Книга Твердыня тысячи копий - Энтони Ричес

– Солдаты! Вы, должно быть, решили, что я вывел вас на парад по случаю взятия крепости. Что ж, вы близки к истине. Поздравляю. Молодцы! Наверное, многие предвкушают ленивый поход на юг, давно заслуженный отдых в казармах, думают, что до конца года сражений не предвидится. Дескать, если повезет, так вообще расформируют, и тогда можно будет вернуться в родные форты… Настроения понятные. Но для вас эта военная кампания еще не закончилась. А подгадил полутора тысячам один-единственный контуберний. Горстка недоумков всем нам подложила крупную свинью. Они сговорились кое-что утаить. Кое-что им не принадлежащее. В свое время этой вещицей владел царь вениконов, ну а сейчас она по праву победителя отошла императору. Ее обнаружил один из вас, когда мы прочесывали вражеское становище. Нашел – и спрятал, чтобы затем сбагрить за кругленькую сумму. Мы подозреваем также, что он прямо в тот день и пытался это проделать под покровом темноты. По какой-то причине сделка расстроилась, и он остался с ценной находкой на руках.

Выждав несколько секунд, чтобы намек дошел по адресу, Скавр продолжил, по-прежнему внимательно следя за реакцией людей. В шеренге Седьмой центурии рядовой Маний окостенел от ужаса и покрылся мурашками, когда сообразил, что его сотник, чего доброго, припомнит их случайную встречу той ночью.

– А свинья, которую он всем нам подложил, заключается в том, что царь вениконов тоже догадался, где именно находится сейчас сокровище. И, знаете, ему так хочется вернуть свою драгоценность, что он прямо в эту минуту идет по наши души со всей своей дружиной. Так что, хотим мы того или нет, через несколько часов придется вновь сражаться за собственную жизнь, и опять-таки с вениконами. А на случай, если кто-то запамятовал, что именно мы расквасили им нос у брода на Красной реке, позвольте намекнуть: они-то отлично знают, кто мы такие. Вениконы будут искать отмщения, причем если мы столкнемся с ними вне стен крепости, у них появится шанс изрубить нас до последнего человека. К тому же на этот раз поблизости нет реки, чтобы за ней укрыться…

Он на секунду замолчал, давая время переварить смысл услышанного. Маний меж тем как зачарованный пялился в спину центуриона Ото и едва успел отвести глаза, разыгрывая безразличие, когда сотник обернулся, чтобы зверским взглядом окинуть своих людей.

– Итак, теперь вы понимаете, о чем идет речь, когда я говорю, что горстка солдат навлекла на нас всех смертельный риск. Их поведение, мягко говоря, меня огорчило. Если уж честно, я до того разозлен, что готов отдать приказ избить недоумков до смерти, дайте только их найти. И это я сделаю, не пройдет и часа. Даже если придется всех раздеть и обыскать. И чем больше уйдет на это времени – того самого времени, которое нужно для постройки укреплений! – тем страшнее будет участь виновных. В интересах быстрейшего окончания дела я обещаю своего рода полуамнистию, если они сдадутся в руки правосудия немедленно.

Не дожидаясь, когда командир закончит, Ото решительно двинулся вдоль шеренги, повернул на стыке с Восьмой центурией и зашел своим солдатам в тыл. Маний затылком чувствовал на себе его взгляд, однако сам не смел отвести глаз от трибуна. И тут центурион выдернул его из строя, рванув за шлем с такой силой, что подбородок рядового уставился в зенит. Мгновением позже на солдата обрушился первый удар.

Скавр замолчал при внезапной суматохе в задних рядах и продолжил бесстрастно наблюдать за избиением беззащитного ауксилия. Сотник тем временем успел сорвать с того и доспехи, и оружие. В какой-то момент обыск, надо полагать, увенчался успехом, потому что Ото поволок Мания за ухо одной рукой, а кулак второй выставил на всеобщее обозрение. Когда золото сверкнуло на солнце, Скавр услышал за спиной насмешливое фырканье Фронтиния.

– Хорошо еще, нет нужды выслушивать рассказ этого болвана. Подозреваю, что пару недель он не сможет есть ничего, кроме каши.

День начал клониться к вечеру, когда оба трибуна в компании Марка верхом добрались до места, откуда был виден полевой лагерь вениконов. Остановившись вне предела досягаемости выстрела даже самого удачливого лучника, они подождали, пока до воеводы не донесется весть о появлении небольшой группы вражеских всадников. Заранее полагая, что Друст достаточно неглуп, чтобы воспользоваться подвернувшимся шансом для переговоров, римляне тем не менее облегченно перевели дыхание, когда из-за дымчатой пелены от вениконских костров показались три туземных ратника. Отделившись от остальных, Друст приблизился к поджидавшим парламентерам на расстояние негромкого оклика. По лицу воеводы блуждала кривая усмешка, на могучем плече покоился боевой молот.

– Латинянин, неужто ты решил сдаться?

Трибун Лициний подался вперед, шепча своему товарищу:

– Предоставь это мне. Мы с ним уже знакомы, а вот ты ему в диковинку. Пусть помучается сомнениями да опасениями…

Он поднял голос, словно командовал парадом:

– Варвар! Ты, как всегда, ошибся! Просто мы с коллегой решили взглянуть на твою смехотворную дружину. Ему хочется прикинуть, скольких из вас мы завтра перебьем, прежде чем твои люди подожмут хвост и кинутся к мамочке!

Тут он заговорил потише, чтобы его мог слышать только вениконский царь:

– Может, все-таки подойдешь? Не орать же нам всю дорогу. И потом, если помнишь, ты давеча меня не тронул, так что за мной точно такой же должок.

Друст кивнул и в сопровождении своих людей шагнул ближе, так что в его рыжей бороде стали различимы седые волоски. Лициний, несмотря на возраст, с изящной непринужденностью спешился и знаком пригласил своих спутников последовать его примеру.

– Коли он вздумает шарахнуть мне по голове вон тем молотом, в этот момент предпочтительней оказаться на своих двоих, чем восседать на перепуганной лошади.

Трибун дождался, пока обе стороны не встанут друг перед другом, после чего продолжил:

– Друст, ты меня удивляешь. Гнать дружину столько миль ради золотой побрякушки? Неужели нельзя заказать себе новую?

С этими словами он извлек из-под плаща шейную гривну, сверкнувшую в лучах заходящего солнца золотистым пламенем. Воевода поперхнулся, а стоявший справа от него ратник положил руку на навершие меча. Лициний улыбнулся, и от насмешливого хмыканья трибуна лицо Друста пошло сумрачными тенями.

– Я бы на твоем месте придержал этого воина. Или ты всерьез полагаешь, что я стал бы вертеть проклятой вещицей у тебя под носом, не предусмотрев кое-какие меры? – Он показал на Марка, что стоял рядом с ним, держа ладони на рукоятях. – Оба ваших племени успели познакомиться с мечами вот этого центуриона. Ты, Друст, не смог форсировать Красную реку, потому что слишком много твоих людей полегло на переправе, ну а что касается тебя, Кальг… – Лициний усмехнулся на отвисшую челюсть сельговского предводителя. – Ну естественно, как такого не узнать… Багряный плащ, свиное рыльце, все точь-в-точь как описывал римский офицер, кто последним имел неудовольствие беседовать с тобой на близком расстоянии. Что, напомнить? Это было перед битвой, которая занозой засела у нас в памяти из-за утраченного орла. Так вот, легат Эквитий непременно попросил бы передать тебе его благодарность. За несусветную глупость: ведь это ты послал своих людей в атаку на высотку, где их и покололи копьями самым тупым и скучным образом. Мало того, в награду за эту победу Эквития поставили командовать легионом. Нет, вообразить только! Казалось бы: вот она, слава, ведь орел уже был в твоих руках! И ты бездарно упустил победу… Впрочем, я отвлекся. Что поделаешь, мы все стареем…