противником.

Когда я вернулся, то увидел, что в наших рядах царило уныние. Песни не пели, а глендар надел на себя кучу брони и строил хирты в боевой порядок.

— Грендар, ты что делаешь? — спросил я, с интересом рассматривая главного привратника Четвертых ворот, который давал указания командирам. Он хмуро посмотрел на меня и ответил прямо, по-солдатски:

— К смерти готовлюсь, друг, прости, что и тебя с собой взял.

— Я тебе, Грендар, один раз скажу, ты только не обижайся. На войне не обязательно вступать в сражение, на войне главное маневры.

Я поведал ему нашу военную мудрость, которую знает каждый лейтенант, закончивший училище: «Война фигня, главное маневры!»

— Поэтому ты не беспокойся, а сделай, как я тебе скажу. Построй хирты в парадный расчет и покажи противнику, как гномы умеют чеканить шаг. Пусть оркестр играет, хор поет, гномы маршируют. А умереть ты всегда успеешь. — Я добавил в ментал убедительности. — Положись на меня!

— Хорошо, друг Ирридар, пусть будет по-твоему, — сказал он.

В последнее время я стал для глендара авторитетом, и дело было не в том, что я проявил себя как сильный маг, нет. Главным составляющим элементом моего авторитета оказалось то, что я перепил всех, и его в том числе. Благодаря чему поднялся в его глазах на недосягаемую высоту. И кроме того, я был его единственной надеждой в этом походе.

Гресса Ильридана наконец сбросила оцепенение. Она была в ярости, ее трясло, и злость требовала выхода. Обратившись на лежащих без памяти часовых, гресса стала избивать их ногами. Ее, жрицу богини, посмел поцеловать грязный человечишка! Она со всей силы пинала бесчувственные тела. Гадкий пришелец посмел прикоснуться к ней своими липкими руками! Она искала и не находила выхода своим чувствам, которые вопили, возмущались, негодовали, рвали ее душу от ощущения постигшего позора. Наконец она смогла более-менее успокоиться и осмотреться. Вокруг нее лежали тела командиров и магинь, и у всех разливались синяки с левой стороны скулы. Она посмотрела в сторону хиртов гномов и применила «улучшение зрения».

То, что она увидела, заставило ее обомлеть. Гномы на виду у ее войска браво маршировали и выполняли строевые упражнения. Как будто они пришли не сражаться, а похвастаться своим умением ходить строем. Она готова была тотчас отдать приказ атаковать глупцов. Но в академии Занкидара ее учили не только магии, но и трезвой оценке обстановки. А среди этих гномов был непонятный русский человек, как он себя обозвал. И он владел «икрой, водкой и балалайкой» — таинственной магией, с помощью которой сумел незаметно проникнуть в их ставку, лишить их оружия, увернулся от «дождя смерти», обездвижил ее, Ильридану, и если бы захотел, то смог бы убить.

Она посмотрела на лежащих без чувств командиров и задумалась. Задача, которая раньше ей казалась очень простой, становилась не только странной, но и маловыполнимой. Она никогда не считала прагматичных гномов глупцами, и то, что они так безбоязненно тут маршируют, имеет под собой веские аргументы в лице человека. Она вспомнила, что у нее всего десять ридок для отвода своих воинов, но вспомнила поздно. Она смотрела, как ее солдаты исчезают десяток за десятком. Нет, они не исчезали бесследно, они проваливались под землю, и скоро на месте полуторатысячного войска зияла огромная яма.

Ильридана скинула сковывающее оцепенение и бросилась к провалу. Там, глубоко внизу, копошились и в страхе орали ее солдаты.

— Ты сама виновата в этом, — услышала она голос у себя за спиной, и в следующий миг ее накрыла темнота.

ГЛАВА 6

Демон черт-те где