Книга Город Лестниц - Роберт Джексон Беннетт

– Никого, – говорит он, когда она подходит ближе. – Дверь незаперта. В окна тоже никого не видно. Но окон почитай что и нет.

– Что это за здание?

– Муниципальное непонятно что. Думаю, хотели здесь что-то строить, как-то облагородить квартал. А потом, скорее всего, передумали.

«Да на их месте любой бы передумал», – думает про себя Шара.

Сигруд подходит к двери и вынимает черный кинжал. Заглядывает внутрь, тихо заходит. Шара немного выжидает, потом идет следом.

Внутри пусто – ни мебели, ничего. Голые стены. Комнаты тянутся анфиладой, переходят из одной в другую. Дверки маленькие. Кстати, в этом здании, в отличие от всех остальных в квартале, есть газ! Голубые огоньки рожков пляшут под потолком, немного разгоняя мрак.

– Они оставили свет включенным, – бормочет Шара, но Сигруд подносит палец к губам.

Склоняет голову к плечу, прислушиваясь, и лицо дрейлинга принимает необычное выражение – словно бы ему послышалось что-то не то.

– Здесь кто-то есть? – тихо спрашивает Шара.

– Пока не уверен.

Сигруд идет дальше, заглядывает в каждую комнату. Шара идет следом. Комнаты похожи одна на другую: маленькие, пустые, никакие. Торской нигде не видно. И двери все на одной линии располагаются: заглянешь в одну – заглянешь и во все остальные.

Потому что все они стоят раскрытые.

Кроме последней. Вот она закрыта, и сквозь замочную скважину проникает дрожащий желтоватый свет.

«Что-то мне это совсем не нравится», – думает Шара.

И снова Сигруд останавливается.

– Опять этот звук. Это… смех, – наконец говорит он.

– Смех?!

– Да. Детский. Очень тихий.

– Где смеются?

Он указывает на закрытую дверь.

– А больше ничего не слышно?

Он молча качает головой.

– Ну хорошо, – вздыхает Шара. – Идем, что уж…

Как она и ожидала, все комнаты, через которые они идут к закрытой двери, пусты. Они подходят ближе, и она тоже слышит – смех. Тихий, мягкий, словно бы за закрытой дверью весело играет ребенок.

– Запах интересный, – замечает Сигруд. – Пахнет солью и пылью.

– Что ж тут интересного?

– Интересно, что там этой соли и пыли несметное количество.

И он снова указывает на дверь. Потом опускается на корточки и заглядывает в замочную скважину. Свет оттуда заливает ярким пятнышком его прищуренный глаз, веко дрожит, когда Сигруд силится разглядеть то, что их ждет за дверью.

– Что-нибудь видишь?

– Вижу… круг, на полу. Из белого порошка. Много свечей. Очень много. И одежду.

– Одежду?

– Кучу одежды на полу. – Потом он добавляет: – Женской одежды.

Шара легонько похлопывает его по плечу – отойди, мол, и занимает место у замочной скважины. Ее чуть не сносит потоком света, льющегося оттуда: вдоль стен запертой комнаты выстроились канделябры, и в каждом горит по пять, десять, двадцать свечей. Комната так и полыхает огнем, даже щеку через скважину обжигает. Потом глаза привыкают, и она видит на полу широкий круг, насыпанный чем-то белым. Соль это? Или пыль? А с краю глаз различает кучу одежды – она высится с другой стороны белого круга.

Сердце ее сжимается: в куче лежит и темно-синяя ткань. Из такой было платье госпожи Торской, когда они виделись в последний раз.

А потом в поле зрения появляется что-то еще… что-то прозрачное и белое, оно невесомо плывет в воздухе – что это? Край длинного белого платья? Шара вздрагивает от неожиданности, но глаз от скважины не отводит. А потом она видит над белой тканью темноволосую макушку – черные локоны блестят в свете свечей. А потом белое существо убегает.

– Там кто-то есть, – тихо говорит она Сигруду.

И снова – детский смех. Но что-то там не так…

– Ребенок, – говорит она. – А может…

– Отойди, – командует Сигруд.

– Но… я не уверена…

– Отойди.

Шара отходит. Он проверяет ручку двери – не заперто. Сигруд пригибается, держа наготове кинжал, и осторожно открывает дверь.

И тут же смех сменяют вопли боли. Шара не может заглянуть внутрь – слишком далеко стоит, а вот Сигруд может, и он явно не видит никакой угрозы – он бросает на нее обеспокоенный, смущенный взгляд и быстро входит.

– Подожди! – кричит Шара. – Стой!

И влетает в комнату.

* * *

Все происходит так быстро, что Шара едва успевает оглядеться. Сначала ее слепит жаркий свет канделябров, они тут так часто понаставлены – попробуй между ними проберись; вот широкий круг из белых кристаллов, похоже, это все-таки соль, а в центре круга сидит девочка лет четырех, в широком блестящем белом платье, с вьющимися темными волосами и ярко-красными губками. Она сидит в соляном круге и потирает коленку… впрочем, это Шара думает, что она потирает коленку, потому что ни коленки, ни тела девочки не видно под белым платьем – только головка торчит. Даже рук не видно – только белая ткань шевелится…

– Больно! – выкрикивает девочка. – Очень больно!

В ноздри бьет запах пыли. Он забивается в нос, в горло, липнет к гортани.

Сигруд делает нерешительный шаг вперед.

– Может… ей помочь? – спрашивает он.

Соль. Соляной круг.

– Стой! – снова говорит Шара.

И хватает его за рукав, не пуская, но он такой большой, что увлекает ее за собой, она чуть не падает.

Девочка корчится от боли:

– Помогите!

– Ты не хочешь подойти к ней? – спрашивает Сигруд.

– Нет! Стой на месте! И смотри.

И Шара показывает на пол. Они уже в двух футах от насыпанного солью круга.

– Это что такое? – спрашивает Сигруд.

– Это соль, она тут для…

– Пожалуйста, помогите мне! – всхлипывает девчушка. – Пожалуйста, ну помогите же, вы должны мне помочь!

Шара приглядывается – платье-то великовато для такой малышки, и под ним все комом бугрится, словно бы тельце девочки уродливо раздуто…

Откуда она это знает?..

– Стой где стоишь, Сигруд. Смотри, что я буду делать, и… – она откашливается. – Пожалуйста, – звучно и громко обращается она к девочке, – не могла бы ты показать нам свои ступни?

Сигруд ошалело таращится на нее:

– Чтоооо?

– Пожалуйста! – плачет девчушка. – Пожалуйста, сделайте что-нибудь!

– Мы тебе поможем, если ты покажешь нам свои ступни.

Девочка жалостно стонет: