Книга Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов

Чернобор с женой, дочерьми и зятем, сгрудившись вокруг волшебной чары с водой, наблюдали за схваткой. Верховный жрец Черной земли был доволен. Не так уж глуп оказался голядский колдун, и даже змей пригодился. Сейчас сгинут Солнце-Царь и его войско, растает в огне Колаксаева чаша, и тогда хозяевами леса станут жрецы Пекельного. Потому что все гордые князья и конунги станут заискивать перед ними, владеющими неодолимым огненным оружием!

А в Почепе, в храме трёх богинь, две жрицы вглядывались, затаив дыхание, в такую же чару. Как хотелось им обеим быть сейчас рядом с Вышатой и Ясенем вместо этой Миланы...

Но никто не заметил, как, прежде чем переливающаяся завеса и огненная стена успели сомкнуться, между ними проскочил лешачок в сереньком кафтане и островерхой шапке. Обычно осторожный и боязливый, он сейчас кипел от ярости при виде горящего леса. А уж когда перед ним появился один из поджигателей, то словно сам Перун-змееборец вселился в Шишка. Встав в полный лешачий рост, он схватил крепкий еловый ствол и одним ударом смахнул змея с дуба. Ошарашенный змей, напоровшись перепончатым крылом на острый сук, забился, заревел от боли, плюясь огнём в небо. Струящаяся завеса враз пропала.

Ардагаст направил на змея пламя чаши, но чёрная чешуя не поддавалась солнечному огню. А Шишок уже подбежал и всадил свою ель прямо в пасть чудовища. Серячок, подскочивший следом за хозяином, бегал вокруг, рычал, лаял и норовил укусить змея, но волчьи клыки лишь скользили по чешуе. Дохнув огнём изо всей силы, змей вмиг испепелил смолистый ствол, а следующий клуб пламени изрыгнул прямо в лесовика. Но опоздал: Шишок за миг до того, испуганный потерей оружия, стал ростом не с человека даже, а с низенький кустик, возле которого стоял. Подоспевший Вишвамитра обрушил двуручный меч на шею чудовища. Голова, похожая разом на волчью и крокодилью, отлетела со второго удара, но тело продолжало биться, ломая кусты и деревья.

Ардагаст огляделся: где же Шишок? Неужели не оставила от него проклятая тварь даже пепла? И тут волосатая серо-зелёная гора снова выросла перед царём. Обеими руками леший поднял тело змея над собой и заревел, захохотал, засвистел на весь лес. Ему вторили торжествующие крики росов. Потом лешак взял громадную тушу за хвост, раскрутил её, сам едва удержавшись на ногах, и забросил в самую глубь огненного пекла, взметнув огромный сноп искр выше леса. Индиец добродушно усмехался в пышные усы. А Шишок вытер пот и бодро сказал:

— Давай, царь, я вас через лес проведу.

И войско двинулось лесом дальше. Впереди шагал огромный леший и где надо расшвыривал завалы, выворачивал деревья. Последними шли Вышата с Миланой. Но Визунас, растерявшийся было после гибели змея, снова принялся колдовать. С Медвежьей горы его поддержал своими чарами Чернобор, но сила их ослаблялась расстоянием, и верховному жрецу оставалось лишь досадовать, что он не отправился на Белизну сам. Больно уж привык действовать чужими руками. Обернуться вороном и полететь на помощь голядину? Можно не успеть. Да и побаивался великий чародей Черной земли меряться силами с Вышатой, с которым он не мог сравняться ещё в Чёртовом лесу.

Огненная стена встала перед росами, когда те переходили Белизну там, где река была мельче, а склоны долины не столь круты. И снова пекло расступилось перед огнём Колаксаевой чаши и ветром Вышаты. Бесовский огонь растопил лёд, но прогреть мёрзлую землю в пойме не успел, и всадники не завязли в грязи. Не остановил их и горящий лес. Шишок даже в нём умудрялся находить дорогу. Когда они наконец вышли из огня на опушку леса, Ардагаст спросил Хилиарха:

— Ну что, твой почтенный Гай Плиний Секунд прошёл бы с нами через всё это?

— Ты его не знаешь. Ради одной главы в своей книге он не отойдёт от вулкана, пока не кончится извержение. А смерти он, как подлинный стоик, не боится. Ибо она, как и все дары судьбы, от человека не зависит. В его воле лишь встретить их достойно или недостойно.

Радвила, заметив смерть Гимбута, лишь усмехнулся. Поклус знает, кому посылать гибель, а кому победу. Один соперник наверняка сгорел, с другим сквитался Седой Волк: «Тоже небось не пожалел жертв Подземному». Если сейчас удастся справиться с венедами, значит, Пепельный судил сделаться царём леса ему, Радвиле Рыжему Медведю. Как он тогда заживёт — не хуже сарматского царя! А человечины всё равно есть не будет. Пусть это делают голядины. А он их будет посылать в бой впереди всех. Чтобы все враги боялись воинов великого князя лесного края.

И вдруг со стороны леса заржали кони, зазвенели доспехи. В первый миг литвинам и голядинам подумалось, что это духи сгоревших росов выходят из огня. А мохнатый великан с дубиной, верно, какой-то дух, что поведёт их в царство мёртвых. Но тут загремел над деснинскими кручами страшный сарматский клич: «Мара!» И разом пропала у северных лесовиков охота воевать. Не думали уже ни о победе, ни о добыче, ни даже о славной смерти. Да как биться с этими железными людьми, которых даже огонь пекла не берёт? Конные и пешие бежали кто в лес, кто в болото, кто по льду через Десну — лишь бы уйти от сарматских копий, способных пробить не то что кожаный, а и железный панцирь, от длинных мечей и метких стрел.

Славным и опытным воином считали все Радвилу Рыжего Медведя. Умел он побеждать, нападая из засады, ночью, врасплох. Умел отсидеться в крепком городке, истребить слабого врага, уйти от сильного непролазными дебрями. Потому и возвращался всегда из походов если и не с добычей, то живым и здоровым, после чего князь с дружиной принимались дни напролёт пировать или просто валялись на звериных шкурах и потягивали меды и пиво. Работать эти крепкие, здоровые мужи не любили — на то есть невольники, простые родовичи, жёны. Не можешь или не хочешь стать дружинником — значит, корми его. Не лез Радвила ни в какие рискованные дела. И в это не полез бы, не надейся князь на богов и колдунов. И мечтал отнюдь не о славной гибели за племя или богов, а о спокойной старости, когда, окружённому славой, не нужно будет даже воевать, а только попивать крепкий мёд, слушая песни о собственных подвигах.

Теперь, когда сарматы железным вихрем обрушились на его войско и не помогли ни боги, ни чародеи, Радвила даже не пытался собрать людей и увести их из-под удара, а просто хлестнул коня и погнал его к спасительному лесу. Кто-то из богов всё же заботился о князе. Не настигли его ни копьё, ни стрела, и косматый великан, расхаживавший вдоль окраины леса, не вбил еловым стволом в землю вместе с лошадью. Узкими лесными тропами скакал Радвила на запад и клял на чём свет стоит колдунов. Да чтобы он ещё когда связался со всеми этими ведунами! Да чтоб они все провалились в пекло, к своему хозяину! Чтоб их Перкунас огненными стрелами бил заодно с чертями и змеями!

Выбрались живыми из побоища и полумедведи, тоже не склонные отдавать жизнь за что бы то ни было. Бурмила вынес на себе израненного и искусанного волками брата, скатился вместе с ним с обрыва, и, добравшись до припрятанных в укромном месте у берега коней, косолапые храбры переехали по льду Десну и скрылись в дебрях к востоку от неё.

Визунас, видя, что битва проиграна, позаботился о войске не больше бросившего его князя. Жрец не служил никакому племени, но лишь самому себе и своему хозяину — Подземному. Да и какое было дело до людей тому, кто наполовину не был человеком? Не зря он носил имя дракона — пожирателя душ. От кого родился будущий жрец — об этом знал только он сам, да тёмная ночь, да его мать-ведьма, да ещё несколько колдунов. Сейчас Визунас думал лишь о том, чтобы уничтожить виновников своего поражения, покуда они были утомлены волховным боем.