Книга История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - Вячеслав Манягин

При этом формально кооперативное движение расширялось: бурно росло число членов потребительской кооперации – к 1920 г. оно выросло вдвое и охватывало почти все население Советской России (люди были вынуждены вступать в единые потребительские общества, где они могли отоваривать свои карточки на хлеб, соль, сушеную рыбу и другие продукты). Но число самих потребительских кооперативов значительно сократилось в результате проведенного по требованию властей слияния различных кооперативов воедино.

Промысловая и сельскохозяйственная кооперации понесли меньший урон, чем потребительская. В условиях, когда крупная промышленность практически бездействовала, мелкие кустарные предприятия оказались основным источником снабжения Красной Армии обмундированием и снаряжением. Не случайно национализация промышленности и запрещение частной торговли мало коснулись ремесленного и кустарного производства. Промысловые кооперативы и индивидуальные ремесленники получили даже право продавать некоторые из своих изделий. А военные заказы преимущественно кооператорам и массовая безработица среди рабочих, ремесленников, интеллигенции побуждали их объединяться в промысловые кооперативы.

Чтобы сохранить себя многие кредитные кооперативы стали участвовать в закупках продовольствия и развивать мелкие перерабатывающие производственные предприятия, в большинстве своем бывшие частные, национализированные местными Совнархозами. Последние часто не могли наладить на них производство и передавали их кооперативам. Такими же операциями занималась и сбытоснабженческая сельскохозяйственная кооперация, объемы заготовок которой резко сокращались по мере упадка сельскохозяйственного производства, развала на транспорте и оскудения запасов промышленных товаров у государства.

Галопирующая инфляция, постоянные реквизиции продовольствия и фуража, национализация Московского народного банка подорвали веру крестьян в надежность кооперативного кредита и привели к резкому сокращению вкладов и их массовому возврату из касс сельскохозяйственных кредитных кооперативов. Операция по снабжению крестьян сельхозорудиями и машинами упали до минимума.

Таким образом, период «военного коммунизма» явился высшей стадией огосударствления кооперации в России. Кооперативные структуры, которые создавали поколения российских кооператоров, были практически разрушены. Все всероссийские региональные провинциальные центры сельскохозяйственной, кредитной и промысловой кооперации были разогнаны.

Тысячи кредитных и сбытоснабженческих и других кооперативов закрылись добровольно, поскольку не могли хозяйствовать в условиях экономической разрухи и гражданской войны.[282]

Тогда, чтобы избежать экономического коллапса и политической гибели, Советская власть была вынуждена перейти от «военного коммунизма» к новой экономической политике.

В течении 6 лет (1921–1927 гг.) экономика Советской России показывала беспримерные темпы роста: прирост промышленной продукции составлял в среднем 40,8 % ежегодно, сельскохозяйственной – около 10 %. Значительную роль в этом сыграло кооперативное движение. При переходе к НЭПу оживление кооперативной деятельности наблюдалось во всех ее ранее существовавших видах. Наибольшее развитие получили потребительская, сельскохозяйственная и промысловая кооперация. Возродившись в уже известных формах, они затем дали богатый опыт развития многообразных, смешанных, сложных, многоступенчатых и территориальных производственных форм. Пережив нелегкие времена, с 1924 г. советская кооперация начинает бурно развиваться. К концу 20-х годов кооперативное движение в Советском Союзе достигло апогея. Потребительская кооперация объединяла почти 38 млн. пайщиков, ее доля в товарообороте страны достигла 63 %,[283] а в 1931 г. ее удельный вес в торговой сети страны поднялся до 74 %.[284] В сельскохозяйственные кооперативы в конце 1920-х входили почти 50 % крестьянских хозяйств России.[285]

Глава 16. Что построил Иосиф Сталин?

Поворот к госкапитализму и сталинская мобилизационная экономика

Советы, профсоюзы и кооперация могли бы стать теми тремя китами, на которых стояла новая социально-экономическая формация – бесклассовое сословное общество, декларировавшее построение социализма.

Однако проблема заключалась в том, что мировой социальной (условно говоря) революции не произошло. Несмотря на все усилия международного коммунистического движения, прежде всего, III Коминтерна, революционные республики в Европе (Баварская, Бременская, Венгерская, Словацкая, Эльзасская) были разгромлены. Разгром социалистической революции в Германии и поражение Красной армии под Варшавой поставили крест на надеждах на мировую революцию.

А это означало, что в оставшейся в одиночестве Советской России (Монгольскую Народную Республику мы в расчет брать не станем) социалистическую экономику, управляемую независимыми рабочими коллективами, построить не удастся.

В мире в то время трендом стал тоталитаризм. В десятилетие с начала 1920-х по начало 1930-х гг. тоталитарные и авторитарные режимы были установлены во многих странах Европы: Венгрии (1920), Италии (1922), Болгарии (1923), Испании (1923), Польше (1926), Португалии (1926), Албании (1928), Сербии (1929), Германии (1933). Элементы тоталитаризма присутствовали во внутренней политике таких стран, как Великобритания и, конечно, США, где президент Рузвельт пытался преодолеть Великую депрессию далеко не рыночными мерами. Было ясно, что мир готовится к новой большой войне.

На таком фоне продолжать социально-экономические эксперименты (например, проверить, может ли управляемая профсоюзами кооперативная экономика перевооружить армию в соответствии с новыми условиями ведения войны) были бы преступной маниловщиной.

Истину «хочешь мира – готовься к войне» никто и никогда не отменял. 4 февраля 1931 года И. В. Сталин сказал свою историческую фразу: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы это сделаем, либо нас сомнут». 1941-й год показал его прозорливость.

В единственной партии, оставшейся в СССР – ВКП(б) – существовало несколько течений, каждое из которых понимало неизбежность войны, но предлагало свои варианты подготовки к ней.

Например, маршал Тухачевский предложил в 1930 г. программу, которую можно назвать «все и немедленно», в соответствии с которой СССР должен был немедленно создать армию в 11 млн. человек, 40 000 самолетов и 50 000 танков и производить ежегодно по 122 500 боевых самолетов и 100 000 танков (для сравнения – за всю Великую Отечественную войну 1941–1945 гг. было произведено 122 100 боевых самолетов).