Книга Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

Передвигаться по окрестностям Кандагара, где преобладало пуштунское население, было очень опасно. Задача перекрыть границу с Пакистаном в шестидесяти милях от центра провинции выпала на долю пограничников из 15-й дивизии Афганской армии. Но караванщики, которые свободно проходили в Афганистан, рассказывали Лекареву о том, что граница фактически открыта. Его первый бой произошел как раз тогда, когда его часть сопровождала конвой снабжения, что являлось одной из главных задач 70-й бригады. На узкой дороге в предгорьях Гиндукуша их колонна машин была обстреляна из засады. Конвой остановился. Лекарев откатился от своей БМП и прижался к земле, боясь приподнять голову, пока сквозь треск автоматных очередей не услышал окрик позади него. Это был прапорщик, который полз следом за ним. «Гребаный ад! — ругался он. — Вы что, не слышите, откуда ведут огонь?! Стреляйте же, черт возьми!» Даже подбодренный этой руганью, Лекарев едва мог заставить себя следовать приказу. Однако на этот раз он остался невредимым и скоро, к своему удивлению, привык к войне. Уже вскоре после этого, во время рукопашного боя около Шинданда, он был еще более удивлен, обнаружив, что протыкать людей штыком так же просто, как резать масло.

Несмотря на запрет любых наступательных действий для советских вооруженных сил в Афганистане, бригада Лекарева нередко принимала участие в «зачистках». Только теперь операции по «очищению» местности считались необходимыми для защиты советских конвоев. Отряды, занятые поиском мятежников, обычно на двух БМП въезжали в кишлаки, однако к моменту прибытия солдат те, почти всегда были пусты, потому что пыль, поднятую гусеницами БМП, было видно издалека за несколько миль. Когда первыми прибывали вертолетные отряды, чтобы окружить по периметру выбранные для «зачистки» деревни, задержание подозреваемых в помощи моджахедам проходило легче. Самых подозрительных из мятежников убивали. Иногда советские солдаты уводили пленных в пустыню, где для развлечения расстреливали их из гранатомета.

Правда, когда они не убивали и не крали у афганцев, советские солдаты доверяли местным жителям около своих баз и гарнизонов. Это доверие часто было взаимным. Единственным источником топлива для многих афганцев было горючее, которое солдаты сливали из своих машин и потом продавали им. Однажды такое сотрудничество спасло Лекарева от возможной смерти, когда его батальон должен был встретиться неподалеку от своей базы с мотострелковым батальоном из Шинданда. Когда бронетранспортер «соседей» приблизился, Лекарев был удивлен, почему никто из солдат не сидит «на броне», как обычно делалось. Причина стала ясна, БТР подъехал ближе. Солдаты прятались внутри машины от снайперов и были еще раз обстреляны в ту самую минуту, как только открыли люки. Несколько из них было убито и ранено, но никто явно не стрелял по солдатам из батальона Лекарева. Позднее Лекарев спросил одного из моджахедов, взятых в плен в ходе последующего боя, почему так произошло. «Те, другие парни приехали сюда откуда-то еще, чтобы воевать против нас, — ответил афганец, — а вы же наши ребята».

Хотя приказ о времени и месте проведения очередной операции отдавал сам командир батальона, все остальное, включая детали операции, фактически контролировали сержанты (то есть «прапорщики», как их называли в советских войсках). Такой порядок усиливал неразбериху на поля боя, ослабляя почти до нуля связь между отдельными подразделениями. Но так как большинство офицеров старалось избежать службы в Кандагарской пустыне, в 70-й бригаде было меньше командиров, чем обычно полагалось по штатам, что, по мнению Лекарева, несколько уменьшало беспорядок и помогало улучшить координацию действий во время боя. С другой стороны, и рядовых солдат здесь также было меньше. Число рядовых в роте Лекарева немного увеличивалось только два раза в год — после весенних и зимних призывов, но затем снова снижалось до среднего уровня, который составлял обычно не больше половины штатной численности в тридцать четыре человека.

Другой причиной недостаточной согласованности действий между подразделениями артиллерии и пехоты была глухота. После двух или трех выстрелов из 152-мм самоходной артиллерийской установки «Гиацинт»,[98]любой, кто находился поблизости, еще добрых двадцать минут мог слышать только звон в ушах. Отдававшиеся команды приходилось выкрикивать вновь и вновь. Расчеты этих самых громких из артиллерийских орудий обычно комплектовались солдатами из Средней Азии, причем у них почти никогда не было необходимых наушников, потому что все подобные вещи обычно разворовывались еще в пути. Недоверие между таджиками и узбеками и их российскими товарищами еще больше ухудшало взаимодействие отдельных подразделений с началом артиллерийского огня.

Лекарев как-то раз видел бронетранспортер, сгоревший из-за того, что солдат перепутал команду прапорщика и повернул орудийную башню не на пятнадцать градусов, как было приказано, а на пять градусов. Эта небольшая ошибка стоила жизни двенадцати солдатам. Но если с взаимодействием сухопутных войск между собой дела обстояли плохо, то координации действий с авиацией, насколько мог видеть Лекарев, не было вообще. Одним из подтверждений этого был налет звена вертолетов Ми-24 на его часть во время операции в провинции Гильменд.

Впервые Лекареву довелось взглянуть в глаза смерти во время обычного патрулирования, когда его подразделение было уже на полпути к базе. Он сидел на башне бронетранспортера, сопровождавшего другой конвой, когда попал под огонь из гранатометов. В тот момент, когда он заряжал свой автомат, одна из гранат разорвалась на расстоянии примерно двадцати футов от него, сбив его с БТРа. Когда он очнулся в госпитале восемнадцать часов спустя, врачи сказали, что у него тяжелая контузия и легкие ушибы, но других серьезных травм не было. Во время его пребывания в госпитале, он заметил девочку, приблизительно семи лет, которая сидела на полу неподалеку. Лекарев предложил ей часть своего госпитального пайка: шоколад и банку сгущенного молока. На следующий день она вернулась снова, а спустя еще один день пришла со своим отцом.

— Теперь ты можешь взять ее, — сказал бородатый человек в тюрбане на ломаном русском.

— Что Вы имеете ввиду? — спросил Лекарев.

— Ты заплатил калым — теперь она твоя.

Ошеломленный, Лекарев объяснил отцу, что он ничего не ожидал в ответ.

Позже он узнал еще об одном странном случае. Молодой рядовой, проезжавший на грузовике «Камаз» рядом с базой Лекарева, сбил насмерть маленького мальчика. Вскоре после этого, на базу пришел его отец с требованием поговорить с командиром бригады. Афганец требовал компенсации за смерть своего сына — мешок риса и мешок муки.

В некоторых районах Советы начали переговоры о перемирии со старейшинами и командирами моджахедов, чтобы установить «мирные зоны», через которые солдаты и мятежники могли бы проходить свободно, не обращая внимания друг на друга. Однако бывали и непредвиденные случаи. Например, однажды рота Лекарева открыла огонь по каравану моджахедов (как они считали), который на самом деле оказался свадебной процессией, двигавшейся от одного кишлака к другому. После таких инцидентов выходы за пределы базы становились более опасными, а посещение местных магазинов — и вовсе безрассудным делом из-за угрозы мести со стороны афганцев.