Книга Венецианский контракт - Марина Фьорато

Фейра горько оплакивала Салве – как не оплакивала никого другого.

Она невольно унижала Салве больше, чем кто-либо другой в его жизни, подружившись с ним, а потом отобрав свою дружбу, заменив его на другого. Лучше бы оставить его в покое, никогда не заводить с ним дружбы, которую она не смогла сохранить. Снова и снова она повторяла его имя. Она плакала так, что промокла её вуаль, а потом сама подготовила его к погребению рядом с отцом. Когда она поцеловала его искривленную щеку, оцепенение смерти спало, и он разжал руку. В ней она увидела свой дукат. Девушка поцеловала монетку и спрятала её за корсажем, где та так долго хранилась.

Погубив сторожа и его сына, чума неожиданно покинула остров.

Из Венеции пришли новости, что четыре из шести округов очищены от заразы. Фейра подумала, что очищающий огонь, о котором говорил Такат, обернулся против его замысла, поглотив миазмы, оставленные смертью.

Когда последние пациенты умерли или вылечились и Тезон опустел, Фейра задумалась, что готовит будущее для неё и Аннибала. Он ни разу не заикнулся о своем предложении, но она подумала, что для счастья ей достаточно остаться здесь и быть его коллегой и другом. Но больница не может существовать без больных. Теперь она чаще прописывала пациентам древесную кору от зубной боли или огуречник от колик, чем «Териаку».

Однажды весной, взобравшись на стену, она увидела большой корабль, рассекавший блестевшие на солнце воды. Девушка догадалась, что это кипрское судно. Тёмная туча заслонила её счастье, и страх камнем лёг на сердце. Торговля возобновилась между Венецией и остальным миром. Она представила себе церковь Палладио на далеком острове, вздымающуюся к небесам. Скоро она будет достроена и дожу не понадобится больше Аннибал, а Республика потребует вернуть остров.

На следующий день Бадесса нашла их в саду, где Фейра и Аннибал пересаживали лекарственные травы; они придумали себе это занятие, когда Тезон опустел. Фейра выпрямилась, когда Бадесса и её монахини окружили их.

Аннибал со злостью воткнул лопату в землю и даже не взглянул на Бадессу.

– Вы возвращаетесь, – произнёс он.

– Да, – сказала она мягко. – Сестра Иммакулата ездила вчера в Мираколи. Округ очищен от инфекции. Нам назначат нового священника вместо отца Орландо. Достойного человека, будем надеяться.

Аннибал хмыкнул.

– Я найду вам лодку. Бокка… – его голос замер.

Бадесса кивнула.

– Мы справили мессу за упокой его души – и его сына. А сестра Анна уже зажгла фонарь, так что лодка скоро будет.

Аннибал кивнул в ответ, вежливо.

– Мы проводим вас.

Фейра замешкалась, не зная, стоит ли ей идти, но Бадесса протянула ей руку.

Они пошли вместе по золотистой лужайке, и возле ворот Бадесса остановилась, пропуская сестёр. Она достала из широкого рукава тяжелую книгу, обернутую в парусину, и протянула её Фейре. Та не стала разворачивать свёрток; в этом не было необходимости. Она и так знала, что там.

На пристани монахини сели в лодку одна за другой, а вслед за ними – Бадесса. Она обернулась.

«Прежде чем покинуть остров, доктор Касон, я хочу сказать вам кое-что. Сестра Иммакулата заглянула в несколько домов в Венеции, где жили семьи. Некоторые из них все ещё в хорошем состоянии, некоторые сгнили, а в некоторых поселились бродяги. Если ваше маленькое сообщество вскоре не разъедется по своим домам, Республика вселит в них других людей. Многие потеряли своё жильё во время пожара.

Выражение лица Аннибала, даже без маски, сложно было понять.

– И вы сказали им об этом?

Бадесса вскинула брови.

– Конечно. Они ведь не могут жить здесь вечно. Даже если удастся раздвинуть волны, невозможно вечно сдерживать море, – сказала она ласково. – Однажды волны сомкнутся.

Фейра поняла. Их странный, зачумленный рай доживал последние дни.

Глава 39

Гнев стал единственным смыслом жизни доктора Валнетти, так как больше ничего не наполняло его существование.

Его округ Мираколи превратился в город-призрак. Половина домов пустовала, а в остальных разместили умирающих. Он не сумел продать больше ни склянки своего зелья «Уксус четырех разбойников» и стал пить его по вечерам сам, благо в нём содержался алкоголь, ведь вино он уже не мог себе позволить. Бочонок гасконского вина, который он мог бы выиграть за самые низкие показатели смертности в своём округе, был так же недосягаем, как радуга, потому что он каждый день вносил новые имена погибших в таблицы смертности – это стало теперь его единственным занятием.

Вероятно, под влиянием других ингредиентов своей микстуры у него начались то ли галлюцинации, то ли сны наяву, в которых присутствовала таинственная дама в зелёном платье, кружащая в воздухе, словно сильфида или джин. Он просыпался, мучаясь от голода, но у него не было ни денег на хлеб, ни слуг, которые могли бы раздобыть ему еду. Он отдал последние монеты жадному лодочнику, чтобы тот отвёз даму в зелёном платье на карантинный остров – Лаззаретто Ново.

Остров Аннибала Касона.

Он всегда знал, что за этим стоит Аннибал. Он был абсолютно убежден в том, что колдунья служит ему и каким-то образом финансирует его безумную затею благодаря своей «Териаке». Доставить Касона с его зелёной ведьмой в Совет стало теперь единственной целью Валнетти. Его вела ненависть, но одной ненавистью сыт не будешь.

Так что, когда ему предложили необычное дело, обещая заплатить золотом, он с радостью согласился.

* * *

«Саламандра? Какой ещё Саламандра?»

Валнетти пришлось самому открыть дверь, слуги давно разбежались, прихватив с собой столовое серебро вместо платы. Он взглянул на чумазого мальчугана.

– Саламандра, – сказал мальчик, смакуя слова, – о нём говорит весь Каннареджо. Он выжил в огне, и за это его назвали Саламандрой, а ещё за другие особенности, синьор.

– Например?

– Ну, у него чешуйчатая кожа, и он живет в ванной с оливковым маслом, словно ящерица в оливковой роще, у него раздвоенный язык, как у ящерицы, и он…

– Да, да, – раздраженно перебил его Валнетти. – А ты видел его?

– Нет. Но мой друг Лука видел. В окне. Он отвратительный, с обожженной кожей и жуткими глазами – черными, как грех. Лука сказал, что он зашипел на него, как демон. Он не говорит на нашем языке.

– Он не знает венецианский?

– Только несколько слов, сеньор.

– И как же мне лечить его? Ты тратишь моё время, – громко сказал Валнетти.

– Нет-нет, сеньор, – возразил мальчик. – Он платит за то, чтобы купить ему хлеб и рыбу. Но только нам, мальчишкам; взрослых он не подпускает к себе. Понадобилось несколько дней, чтобы собрать масло для его ванны: множество бутылок, он отправил целую армию мальчишек на рынок за ними. А местные ребятишки бегают к нему и учат венецианскому, – ну те, кому не страшно смотреть на него. Он ищет кого-то и хочет выучить достаточно слов, чтобы найти их. Нескольким парням он щедро заплатил.