Книга Инамората - Джозеф Ганьеми

Маклафлин подкатил ко мне в своем кресле, вид у него был угрюмый: от такого бы, пожалуй, и молоко скисло. Но я, к счастью, собирался выпить шерри — как раз наливал себе бокал.

— Что вы здесь делаете, Финч?

— Пришел помочь вам заманить тень обратно к столу.

Глаза Маклафлина сузились.

— Кажется, никто не просил вас вмешиваться.

— Разве? — Я залпом выпил шерри и снова наполнил бокал. — Возможно, это объясняет, почему вы столько вечеров провели впустую.

Фокс с обиженным видом подошел поближе.

— Это все ваша вина, Финч. Мы тут ни при чем. Просто диву даюсь, как у вас хватает наглости являться сюда после всего, что вы тут натворили. Неужели вы не понимаете, что ваше вмешательство едва не лишило бедную женщину единственной семьи, которая у нее осталась в этом мире?

— Уолтер никуда не исчезал, — заявил я, чувствуя, как алкоголь чудесным образом укрепляет мою решимость. — Просто вы не смогли предложить ему стоящей темы для разговора.

— Не городите чушь… — начал было Фокс, но Маклафлин оборвал его:

— Ладно, Финч. И что же, по-вашему, я должен ему предложить?

— Для начала расспросите его о шурине. Теперь я понимаю, что мы совершили ошибку, попросив доктора Кроули покинуть наш круг.

— Что-то еще? — спросил Маклафлин.

— Да. — Выпитое шерри придало мне решимости, и я добавил: — Меня.

— Почему вы считаете, что это что-то изменит?

— Потому, джентльмены, — произнес я, обращаясь к галерее мрачных лиц, окружавших меня, и особенно пристально посмотрев на Тома Дарлинга, — что лишь растревоженные устрицы производят жемчуг.

Члены экспертного комитета возмущенно зароптали, но я не стал обращать на них внимания, понимая, что окончательное решение зависит только от Маклафлина. Я видел, как в нем борется нежелание принять мое предложение и опасение, что еще один сеанс пройдет впустую. Когда наконец Маклафлин заговорил, его слова звучали в полнейшей тишине.

— Хорошо, Финч. Но вам еще предстоит убедить в своей правоте доктора Кроули.

— Убедить меня в чем? — Кроули появился в дверях, как обычно одетый к ужину. В гостиной повеяло холодом, когда он увидел меня, да еще попивающим его шерри.

— Что он здесь делает?

— Я пришел просить вашего разрешения вновь участвовать в сеансах.

— Это абсолютно исключено.

— Пожалуйста, выслушайте меня. — Я отвел его в сторону, чтобы продолжить разговор с глазу на глаз. Кроули бросил ледяной взгляд на Пайка, не скрывая, что сердит на него за то, что тот впустил меня в дом. Убедившись, что мы отошли на достаточное расстояние и никто не сможет нас услышать, я изложил свои доводы: — Я делаю это только ради Мины. Пока все это тянется, она буквально тает на глазах.

— Похоже, вы возомнили, будто лучше меня знаете, что лучше для моей жены?

Я пропустил его издевку мимо ушей.

— Подумайте, каким подозрительным все происходящее должно представляться профессору Маклафлину. Стоило ему приехать, как самый разговорчивый призрак словно в рот воды набрал. Поверьте, доктор Кроули, я знаю Маклафлина, он уже почти решил свернуть палатки и распустить комитет по домам.

Губы Кроули сжались, через мое плечо он бросил взгляд в сторону гостиной, где ожидали нас члены комитета.

— Почему вы думаете, что вам повезет больше, чем другим членам комитета?

У меня уже был готов ответ на этот вопрос.

— Потому что Уолтер всегда хочет, чтобы за ним оставалось последнее слово, а в прошлую субботу я лишил его такой возможности. Пустите меня за стол в этот раз, вот увидите, ваш шурин не преминет воспользоваться случаем изложить мне свою точку зрения.

— Что ж, будем надеяться, он этим ограничится, — проговорил Кроули со злорадной ухмылкой, — поскольку у меня закончилась противостолбнячная сыворотка.

С этими словами он повернулся на каблуках и направился к гостям.

Хотя я и добился, что меня вновь включили в члены экспертного комитета «Сайентифик американ», но понимал, что вряд ли буду желанным гостем во время коктейля в гостиной. Поэтому я удалился на кухню, которая пустовала, так как Пайк и миссис Грайс уже покинули дом, и провел этот час за чтением письма, которое пришло для меня на адрес Кроули. Это были результаты анализа образца телеплазмы, соскобленного с голубя Уолтера. Большая часть отчета изобиловала специальными терминами, и я с горечью осознал, как много успел позабыть из моих былых занятий органической химией. «Образец представляет собой альбуминный экссудат, как минимум на 50 процентов состоящий из воды, — писал патологоанатом, — со следами серных соединений, фосфатов и жиров, а также клеточного вещества, сходного по составу с тем, что можно найти в ротовой полости человека и в пищеводе». Отчет не содержал какого-либо заключения — видимо, патологоанатом не пожелал высказать предположений о составе загадочного вещества.

В половине восьмого Дарлинг просунул голову в дверь кухни:

— Вы не поможете мне отнести профессора наверх?

Я последовал за ним. Вместе мы вынули Маклафлина из кресла и пронесли три лестничных пролета до детской. Я был удивлен, как мало он весил; похоже, что замечательные кулинарные способности его жены все же не смогли компенсировать урона, который нанес несчастный случай.

Когда мы вошли в крошечную комнату на третьем этаже, где проходили сеансы, я впервые за неделю увидел Мину и был потрясен произошедшей в ней переменой. С тех пор как мы виделись в последний раз, она остригла волосы и теперь убирала их в короткий итонский пучок, что делало ее на десять лет моложе. Несомненно, она провела немало времени перед зеркалом, готовясь к предстоящему выступлению, — напудрила лицо и подвела глаза, чтобы придать своим чертам экзотический, почти восточный оттенок. На этот раз Мина сменила свою обычную свободную тунику на блестящее кимоно из темно-синего шелка — еще один сувенир, напоминавший о временах, проведенных Кроули в странствиях по миру. На кимоно был вышит дракон с золотой чешуей, который, извиваясь, полз по ее телу до самого плеча, где замирал, словно особый китайский домашний зверек.

Я не мог понять, что хотела продемонстрировать Мина подобным костюмом, и не смел спросить, поскольку она уже была в трансе и не подавала виду, что заметила наше появление. Ее карие глаза смотрели, не видя и не мигая, словно у восковой куклы, и, лишь приглядевшись пристальней, я сумел различить, как едва уловимо вздымалась при дыхании ее грудь.

Мы усадили Маклафлина слева от Мины, а я поспешил сесть на стул справа от нее. Я увидел, что Маклафлин заметил мое стремление занять второе почетное место в круге. Наши взгляды пересеклись, пока Фокс, Флинн, Ричардсон и Кроули входили и рассаживались вокруг стола.

Кроули повозился с граммофоном, потом посмотрел на свои карманные часы и объявил на всю комнату: