Книга Сияющие - Лорен Бьюкес

– Не было моего размера.

– Понятно, – кивает девушка. – Итак, я пытаюсь выяснить, можно ли вырастить засухоустойчивый сорт табака. Для этого я использую белок намибийского цветка, который способен к самовосстановлению. Месяц назад я ввела нужный ген в опытный образец-растение и сейчас проверяю, прижился ли белок. – Она несет пробирки к плоской серой машине размером с чемодан, откидывает крышку и размещает их на подносе. – Дальше мы проводим анализ с помощью спектрофотометра, – Миша настраивает программу, и машина начинает вращаться. – Если белок прижился успешно, субстрат станет голубого цвета, – с улыбкой подытоживает девушка. – Я все понятно объяснила? На следующей неделе к нам на практику приходят десятиклассники… – Вдруг она замечает нож. – А ведь вы не охранник.

– Нет. И ты последняя. Мне нужно довести дело до конца. Разве не понимаешь?

Она пытается переместиться за скамейку, бегло осматриваясь в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, но он уже загнал ее в угол. Опыта-то у него прибавилось. Теперь ему ничто не помешает. Он наотмашь бьет девушку кулаком в лицо, так что она падает. Связывает запястья шнуром от наушников, потому что проволоку оставил в Доме. В рот засовывает шарф с головы – заглушить крики. Хотя тут любые крики никто не слышит, она обречена умирать долго. Он все делает скрупулезно, чтобы компенсировать отсутствие удовольствия от происходящего. Вынутые внутренности спиралью укладывает вокруг тела. Вырезает органы и раскладывает их на ее рабочем столе. Табачные листья вставляет в зияющие раны, так что кажется, будто они растут прямо из тела девушки. Пристегивает к халату бейджик «Пигасуса». Вот, пожалуй, и все…

Он долго отмывается в женском туалете, застирывает пятна на куртке и засовывает пропитанную кровью рубашку в мусорку для использованных средств женской гигиены. Натягивает на запачканный кровью пиджак лабораторный халат, пристегивает ее именной бейдж, перевернув обратной стороной, и направляется к выходу.

Время уже четыре часа утра, так что на смену заступил другой охранник. Он стоит за столом и неуверенно говорит в радиоустройство:

– Я же сказал, что проверил в мужском туалете. Просто не понимаю…

– До свидания, – приветливо произносит Харпер, проходя мимо него к дверям.

– До свидания, сэр, – автоматически подняв руку в приветствии, рассеянно отвечает охранник, мысленно отмечая лабораторный халат и бейджик.

Лишь через несколько секунд приходят сомнения: такое позднее время, и вообще мужчина незнакомый. И где, черт побери, Джексон? Через пять часов в полицейском участке эти сомнения перерастут в неопровержимое обвинение. Просматривая запись с камеры наблюдения в фармакологической лаборатории после обнаружения тела молодого биолога, он понимает, что спокойно выпустил из здания ее убийцу.

А наверху в лаборатории, в автомате с мудреным названием, золотой цвет суспензии в пробирках постепенно меняется на голубой.

Дэн

13 июня 1993

Ее буйные кудри Дэн замечает сразу. Это и немудрено – даже в толчее и сутолоке зала прибытия. Сразу захотелось обратно в самолет, но поздно: она тоже видит его. Слегка приподнимает руку в вопросительном жесте.

– Я вижу тебя, иду, – бурчит Дэн себе под нос, указывает в сторону движущейся багажной ленты и пальцем очерчивает форму чемодана.

Кирби энергично кивает и начинает пробираться к нему сквозь толпу, обходя женщину в парандже, будто в собственном паланкине с задернутым покрывалом; семью беженцев, старающихся противостоять толкотне и не потеряться; удручающее количество тучных пассажиров. Ему никогда не понять идею о гламурности аэропортов. Если кто-то действительно так считает, значит, он не летал рейсом Миннеаполис – Сент-Пол. Насколько легче ехать автобусом! И вид из окна привлекательнее. Единственное преимущество самолетов заключается, пожалуй, в том, что пассажиры не кидаются друг на друга с удавками, пытаясь преодолеть скуку и недовольство.

Кирби выныривает у него из-под локтя:

– Привет! Я звонила тебе.

– Я был в самолете.

– Да, в отеле сказали, что ты уже съехал. Извини, мне было очень нужно с тобой поговорить.

– Ну да, особым терпением ты никогда не отличалась.

– Дэн, это серьезно.

Он тяжело вздыхает, не сводя глаз с медленно ползущей багажной ленты.

– Ты не имеешь в виду недавнее убийство наркоманки-художницы? Случай, конечно, отвратительный, но к твоему совершенно не относится. Уже арестован главный подозреваемый – ее дилер, милый парень по имени Хакстабл или что-то вроде этого.

– Хаксли Снайдер. Ничего общего с криминалом.

Наконец его чемодан выныривает из-за резиновых лент и плывет по ленте конвейера. Дэн подхватывает его, и они вместе с Кирби начинают пробираться ко входу в метро.

– Судя по всему, ты что-то откопала.

– Я разговаривала с отцом убитой девушки. Он сказал, что кто-то звонил им домой, разыскивая Кэтрин.

– Естественно, меня тоже довольно часто разыскивают и звонят домой. В основном страховые агенты. – Дэн достает портмоне и роется в поисках транспортного жетона, но Кирби, не теряя времени, опускает в автомат мелочь на две поездки.

– Еще он сказал, что в том человеке было что-то зловещее.

– Что-то зловещее есть в каждом страховом агенте, – дерзит Дэн, не желая поддерживать фантазии Кирби.

Поезд уже на платформе и набит битком. Кирби все-таки находит местечко, и Дэн облокачивается о стойку. Руками старается к ней не прикасаться; на них всегда больше микробов, чем на стульчаке унитаза.

– Но ведь ее зарезали, Дэн. Не прямо в живот, но…

– Тебя перевели на следующий семестр?

– Что?

– Я не собираюсь разговаривать с тобой об этом. Практически запрещенная тема.

– Черт возьми, я пришла не для того, чтобы разговаривать о Кэтрин Гэллоуэй-Пек, хотя там есть похожие детали. И к тому же…

– Я не хочу ничего об этом слышать.

– Ну и ладно, – обиженно пожимает плечами Кирби. – Я приехала встречать тебя в аэропорт из-за этого. – Кирби снимает черный, изношенный, безликий рюкзак со спины и ставит себе на колени. Расстегивает молнию и вытаскивает его пиджак.

– Оооо, я как раз его искал.

– Это не то.

Кирби разворачивает пиджак как какой-нибудь священный окровавленный саван. Сейчас будет пятно с отпечатком святого лика… Но показывается детская игрушка. Потертая пластмассовая лошадка.

– И что это?

– Это он дал мне, когда я была маленькой. Мне тогда было шесть лет. Естественно, я его не узнала. Я и про лошадку совершенно забыла, пока не увидела ее на фотографии. – Кирби вдруг замолкает в нерешительности. – Вот черт, я не знаю, как сказать.

– Не думаю, что это сильно отличается от того, что ты уже мне говорила. Я имею в виду все твои бредовые теории. – Чего он не имеет в виду, так это ее гневное обвинение в предательстве, тогда, в переговорной «Сан-Таймс», от чего его накрывает волной стыда всякий раз, когда он думает о ней. То есть постоянно.