Книга Лейла. По ту сторону Босфора - Тереза Ревэй

— Я был женат, — признался Рахми-бей. — Мы оба были слишком молоды. Она умерла при родах. Ребенок тоже не выжил.

— Сожалею, — прошептал Ханс.

Рахми-бей сделал глубокую затяжку.

— И поскольку я не видел необходимости снова жениться, родители считают меня недостойным сыном. Отцу наплевать на мои благодарности в приказе по полку и офицерские нашивки. Ему хочется внуков. Когда я вижу вокруг себя столько смертей, иногда думаю, что он прав.

Робкая улыбка сделала его лицо моложе.

— Еще не слишком поздно.

Рахми-бей пожал плечами.

— Мне нужна не только жена, но и подруга. Но у нас это не принято. Наши традиции, понимаешь…

К штабу широкими шагами направлялся паша в компании хрупкой женщины, которая едва за ним поспевала. Ханс узнал Халиде Эдип. На ней был строгий мундир капрала и сапоги для верховой езды, черный платок покрывал волосы. Записавшись в добровольцы, она часто сопровождала главнокомандующего. Завидев Рахми-бея, она дала генералу знак присоединиться к ним.

Офицер торопливо застегнул мундир.

— Прошу прощения, но долг меня зовет. Фезви-паша, кажется, чем-то расстроен, — сказал он при виде мрачной мины генерала внушительного роста. — Тем не менее в траншеях он читает наизусть Коран и исчезает помолиться в самый неподходящий момент. Что касается меня, то после того, как халиф провозгласил нам фетву, мне не очень хочется обращаться к Аллаху!

Он плеснул кофейную гущу в огонь. За генералом спешили другие офицеры.

— Ты сможешь найти Орхана в деревне, — сказал Рахми-бей, дружески хлопая Ханса по плечу. — Они с моим племянником сражаются как львы. Ими можно гордиться.

Ханс отправился в деревню вечером. Он питал к Орхану огромную симпатию. Восхищение парня великим немецким археологом льстило самолюбию. Ученый пообещал юноше взять его с собой на раскопки руин в Хаттуше, как только закончится война. К тому же Ханс был обязан ему и Гюркану жизнью. Если бы не они, немец наверняка погиб бы.

Он остановился, пропуская повозки, запряженные волами, груженные боеприпасами. Ими управляли женщины. Их решительные загоревшие лица и веселые улыбки напоминали немцу крестьянок из детства, но теперь женщины занимались не только хозяйством и детьми. Когда повозки приходили в негодность на скалистых дорогах Анатолии, турчанки заворачивали снаряды в свои шали, водружали на спину и несли в самое пекло сражений. Об их подвигах с восхищением говорили в лагере по вечерам. В отсутствие мужей многие мусульманки отвечали за урожай, половина которого уходила на снабжение армии. Сам Мустафа Кемаль восхищался их решимостью, и Лейла не упускала случая воздать героиням должное уважение в своих статьях. Без этих смелых матерей успех был бы невозможен.

Ханс спросил у солдат, здесь ли подразделение Орхана, но никто не мог дать точный ответ. Горячие кровопролитные бои покосили ряды высшего руководства. Теперь операции проводила горстка людей. Бойцы-добровольцы лежали прямо на земле, крестьяне разносили миски с супом, куски свежего хлеба, наполняли водой оловянные фляги, поблескивающие на солнце. Битва не прекращалась ни днем, ни ночью.

Ханс молча подошел к сараю, который теперь выполнял функцию госпиталя. Неприятный запах ударил в нос. Немец продвигался между походными кроватями, пытаясь среди бедолаг разглядеть знакомое лицо. Замученная медсестра окликнула его, и он поинтересовался молодым солдатом по имени Орхан, сыном Рустем-бея.

— Вы считаете, что у меня есть время спрашивать, как их зовут? — воскликнула девушка, уперев руки в бока. — Этим есть кому заняться… А теперь — вон! Вам нечего здесь делать.

За шатким столиком под открытым небом сидел офицер, который вел учет раненых. Но он не смог ничем помочь. Ханс вернулся к штабу. У него было плохое предчувствие.

Рахми-бей проверял снаряжение, готовясь отправиться на аванпост, чтобы передать приказы штаба. Казалось, он нервничал. Последние новости были тревожными.

— Я не нашел Орхана, — сказал Ханс.

— Правда? Я думал, что его отряд сейчас отдыхает. Интересно. Я посмотрю, в чем дело.

— Я с тобой.

— Это не по регламенту, — потерял терпение Рахми-бей.

— Я пойду с тобой! — настаивал Ханс.

Бесплодный холм был завоеван и затем потерян несколько раз. Он был не слишком надежным укрытием для турецких войск. Мужчины с трудом добрались до каменистого уступа, откуда в бинокль осмотрели длинный хребет. Командовал подразделением молодой капитан. Рахми-бей передал ему слова приветствия и приказы и тактические советы от Мустафы Кемаль-паши. Нескончаемые взрывы поднимали дождь из камней и пыли. Ханс прислонился к стене траншеи. Он всеми внутренностями ощущал силу взрывов. Спина взмокла. Несмотря на то что не хватало времени хоронить убитых, пехотинцы держались храбро. Именно здесь в 1220 году Эртогрул приказал обосноваться племени, пришедшему из Центральной Азии. Спустя семь столетий молодая нация Мустафы Кемаль-паши отстаивала каждую пядь этой земли.

Рахми-бей прокричал что-то Хансу, но тот ничего не услышал, настолько оглушительным был грохот. Его товарищу пришлось подойти к нему и прокричать на ухо:

— Подразделение Орхана вело бой всю ночь чуть выше. Горстка солдат присоединилась к этому капитану, когда их командира батальона убили сегодня утром. Он узнал Гюркана по его родимому пятну, — сказал Рахми-бей, показывая на щеку. — Будем надеяться, что ребята где-то рядом…

Ханс зарядил винтовку. Он занял позицию капитана, который принялся перемещать своих людей согласно указаниям Рахми-бея. Немца терзала тревога. Он глубоко вздохнул, проверил на поясе гранаты. Рахми-бей, не сказав ни слова, сжал его плечо и побежал вверх по хребту.

Турки прекратили отступление. Огонь по греческим позициям стал более точными. «Хоть бы хватило боеприпасов!» — думал Ханс. Опустив плечи и наклонив голову, он шагал за капитаном и солдатами, спускавшимися по холму без прикрытия. Он спотыкался на каменистой поверхности, проклиная судьбу за то, что был живой мишенью для противника. Облако густой пыли и зловоние обжигало легкие, вокруг свистели пули. Немца тошнило. Он разглядел в тумане силуэты греков. Ханс боялся ближнего боя в траншее, куда пришлось спуститься. Вдруг из-за ранения в плечо рухнул человек. Археолог подхватил его под мышки и потянул к воронке. Затем снова ринулся в бой, перекатившись в траншею, приземлившись на что-то мягкое, не иначе как на труп. Подняв голову, Ханс увидел одного из своих товарищей, который направил на него оружие. Он открыл рот, чтобы возразить. Но тут парень выстрелил. В тот же момент сраженный пулей противник, который находился сразу позади немца, навалился на Ханса всей своей тяжестью, заливая кровью.

С наступлением темноты холм снова был под контролем турок. Впереди бой продолжался. Чья-то дружеская рука протянула Хансу флягу. Он с благодарностью отпил. У воды был странный вкус. Немец не верил, что выжил. Он не знал никого из этих мужчин, которые приняли его за своего брата. Тревога за Орхана не утихала. Ханс заставил себя подняться и отправиться вверх по траншее, стараясь не наступить на изнеможенных бойцов.