Книга Медичи. Крестные отцы Ренессанса - Пол Стретерн

Макиавелли принялся готовиться к обороне города. Кардинал Медичи тем временем приблизился к городку Прато, расположенному милях в десяти к северо-западу от Флоренции. К несчастью, услышав о приближении испанцев, внушавших повсеместный страх, ополчение Прато побросало оружие и разбежалось. Рвущиеся в бой испанцы ворвались в город, не встретив сопротивления, и последовала ужасающая сцена: в течение двух дней испанские солдаты грабили, насиловали, убивали и жгли. По свидетельству очевидца, «монахини женского монастыря, в который ворвались захватчики, понуждались к совокуплению, иногда самым извращенным образом. Матери сбрасывали своих дочерей с городских стен и прыгали следом за ними...» Солдаты явно вышли из повиновения своему начальнику, который делал все возможное, чтобы хоть как-то смягчить положение; посреди всеобщего смятения и паники кардинал Медичи попытался запереть как можно больше женщин в местной церкви — для их же безопасности. В целом за эти два дня в Прато погибло более четырех тысяч человек — катастрофа почти беспрецедентная по своим масштабам.

Когда об этом стало известно во Флоренции, город охватил ужас. Группа приверженцев Медичи направилась во дворец синьории и потребовала отставки Содерини. Тот без колебаний повиновался и поручил Макиавелли сообщить кардиналу Медичи о своем решении, а также попросить гарантий свободного выезда из города. Они были даны, и Содерини покинул Флоренцию. Через некоторое время на его поимку были отряжены папские агенты, но ему удалось добраться через Адриатику до порта Рагуза (ныне Дубровник, а тогда христианский анклав Оттоманской империи, не подчиняющийся папе), где началась его жизнь в изгнании.

1 сентября 1512 года кардинал Медичи в сопровождении своего кузена Джулио вошел во Флоренцию. Восемнадцать лет должно было пройти, чтобы Медичи вернулись в свой город. Первые несколько месяцев кардинал Джованни правил сам, а затем передал бразды правления своему младшему брату Джулиано, названному в честь дяди, убитого в ходе заговора Пацци.

Как ни странно, Макиавелли потерял свой пост лишь через два месяца после возвращения Медичи. Наказание выглядело так: освобождение от должности (за поддержку Содерини); лишение гражданства (большое публичное унижение); штраф 1000 флоринов. Макиавелли был изгнан из города, местом поселения ему определили небольшое имение в семи милях от Флоренции, которое он унаследовал от отца. Ему было всего сорок три года, а жизнь лежала в развалинах.

Но худшее ждало впереди. Четыре месяца спустя, в феврале 1513 года, был раскрыт заговор с целью убийства нового правителя города Джулиано де Медичи. У одного из заговорщиков обнаружился список двадцати влиятельных граждан Флоренции, могущих поддержать их в случае успеха. Было в нем и имя Макиавелли, что повлекло за собой немедленную выдачу ордера на арест.

Едва узнав об этом, Макиавелли поспешил во Флоренцию и сам предал себя в руки властей. Таким образом он собирался продемонстрировать свою невиновность; тем больше его потрясло заключение в Барджелло, где его подвергли пыткам: четырем сокрушительным ударам strappado (что оказалось достаточным, чтобы заставить Савонаролу признаться в ереси). Макиавелли был не молод и не чрезмерно крепок физически и тем не менее выстоял. Вспоминая впоследствии это испытание, он с гордостью говорил, что «держался настолько крепко, что сам от себя такого не ожидал». Пожалуй, в этом нет преувеличения, и уж, во всяком случае, признайся Макиавелли — пусть то был самооговор, лишь бы положить конец мучениям, — в том, что знал о заговоре, смертной казни ему не избежать.

К счастью, его признали невиновным; тем не менее событие это оставило глубокий след в его судьбе. В своем главном труде Макиавелли подчеркивает роль пытки: дабы правление государя было успешным, «его следует постоянно бояться, а страх вызывает наказание, которому он может подвергнуть». В данном случае Макиавелли опирается на личный опыт — законы и моральное осуждение обретают большую силу, когда за ними стоит страх перед пыткой.

Макиавелли продержали в Барджелло еще два месяца, после чего, разбитый и угнетенный, он вернулся в свое сельское убежище. Впоследствии он опишет свою жизнь здесь, расскажет, как на тосканских холмах выращивал оливковые деревья и виноград, водил на выпас с десяток овец и баранов; а когда солнце садилось, шел на местный постоялый двор и играл в карты с хлебопеком и мельником. Славная, беззаботная жизнь, но Макиавелли ее ненавидел. Он все еще мечтал о возвращении в политику.

Во Флоренцию заструился поток писем, но печальное чтение являют они собой. Макиавелли тратит свой незаурядный литературный дар на сочинение раболепных посланий, куртуазных, льстивых стихотворений, изредка перемежающихся советами, касающимися текущих дел, в занятиях которыми он успел приобрести немалый опыт. Ответа не было. Между ним и коридорами власти стояли теперь враги и вчерашние соперники, и уж они-то бдительно следили за тем, чтобы письма не доходили до адресата, так что выверенные и часто неожиданные рекомендации Макиавелли использовались, но лишь во благо других. «Оказавшись среди всех этих тварей, — с горечью описывал он свое положение одному из друзей, — я просто даю мозгам заплесневеть и переживаю горькую судьбину».

Осенью 1513 года Макиавелли засел за «Государя» и написал его на едином дыхании. Уже к концу года работа была завершена. В ней сконцентрировался политический опыт автора, накопленный за всю жизнь; все, что он узнал на службе у Флоренции на протяжении одного из самых сложных и опасных периодов ее истории, вылилось на страницы в виде ряда простых, но глубоких истин с иллюстрациями из прошлого. Это была, ни больше ни меньше, новая политическая философия управления государством, и в отличие от прежних опытов такого рода «Государь» отличается практицизмом, это не просто теоретическая модель и тем более не утопия. В нем говорится о том, что произошло, а не о том, что должно произойти.

Безвыходное положение, в какое попал Макиавелли, оказало отрезвляющее воздействие: словно бы впервые в жизни он увидел (и придал увиденному письменную форму) безжалостную подноготную всей политической действительности. И попытался представить ясную и четкую картину мира, каков он есть и всегда был. «Государь» адресован властителю, в нем говорится о том, как наилучшим и наиболее эффективным образом использовать свою власть, как укрепить ее и как удерживать на протяжении максимально длительного времени. Эти практические и действенные правила и составляют ядро политической науки Макиавелли: «Государь, желающий укрепить свое положение, должен научиться не всегда быть добрым, он должен быть или не быть добрым в зависимости от того, что в данный момент требуется». Властитель должен научиться лгать, обманывать, лукавить — иначе власть не сохранишь; он должен научиться, если нужно и когда нужно, предавать даже ближайших друзей и союзников. В этой науке нет места моральным принципам — одна лишь прагматика; если хочешь сохранить власть, обязан быть беспощадным, а государь остается государем лишь постольку, поскольку у него есть реальная власть.

Правда, всегда есть нечто, остающееся за пределами непосредственного воздействия государя. Политика есть просто борьба двух сил. Одна — virtu, что не следует путать с virtue — добродетелью. В словаре Макиавелли virtu означает силу, или мощь, и происходит от латинского vir — муж, мужчина, и использование virtu — это и есть управление, руководство. Другая сила — fortuna — случай, удача, судьба, каковая стремится подорвать virtu, но отчасти находится под ее контролем. Отражая предрассудки своей эпохи и особенности итальянской грамматики, Макиавелли использует virtu в мужском роде, a fortuna в женском. Его совет, как следует обращаться с fortuna, как, впрочем, и вся его философская концепция власти с современной точки зрения, политически некорректен. «Решительность лучше осторожности, — наставляет он, — ибо fortuna — женщина, а женщину, если хочешь держать ее в узде, надо ограничивать и бить».