Книга Мастер клинков. Клинок выкован - Дмитрий Распопов

– Ох, если я прав. Интересно, что же сможет делать этот стол? – Я, покачивая головой, судорожно прятал камни в рюкзак, Никки будет недовольна, но уходить отсюда мне пока рано.

По проложенному пути мы доехали на вагонетках быстро, хотя пришлось в некоторых местах толкать ее, так как не всегда туннели шли под уклон, но по сравнению с тем, что было раньше, когда мне приходилось едва ли не в три погибели сгибаться, только чтобы пройти по выкопанным старым туннелям кобольдов, было намного лучше. Тем более что туннели теперь укреплены кольцами из железобетона и можно не бояться обвалов, да и вода не так часто капала за шиворот, как раньше, сейчас она собиралась только возле тщательно замазанных швов, и то лишь небольшими каплями.

От нетерпения в ожидании предстоящего эксперимента у меня чесались руки, так хотелось поскорее опробовать камень. Мне были интересны его свойства: свинец в золото превращать, конечно, прикольно, но мне это не очень нужно, золота кобольды могли добыть в любой момент в достаточном количестве.

Скрипнув тормозами, вагонетка остановилась, дальше следовало идти пешком, так как без меня кобольды не могли расчищать поле ядовитых грибов, они сделали путь только до своих плантаций, а те тропинки, которые я прорубал каждый раз, когда шел с ними к кузне, зарастали грибами с поразительной быстротой. Пришлось и в этот раз поработать косарем, правда, используя Реллинг. Это было так же эффективно, как стрелять из пушки по воробьям, но косы у меня с собой не было, не руками же их рубить?

Час постоянного грохота вконец оглушил меня и кобольдов, хорошо еще, что они были в доспехах, и даже если на них капала слизь, она не обжигала их ядом, как тогда, когда они шли за мной голые. Так что на путь потратили мы значительно меньше времени, чем обычно. Оглохшие и со звоном в голове, мы наконец-то вывалились на пространство пещеры, где грибов не было, кобольды сразу же бросились к озеру, смывать с себя ядовитую слизь, а я направился к алхимическому столу. Достав из сумки колбы, я расставил их по местам. Ранее они лежали в доме жреца, и поскольку мне не были нужны, то я их и не трогал, а теперь решил захватить с собой. Приказав кобольдам почистить стол от пыли, я с нетерпением дождался, когда он заблестел чистотой в прямом смысле этого слова, так как был сделан из того же прессованного угля, что и ванна с лавой, поэтому антрацитово-черная поверхность после водяных ванн именно блестела, отражая тусклый химический цвет моей одежды.

– Отойдите, – махнул я на всякий случай кобольдам рукой, а сам достал из рюкзака один из философских камней, на всякий случай я взял с собой все, чтобы проверить их работу. Аккуратно вставив его в отверстие посередине стола, я сделал шаг назад. Сначала ничего не происходило, но затем камень стал светиться и, словно лампочка накаливания, с тускло-красного стал набирать силу, светиться все ярче и ярче, пока от него во все стороны по канавкам не побежал свет, образуя на столе сложную светящуюся пентаграмму с непонятными мне символами и значками. Зрелище было очень эффектным и красивым, я впервые видел что-то подобное и пять минут просто созерцал красоту. Кобольды также подошли ближе и сейчас упали на колени, чтобы молиться.

«Ладно, теперь нужно разобраться, как же он работает», – решил я, налюбовавшись красотой и сложностью светового узора.

Я стал обследовать стол уже с учетом новой его специфики и заметил, что в одном месте свет вычерчивает три круга на площадке, от которой выше отходят стеклянные трубки, и заканчивается все это на непонятного назначения углублениях в столе, напоминающих выдолбленные чаши.

– Похоже, на круг нужно что-то положить, потом он, наверно, пройдет по колбам и ретортам, в которые надо налить воды, и я что-то получу в конце, – сделал я предположение и, не откладывая в долгий ящик, послал кобольдов за водой и куском железа. Рудоходцы натаскали его в свое время достаточно, и оно лежало сейчас и ржавело, особенно то, из первых партий, когда я не знал, какое мне лучше выбрать для плавки.

Вода в колбы заливалась легко, для этого сверху у них были сделаны специальные небольшие воронки-горлышки, а на самих колбах прочерчены, вероятно, алмазом черточки, до какого значения их нужно заполнить. Немного подумав, я положил на площадку с тремя кругами, которая, возможно, является отправной точкой начала преобразований вещества, кусок самородного железа. Едва я положил его и отвел руку, как светящиеся круги стали вращаться все быстрее и быстрее, а кусок железа на моих глазах стал таять и сморщиваться, словно яблоко в печи. Через минуту от куска железа не осталось ничего, кроме горки пыли, и тут же на протяжении всего стола стала вскипать вода в колбах, под которыми были другие сияющие светом круги. Весь стол словно пришел в движение. Внезапно все это светопреставление прекратилось, а в пяти выемках на столе появились лужицы расплавленного металла. Причем в первой выемке лужица была большая, а во всех следующих чуть поменьше.

– Что-то произошло, – прокомментировал я вслух увиденное, – теперь бы определить, что я получил в итоге.

Для этого пришлось сделать две вещи, во-первых, дождаться, пока металл чуть остынет, чтобы его отнести и остудить в озере, так как ждать его полного остывания было долго, ну и во-вторых, морщась и проклиная все на свете, я опять съел кусочек гриба. Никаких других способов распознать, что получилось в результате работы стола, я не видел. Не мог я на вкус и цвет определять металлы, похожие друг на друга, как, например, платина с палладием, да и никто и нигде без химической лаборатории и спектроанализаторов не смог бы такого сделать.

Дождавшись, когда токсичное действие грибов начало оказывать на меня влияние и я «поплыл», я махнул кобольдам рукой.

– Молитесь.

Давно забытое чувство, когда ты прикасаешься к любому металлу или камню и определяешь, из чего он состоит, нахлынуло на меня и, взяв по очереди результат преобразований алхимического стола, я замер – ведь было от чего. Стол разделил самородное железо на составляющие. В руке у меня был большой кусок чистого железа без единой примеси, затем крохотный кусочек чистого никеля, третьей была небольшая капля кобальта и еще меньшие по размерам были капли меди и платины.

Сердце перестало биться, я прислонился к столу, сделал глубокий выдох. Если до этого я считал, что достиг всего в металлургии этого мира, то с вновь открывшимися обстоятельствами можно было переходить на порошковую металлургию!!! Я довольно слабо знал это новое направление современной промышленности, но примерно представлял, что нужно для получения современных сплавов, которые она позволяла делать. Твердые металлокерамические сплавы даже в моем мире было не просто делать, поскольку главная сложность заключалась в том, чтобы выделить из породы вещества, которые в чистом виде в природе не встречаются, к тому же бывают либо ядовиты, либо радиоактивны во время переработки. Не зря же кобальт прозвали «домовым или злым духом», ибо выделяемый им при плавлении летучий ядовитый оксид мышьяка отравил не одну тысячу шахтеров в свое время.

Еще одна догадка сверкнула у меня в голове:

«Если стол теперь разъединяет металлы, может ли он их объединять? Ведь даже если я отделю титан или молибден от породы и размелю их в порошок на мельнице, без высоких температур плавления я ничего не смогу с ними дальше сделать. Такие температуры просто недоступны в этом мире!»