Книга Гимн Лейбовицу - Уолтер Миллер-младший

Явись, знамение, явись! Судьба тебе кажется чем-то далеким, отдаленным на десятилетия… и вдруг ты понимаешь, что она решается прямо сейчас. Но может, судьба всегда рядом, тут, каждую секунду, каждый миг.

Разве не достаточно того, что он во мне уверен? Нет, совершенно недостаточно. Я каким-то образом сам должен обрести уверенность. За полчаса. А теперь уже меньше… Audi me, Domine[111]… пожалуйста, Господи, внемли червю из нынешнего поколения тварей Твоих, он отчаянно молит Тебя, отчаянно хочет узнать, получить знак, предвестие, знамение. У меня слишком мало времени, чтобы решить».

Джошуа нервно вздрогнул. Что-то… ползет?

Он услышал тихий шелест сухой листвы за спиной. Кто-то остановился, пошуршал и снова заскользил. Может ли знак небес скользить? Предвестие или знамение могли бы. «Язва ходящая во мраке» могла бы. Гремучая змея – тоже.

Сверчок? Или просто листья шуршат. Брат Хиган однажды убил во дворе гремучую змею, но… В листве опять зашуршало. Будет ли это подходящий знак, если что-то выползет и ужалит его в спину?

Из церкви донеслась молитва: «Reminiscentur et convertentur ad Dominum universi fines terrae. Et adorabunt in conspectu universae familiae gentium. Quoniam Domini est regnum; et ipse dominabitur…»[112] Странные слова для сегодняшней ночи: «Вспомнят, и обратятся к Господу все концы земли…»

Внезапно шуршание прекратилось. «Кто-то прямо за спиной? Господи, знак не так уж и необходим. Честное слово, я…»

Что-то коснулось руки. Он с воплем отпрыгнул, схватил камень и швырнул его в розовые кусты. Раздался громкий треск. Джошуа почувствовал себя глупо. Он почесал бороду, подождал. Из кустов никто не вышел. Никто не выполз. Джошуа бросил туда еще камушек, и тот с шумом покатился по земле. Он подождал, но так ничего и не заметил. Попроси о знамении, а потом побей его камнями – de essential hominum[113].

Розовый язык зари начал лизать звезды. Пора сообщить аббату о своем решении. И что ему сказать?

Брат Джошуа вытряхнул из бороды мошек и направился к церкви, поскольку кто-то открыл дверь и выглянул наружу. Его уже ищут?

«Unus panis, et unum corpus multi sumus, – донеслось из церкви, – omnes qui de uno…»[114] Один хлеб, и мы многие одно тело, и одного хлеба мы вкусили, и пили из одной чаши…

Джошуа замер на пороге и оглянулся на кусты. «Устроил ловушку, да? Послал это существо, зная, что я швырну в него камень?»

Секунду спустя он проскользнул в церковь и опустился на колени рядом с остальными, вплетя свой голос в хор моления; на какое-то время он перестал думать, оказавшись в компании монахов-космопроходцев. «Annuntiabitur Domino generatio ventura… Потомство мое будет служить Ему, и будет называться Господним вовек: придут и будут возвещать правду Его людям, которые родятся, что сотворил Господь».

Затем, очнувшись, он увидел аббата, который манил его к себе. Брат Джошуа подошел и опустился на колени рядом с ним.

– Hoc officium, Fili – tibine imponemus oneri?[115] – прошептал аббат.

– Если я им нужен, – негромко ответил монах, – honorem accipiam[116].

Аббат улыбнулся.

– Ты меня не расслышал. Я сказал «бремя», а не «честь». Crucis autem onus si audisti ut honorem, nihilo errasti auribus[117].

– Accipiam, – повторил монах.

– Ты уверен?

– Если выберут меня, то я буду уверен.

– Хорошо.

Так все было решено. Когда встало солнце, избрали пастыря, который поведет паству.

Затем отслужили мессу для паломников и путников.

* * *

Заказать чартерный рейс в Новый Рим было нелегко, но еще сложнее оказалось получить разрешение на взлет. На время чрезвычайного положения гражданская авиация перешла под юрисдикцию Министерства обороны, и требовалось получить одобрение военных. Местное командование ответило отказом. Если бы аббат Зерки не знал, что некий маршал авиации дружит с неким архиепископом, двадцати семи книгобандистам с узелками, возможно, пришлось бы совершить паломничество в Новый Рим на своих двоих. Однако к полудню разрешение было получено. Аббат Зерки поднялся на борт самолета перед взлетом – чтобы попрощаться.

– Вы продолжаете дело ордена, – сказал он им. – С вами отправляются Реликвии. С вами же отправляется апостольская преемственность – и, возможно, место святого Петра… Нет, нет, – добавил он в ответ на удивленный шепот монахов. – Не Его святейшество. Раньше я вам этого не говорил, но если на Земле произойдет худшее, тогда соберется конклав – или то, что от него останется. Возможно, колонию на альфе Центавра признают отдельным патриархатом, а власть патриарха получит кардинал, который будет вас сопровождать. Если нас здесь постигнет кара, то ему достанется и все наследие Петра. Возможно, жизнь на Земле будет уничтожена – Боже упаси! Но если на Землю падет кара, и здесь не останется выживших, то кардиналу перейдет и папское звание. Однако это не самая главная ваша забота, братья и сыны мои, хотя вы будете подчиняться своему окормителю по особым обетам – подобным тем, которые связывают иезуитов и папу. Много лет вы проведете в космосе. Корабль станет вашим монастырем. В колонии на альфе Центавра вы построите центр Братьев-визитантов ордена святого Лейбовица из Тихо. Но корабль и Реликвии останутся в ваших руках. Если цивилизация – или ее останки – сохранятся на альфе Центавра, то вы отправите миссии в другие колонии – а затем, быть может, в колонии колоний. Куда бы ни пошел человек, за ним последуете вы и ваши преемники, а с вами – летописи и воспоминания более чем за четыре тысячи лет. Некоторые из вас и те, кто придет после вас, станут нищими и бродягами, будут рассказывать хроники Земли, передавать гимны о Распятом людям и культурам, которые вырастут в тех колониях. Ведь кто-то из них может забыть, кто-то может на время утратить веру. Учите их и принимайте в орден тех, кто обрел призвание. Станьте для человечества памятью о первородной Земле и Начале. Запомните эту Землю. Никогда ее не забывайте… и никогда не возвращайтесь. – Голос Зерки превратился в хриплый бас. – Если вернетесь, то, чувствую я, встретите у восточного края Земли архангела с огненным мечом. Теперь ваш дом – космос. В его пустыне более одиноко, чем в нашей. Идите с Богом и молитесь за нас.