Книга Обратная сторона Японии - Александр Куланов

Каким образом удавалось дозвониться другим, я не знаю. Возможно, мне просто не повезло. Ведь, судя по словам одного из дипломатов, у других это получалось: «Желающих выехать из Японии много. Обеспокоенные люди звонят со всей страны, даже из крайне отдаленного города Миядзаки на южном острове Кюсю. Некоторые хотят уехать в качестве эвакуированных. Для этого мы стараемся по максимуму использовать самолеты МЧС, которые доставляют в Японию, в частности, гуманитарные грузы. На обратном пути они могут вывезти в Россию тех, кто по каким-то причинам не может воспользоваться «Аэрофлотом».

Знаю, что некоторые наши дипломаты работали в Тохоку – самом пострадавшем от цунами районе Японии, другие сопровождали в качестве переводчиков отряды наших спасателей, вскоре после землетрясения прибывших в Сэндай. Вероятно, третьи, как могли, выполняли другую работу, которой в те дни им, несомненно, добавилось. По заявлению бывшего тогда послом России в Японии М. Белого, только за один день сотрудники посольства «получили и зарегистрировали 1700 звонков по разным поводам, в том числе и об отъезде на Родину». Увы, среди этих звонков не было моего, и я никак не могу подтвердить слова посла. Зато могу засвидетельствовать, что эта фраза взята из его хамского и очень «советского», в худшем смысле слова, по своему духу и стилю письма, адресованного одному из русских ученых, работающих в Токио, который, по мнению посла, не заслуживал того, чтобы его оповестили о мерах, предпринимаемым посольством для помощи соотечественникам, – статусом не вышел. Самое любопытное в истории с этим письмом, которое адресат по просьбе автора (!) немедленно опубликовал в Интернете, что первый же комментарий под ним гласил: «А кто такой М. Белый?» Похоже, за предыдущие три с лишним года работы послу так и не удалось сделаться известным россиянам, живущим за пределами забора нашей дипломатической миссии.

К этому времени информационный шум вокруг ситуации в Японии перешел в стадию информационной паники. Российский политолог, работающий в Токио, писал мне о контактах с соотечественниками-журналистами: «Теперь я понимаю, почему во время войн расстреливают паникеров. Это грубо, но правильно. Постоянно звонят из разных СМИ. Просят комментариев – с жуткими подробностями, что взорвалась очередная АЭС и Токио покрыт радиоактивным облаком». «Нам неинтересно про то, что все хорошо», – дословно сказали только что. «Хочется материться, когда слышишь такое» (Записные книжки Ильфа). Сдерживаюсь. Рассказываю как есть. Комментарий записали, хотя в эфир, наверное, не дадут. Найдут того, кто расскажет про «толпы мародеров, штурмующих винные склады токийцев, в панике закупающих продовольствие из-за угрозы попадания в хвост кометы». Очень прошу всех: не паникуйте сами и не давайте паниковать другим! Ситуация непростая, но кроме нас самих нам никто не поможет. А паника – первый враг.

Настоящая паника началась, когда стало известно о проблемах с атомной станцией в Фукусиме. На ток-шоу в одном из университетов, готовящих журналистов, куда я попал с группой японоведов, на нас вылили ушат «свежей информации о Японии»: «Страна разрушена. Десятки городов смыты цунами, Токио пал жертвой землетрясения. Остатки японской нации ожидают конца от мучительной радиации». Откуда бралась такая информация, для меня не загадка.

С самого начала я каждый день общался с нашими физиками, сейсмологами, спасателями, метеорологами – всеми, кто мог иметь хоть какое-то отношение к происходящим в Японии событиям. Каждый день они рассказывали мне, как и всем желающим российским журналистам, правду: Фукусима – не Чернобыль, характер аварий принципиально различен, опасности нет не только для России, но и для большей части Японии. Каждый день журналисты, в том числе японские, требовали ответа на два вопроса: в чем разница между Фукусимой и Чернобылем и что произойдет при самом негативном варианте развития событий? Каждый день и я задавал эти вопросы всем, кто хоть какое-то отношение мог иметь к ядерной физике, начиная от директора Курчатовского института академика Е. Велихова и главы Росатома С. Кириенко и заканчивая командиром отряда спасателей, только что вернувшихся из «радиационного ада», А. Легошиным. Все они отвечали примерно одно и то же: в Чернобыле произошел взрыв, выбросивший на огромную территорию – вплоть до Норвегии – чудовищную массу радиоактивных веществ. В Японии происходит их постепенная утечка в относительно небольших количествах, не опасных для окружающих в радиусе более 30 километров от станции.

Никого – ни российских, ни японских журналистов – это не устраивало. И каждый день в эфир выходили репортажи тех, с кем я сидел вместе на пресс-конференциях и брифингах, которые в обработанном редакторами виде вещали совсем иное: катастрофа пойдет по худшему сценарию и будет ужасной! Бороться с этим мы не могли никак: помимо воли редакторов, сообразно своим представлениям о мире правивших поступавшую к ним информацию, в головах наших сограждан крепко сидит память о Чернобыльской аварии, 25-летие которой пришлось как раз на эти дни. Специалист по работе в зоне отчуждения в Чернобыле жаловалась мне тогда, что просто не успевает принимать группы японских журналистов, желавших не только посмотреть на четвертый энергоблок, но даже «пожить там несколько дней»!

Сравнение с Чернобылем было на слуху каждый день, и каждый день, общаясь с чернобыльцами, я все больше понимал, в каком мифологизированном мире мы живем. Директор Института проблем безопасного развития атомной энергетики РАН, чернобылец, профессор Леонид Большов на одной из встреч говорил о том, насколько преувеличены реальные последствия Чернобыльской аварии. Его институтом проводились опросы населения, которые выявили полное незнание истинной ситуации. Количество жертв Чернобыля многими респондентами оценивалось в тысячи и даже десятки тысяч человек, хотя на самом деле оно не превышает 150 человек. Своеобразный «коэффициент незнания» превышает, таким образом, 1000 условных единиц. В случае с аварией на «Фукусиме-1» он зашкаливает за 10 000, вызывая к жизни анекдотичные ситуации.

В Москве всю весну и лето активно обсуждался вопрос о японских ресторанах: можно или нет есть в них «суши»? Никто даже не задумывался о том, какова реальная возможность выловить в Тихом океане радиоактивную рыбу, как она попадет в Россию и сколько такая рыба могла бы стоить в Москве? И вообще: каков уровень опасности в этой самой рыбе? Фактически началась неконтролируемая японофобская паника, ударившая и по ресторанам, и по туризму.

МИД России, порекомендовавший в марте воздержаться от туров в Японию, 20 апреля это предупреждение дезавуировал, при том что многие страны такого предупреждения и не объявляли. У нас же потенциальными туристами предупреждение было прочитано как запрещение, равно как и предупреждение Ростуризма, и туризм в Японию из России не просто понес колоссальные убытки – он умер. Люди, заплатившие за туры от трех тысяч долларов за неделю, забирали документы и требовали возврата денег, большая часть которых уже была израсходована и в Японии, и России. Думаю, наши компании, работавшие на этом направлении, еще очень не скоро смогут вернуться к нормальной деятельности.

Апофеозом этого информационного афтершока в марте 2011 стала запущенная кем-то в Интернет статья о том, что в апреле 1986 года японские газеты публиковали крайне оскорбительные для русских статьи в связи с аварией в Чернобыле. Нет сомнений в том, что японские журналисты весьма далеки в массе своей от каких-либо симпатий к нашей стране, но то, что описывалось в той статье, явно находилось за границей добра и зла. Шеф токийского бюро ИТАР-ТАСС Василий Головнин на всякий случай проверил эту информацию: «У нас утверждали, что в Японии тогда якобы имели место следующие заголовки (цитирую по блогу Владимира Варфоломеева):