Книга Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи - Александр Авдеенко

Смолярчук вскинул лыжную палку, указал на разрытый снег и видневшуюся из-под него траву.

- Что это, товарищ пограничник? Можете объяснить?

Тюльпанов, серьезно посмотрел туда, куда указывал старшина.

- Нет, пока не могу, - твердо сказал он и улыбнулся. Улыбка была не виноватой и не смущенной. - А вы знаете, товарищ старшина? Расскажите!

Смолярчук охотно пояснил:

- Олени здесь кормились. Видите, снег разгребали. Докапывались до камнеломки. Слыхали про такую траву?

- Нет, не слыхал.

- Вот она, смотрите!

Тюльпанов хотел было сойти с тропы, чтобы получше рассмотреть зеленый кустик, но Смолярчук остановил его:

- Нельзя этого делать. Идите только по лыжне. Местность вокруг тропы должна быть всегда не тронута человеком, не заслежена. Если появится новая лыжня, значит ее сделал чужак, нарушитель. И вообще вы должны знать участок заставы, как собственную ладонь: где подымается кустик, а где лежит камень; где бьет родник, а где вьется тропка, удобная для лазутчика. И все примечайте, все фотографируйте в своей памяти. Чуть где заметите перемену на границе - камень лежит не там, где лежал всегда, на кусте обломана ветка, примята трава вокруг родничка, появились темные пятна на влажной почве, а на промерзшей земле царапины, - сейчас же исследуйте каждое новое явление, докапывайтесь, чем оно вызвано.

Тюльпанов внимательно слушал.

- Тренировались вы на учебном пункте, умеете рассматривать местность? - спросил Смолярчук.

Молодой солдат кивнул головой и вздохнул.

- Тренировался.

- Почему же забыли школьную науку? Память плохая?

- На память я до сих пор не жаловался, товарищ старшина.

Ответ молодого солдата показался Смолярчуку дерзким. Старшина нахмурился. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь вступал с ним в пререкания. Он любил обучать молодежь пограничному искусству, охотно делился своим богатым опытом, но любил также, чтобы его слушали беспрекословно, затаив дыхание, чтобы верили каждому его слову, чтобы высоко ценили его славу и не скупились на восхищение его следопытским умением.

- Вы больше слушайте, товарищ Тюльпанов, - сказал старшина, - да на ус наматывайте и меньше разговаривайте.

Лицо Тюльпанова стало серьезным, ни одной насмешливой искорки в глазах. Он понял, что не должен ни при каких обстоятельствах ущемлять самолюбие и гордость своего учителя.

«Нет, парень он все-таки хороший! Зря я на него набросился», - подумал Смолярчук, разглядывая своего напарника. Густые черные, сросшиеся на переносице брови старшины разошлись, и разгладились морщины на лбу. Он улыбнулся и спросил:

- Вы откуда родом, товарищ Тюльпанов?

- Донецкий. Степняк. Не приходилось бывать в наших краях?

- Нет, не приходилось. А что вы делали до службы? Учились?

- Недоучился. Работал. Больную мать и сестренок кормил. С тринадцати лет хлеб зарабатываю, товарищ старшина. Слесарил. Был монтажником, верхолазом, монтером. Одним словом, все больше с железом и сталью дело имел.

Смолярчук опять внимательно посмотрел на своего помощника.

- Я тоже около железа с малых лет. Слесарь. Тракторист. Механик. Так что мы с вами, товарищ Тюльпанов, вроде как бы земляки. - Смолярчук встревоженно посмотрел вокруг. - Разговорились мы с вами чересчур, без нормы. Не положено! Пошли!

Он широко взмахнул палками, с силой оттолкнулся и легко, с веселым хрустом заскользил по хорошо накатанной высокогорной лыжне.

Снег на дозорной тропе, оттаявший вчера под горячими лучами горного солнца, за ночь покрылся глянцевитой ледяной коркой, и хорошо смазанные лыжи не проваливались и не оставляли заметного следа. Смолярчук двигался медленно, опустив голову, и пристально разглядывал снежный покров.

Дозорная тропа опоясывала вершины прикордонного хребта. Начинаясь на северо-востоке, у пограничного поста, она огибала горы Каменную, Верблюжью, Генеральскую, Безродную, Зеленую и потом круто поворачивала на запад, подрезая пограничный хребет до стыка с соседней заставой.

Смолярчук обогнул голую скалистую макушку горы и остановился. Он воткнул палку в снег, озабоченно поправил шапку, удобнее приладил висевший на ремне автомат, укоротил поводок насторожившегося Витязя. Лицо старшины стало необыкновенно серьезным, а глаза строгими. Тихо, почти шепотом, сказал:

- Дальше идти надо очень осторожно.

- Почему? - вырвалось у Тюльпанова.

- Снег, - скупо, загадочно ответил Смолярчук.

Тюльпанов понял его так: «Берегись снежного обвала!» И не ошибся.

За поворотом дозорная тропа извивалась узким карнизом по крутому, почти отвесному склону горы. Справа - глубокая пропасть, на дне которой росли уже настоящие, не карликовые, темнозеленые деревья. Слева, закрывая часть неба, высились снежные ребристые пирамиды, готовые рухнуть от одного прикосновения к ним или даже от сотрясения воздуха. Откуда здесь, над самой пропастью, такое скопление снега? И почему висит над тропой, почему не обваливается? Что удерживает эту высоченную снежную волну?

Внимательно вглядитесь в подножие гигантской пирамиды, воздвигнутой в течение долгой горной зимы метелями и снегопадами. Видите яркозеленый хвойный кустарник? Это высокогорная карликовая сосна. Дугообразные ее ветки, распростертые почти параллельно земле, сплетясь одна с другой образовали мощные заросли, преградившие путь снежной лавине.

Миновав опасное место, Тюльпанов оглянулся.

- В прошлом году здесь погиб пограничный наряд. Три дня откапывали, - сказал Смолярчук и двинулся дальше.

Тюльпанов пошел за ним.

Пройдя километра полтора, Смолярчук снова остановился. Облокотившись на палки, внимательно рассматривал он дозорную тропу.

- Что там, товарищ старшина? - приблизившись, спросил Тюльпанов.

- Смотри!

Пограничник опустился на корточки, стал разглядывать ноздреватый снежный панцырь. Хорошо были видны характерные следы зверя, проложенные поперек тропы. Зверь двигался со стороны границы иноходью, переставляя обе ноги - левую переднюю и левую заднюю - одновременно, с глубоким зажимом. Витязь ощетинился, потянул поводок.

- Чьи следы? - спросил Тюльпанов.

- Медвежьи, - ответил старшина. - Вот вмятины задних лап, а вот царапины когтей. Да, медвежьи, факт. Но мы все-таки проверим, в самом ли деле это медведь. Пошли!

Витязь рвался вниз, но Смолярчук направился по склону горы в сторону границы, откуда спускался медвежий след.

Карпатский бурый медведь обычно не уходит в берлогу, он бодрствует всю зиму. В хорошую погоду, как правило, скрывается в высокогорных глухих чащах, добывая пищу под снегом. В сильные морозы временно перекочевывает в нижний лесной пояс, в лиственную зону где значительно теплее. Передвигается он, как это хорошо знал Смолярчук, преимущественно напрямик, напролом, не боясь ни крутых каменных склонов, ни дремучих зарослей. Встречаясь на границе с проволочными заграждениями, медведь не обходит препятствия, пробирается в щель, как бы узка она ни была и как бы чувствительно ни обдирали ему бока металлические колючки.