Книга Елизаветинская Англия. Гид путешественника во времени - Ян Мортимер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все вместе это составляет 153 фунта 9 шиллингов 8 пенсов. Если добавить к этому наем фермы (10 фунтов) и шерсть, солод и другие продукты, которые там производятся (более30 фунтов), то увидите, что и у него в домашнюю обстановку вложено совсем немного средств. В его доме нет оконных стекол. В недавно построенной комнате над холлом хранятся шерсть, зерно, солод и лен. Единственная роскошь, которую позволил себе Джеффри Смит, – пуховые матрацы в холле и спальне.
Думаю, вы понимаете, что сады удовольствий не входят в приоритеты йоменов: для них главное не роскошь, а самодостаточность. Рядом с домом Джеффри Смита стоят подсобные помещения: сарай для просеивания муки, кухня со складом на чердаке, молокохранилище, два сарая для телег, склад, амбар и сторожка с колодцем. Уборная – в дальней части надела, далеко от дома, и вам придется бегать туда каждый раз, когда почувствуете зов природы; ни ночных горшков, ни стульчаков в доме нет. В здешнем саду растут травы, овощи, фруктовые и ореховые деревья, хранятся дрова и иногда ставятся ульи; если вы видите цветы, то это либо самосад, либо лекарственные растения. Эти сады совсем не похожи на угодья в Теобальдсе или Хэмптон-Корте. Но у домов Вильяма Уолтера и Джеффри Смита есть кое-что общее с пышными жилищами, описанными выше: это дома «имущих». Очень многие люди – «неимущие»; они голодают на дорогах или спят в комнатах для слуг и просыпаются на рассвете, чтобы зажечь огонь в кухне.
Ричард Карью в 80-х годах XVI века описал старые коттеджи земледельцев в Корнуолле: у них
…стены из [смеси] земли [с гравием и соломой], низкие крыши, мало внутренних стен, нет потолков и застекленных окон, а единственный дымоход – дыра в стене, через которую выпускают дым; их постель – солома, накрытая одеялом; если говорить о простынях, то льняная ткань еще не пересекла узкого канала между ними [и Англией]. В заключение скажем, что большой кубок, чаша для питья и пара кастрюль составляют все их имущество; но сейчас подобные вещи подвергаются всеобщему порицанию, и корнуолльский земледелец вынужден подчиняться той же моде, что и обеспеченные жители востока страны.
Действительно ли участь земледельцев улучшилась, как утверждает Карью? Добрались ли три новых достижения цивилизации, описанные Вильямом Гаррисоном, – печные трубы, постельные принадлежности и посуда – не только до йоменов, но и до земледельцев и работников?
Богатейшие земледельцы определенно стали жить лучше, чем при Генрихе VIII. Например, Ральф Ньюбери, земледелец из Кропреди (Оксфордшир), после смерти в 1578 году оставил движимого имущества на 166 фунтов. В его доме нет ничего особенного: спальня, гостиная, холл, кладовая и кухня – никаких печных труб и застекленных окон. Но у него есть несколько пуховых матрацев, «красно-черный» ковер на столе, подушки, 20 жестяных ложек, три кружки и стакан, медная ступка с пестиком, оловянные тарелки, оловянные тазики, медные подсвечники и ночной горшок. Впрочем, он принадлежит к самой богатой части работающего населения. Многие земледельцы к концу правления Елизаветы по-прежнему живут в домах с одной-двумя комнатами без печных труб и стекол, правда, кое-какая оловянная утварь у них все же есть. У Джона Аллибонда-старшего, земледельца из Уордингтона (Оксфордшир), в 1589 году двухкомнатный дом: в холле стоят стол, кухонные приборы и блюда, шкафы и три ткацких станка. В другой комнате он спит, разбирает ткань и хранит зерно. Томас Липскомб, земледелец из Кренли (Суррей), в 80-х годах живет в однокомнатном коттедже с женой и сыном. В холле они спят и готовят, хранят одежду и еду (прямо со стропил свисает копченый бекон), держат все кухонные принадлежности.
В Акте 1589 года говорится, что к каждому вновь построенному коттеджу дается четыре акра земли. С одной стороны, это весьма щедро: очень многие арендуют у своего землевладельца и того меньше[78]. Но эта щедрость одновременно значит, что коттеджей строится меньше: землевладельцы не хотят раздавать по столько земли каждому своему работнику. Даже если у вас и есть четыре акра, семью вы с них не прокормите, особенно если учитывать, что часть земли нужно всегда оставлять под паром. Так что большей части коттеджеров приходится еще и наниматься работать для других. В 1568 году Вильям Галливор из Кропреди – рабочий-поденщик; его состояние оценивается в 3 фунта 16 шиллингов. 3 фунта стоит скот, которым он владеет, – две коровы и четыре овцы. Войдите в его двухкомнатный коттедж, и в холле найдете только стол, скамью, сковороду с ручкой, два деревянных ведра, три небольших блюда, три тарелки, чайник и небольшую медную кастрюлю. В другой комнате – кровать, четыре сундука, простыни и ткацкий станок. Примерно так же жил и Томас Хокинс, работник из Стонсфилда (Оксфордшир), пока не умер в 1587 году. В его коттедже есть холл и две комнаты – больше, чем у многих, – но у него нет ни печной трубы, ни стекла, ни пуховых матрацев. Как и в случае с большинством работников, единственная перемена «по Гаррисону» в его доме – оловянная посуда: у него есть десять предметов общей стоимостью 5 шиллингов. Все его состояние оценивается лишь в 4 фунта 10 шиллингов 10 пенсов – и это еще до списания более 30 фунтов за долги. Многие работники арендуют только комнаты в чужом доме. Когда в 1589 году умер Вильям Мэтью, батрак из Олбери (Суррей), все его имущество (кроме семи овец) поместилось в одной комнате.
Так что ко всем современным наблюдениям о том, что жить стало лучше, стоит относиться с определенной осторожностью. Да, все люди вкладывают лишние деньги в предметы роскоши, описанные Гаррисоном, но лишь один из этих предметов распространился действительно повсеместно – оловянная посуда. Если в английской сельской местности вы хотите поспать на пуховом матраце и льняных простынях, то ищите дом зажиточного йомена – правда, вы можете обнаружить, что ни оконных стекол, ни занавесок в комнате нет. Но, с другой стороны, времена тогда были неспокойные. Если вы попадете в Англию в голодные годы (1594–1597), то только порадуетесь, что хозяин дома в спальне хранит запасы зерна и сыра, а не потратил все деньги на застекление окон.
В городах разброс богатства и архитектурных новинок не менее широк. Более того, он даже значительнее, потому что в городе на сравнительно небольшом пространстве живет множество очень богатых людей и они все хвастаются друг перед другом своим общественным положением и связями. Таким образом, в городах выше конкуренция за право быть первым и больше роскоши. Посмотрите на то, как украшены жилые дома и лавки в любом большом торговом городе: высокие фасады, большие стеклянные окна, раскрашенные лепные фигуры, гербы, резные деревянные украшения и яркие вывески: все это говорит о том, что купцы стараются всеми силами привлечь посетителей в свои дома и лавки. В то же самое время в нижней части общественной иерархии бедные работники живут в трущобах, практически на головах друг у друга, и конкурируют друг с другом за самые простые жизненные блага.
