Книга В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон

Отдернув руку, он сел на кованую скамью.

– Луиза, я не хочу портить то, что у нас есть. Я боюсь, что прошлое оживет, если я снова прочту их. Тогда погибнет то счастье, которое переполняет меня сейчас. Первое настоящее счастье моей жизни! Правда. Ощущение вины не покинет меня никогда. Но когда я с вами, оно… оно не такое острое.

– Но разве не вы говорили, что мы не можем позволить ошибкам прошлого диктовать нам, кем быть в настоящем?

Может, Луиза не в точности повторила слова Чарлза. Но, по крайней мере, это был урок, который она усвоила, пока была с ним.

– Я кажусь себе гораздо мудрее, чем я есть на самом деле.

Луиза села на скамью рядом с ним.

– Мы можем попытаться набраться мудрости вместе. Для тети Грейс я всегда останусь лишь шальной девицей, которой когда-то была. И право же, я заслуживаю ее порицания. Я шла напролом, наперекор всем правилам. И смотрите, куда меня это привело!

– Эй, погодите-ка. Вы со мной, в вечернем саду, и волны бьются о берег. Я хочу сказать – не так уж все и плохо.

– Именно. Каждый ложный шаг вел меня к вам.

– О, Луиза! – Он обнял ладонями ее лицо. – Я люблю вас.

Его поцелуй был лучшим тому доказательством, полный страстного желания и надежды. Если бы Луиза вышла за него, она заставила бы его целоваться так каждый вечер, каждое утро и каждый час в промежутке между рассветом и сумерками.

«Я люблю вас». Никто не говорил ей таких слов – не говорил искренне! Разве что ее родители, так давно, что она уже не помнила.

На миг Луиза забыла обо всем. Весь мир исчез. Остались только его настойчивый язык, его уверенное прикосновение. Луиза испытывала куда больше, нежели простое желание отдать ему свое тело. Хотя эта мысль мелькала на краю ее сознания. Но разве можно воплотить ее в действительность, если скамейка прекрасно просматривалась из окон? Луизе хотелось посвятить себя этому человеку, телом и душой. И она поняла – он только что подсказал ей слова, чтобы это сделать.

Это означало, что ей придется прервать поцелуй, чего она сделать никак не могла. У нее будет еще время, чтобы сказать о своих чувствах. Все время в мире. А прямо сейчас она будет целовать Чарлза так, будто от этого зависит ее жизнь.

У поцелуя были жесткие края и расплывчатые контуры, так что она никак не могла угадать, куда он заведет ее дальше. Он держал в напряжении – нет, успокаивал. Сладкий и такой чувственный, что Луиза невольно принялась расстегивать пуговицы его брюк. Накрыв ладонью ее руку, он прижал ее к возбужденному члену. Это было некое волшебство – то, что они делали друг с другом, потому что она была вся влажная под покровом кружевных панталончиков. Скорее бы пролетели эти часы, чтобы остаться наедине в постели.

Однако предстояло сначала выдержать семейный обед да развлечь миссис Ивенсонг. Луиза с величайшим сожалением отодвинулась от Чарлза и вернула на место его наглазную повязку. Его здоровый глаз был синим, как полуночное небо. Она даже задрожала – такое глубокое, первобытное желание светилось в его взгляде.

– Луиза. – Он произнес ее имя с таким благоговением, что захватило дух. И ей сразу стало тепло. Как будто поцелуи покрывали ее с головы до пят.

– Я люблю вас, Чарлз. Я выйду за вас замуж.

На его лице промелькнули удивление, радость – и страх. Он поцеловал се снова, на сей раз так нежно, что Луиза чуть не расплакалась. Его большой палец погладил ее ресницы, и она поняла, что все-таки плачет, совсем чуть-чуть. Никогда в жизни она не была так счастлива, даже тогда, когда сбежала из Роузмонта.

– Клянусь, вы не пожалеете.

– Но пожалеть можете вы, – возразила она с нервным смешком. – Я – девушка бедовая.

– Со мной тоже беды не оберешься. Когда мы сможем пожениться?

– О-о господи! Мое семейство думает, что мы уже женаты. Полагаю, придется куда-нибудь сбежать. Получить особое разрешение. Но, черт возьми, сейчас время предрождественского покаяния. Ни один священник не согласиться нас обвенчать.

– Значит, – улыбаясь, заключил Чарлз, – нам придется продолжать жить во грехе. И греха будет много.

Луиза дружески хлопнула его по плечу.

– Вы испорчены до мозга костей.

– Мне это говорили. Как насчет регистрационного бюро? Или вы всегда были привержены идее церковного брака?

– Вам прекрасно известно, что я вообще никогда не собиралась выходить замуж. Мое сердце не знало, на чем успокоится.

– Пока вы не встретили меня.

– Вас, кажется, начинает распирать от самодовольства, Чарлз. Пожалуй, я могу передумать.

Чарлз прижал ее руку к своему сердцу.

– Вы не можете быть такой жестокой.

Действительно, не может. Жизнь с Чарлзом обещала быть интересной. Луиза и понятия не имела, что значит быть примерной женой. Но у нее было подозрение, что Чарлз и не хочет, чтобы она была особенно «примерной».

Тем не менее, она не могла представить, как Чарлз будет справляться с хрупкой раззолоченной французской мебелью в Роузмонте. Им придется все продать. Тетя Грейс будет выть и стенать…

– Почему вы хмуритесь? Ведь вам положено быть на седьмом небе от счастья, – укорил ее Чарлз.

– Я счастлива. Просто я начинаю думать как хозяйка дома.

– Что ж, тогда прекратите. Мне больше нравится, когда вы улыбаетесь.

Луиза подарила ему улыбку. Это вышло само собой, стоило только взглянуть в его прекрасное лицо. Он был куда красивее, чем Максимилиан Норвич, которому, выходит, теперь незачем умирать.

– О господи!

– Опять?

– Что мы скажем моим родным насчет вашего имени после того, как поженимся по-настоящему? Вы не можете всю оставшуюся жизнь жить под чужим именем.

Чарлз откинулся на спинку скамьи, по-прежнему не выпуская ее руки.

– Моя дорогая, скажите им, что это была мистификация. Что они были с вами так жестоки, что вам пришлось придумать Макса, чтобы поставить их на место. Вы должны быть с ними честны.

Луиза проглотила комок в горле, представив, в какой ярости будет Грейс.

– Думаю, нам сначала нужно пожениться. Тогда тетя не сможет отправить меня в приют для умалишенных. Вы не дадите.

– А мог бы. Если вы меня вынудите.

– Чарлз! – Луиза не ошибалась насчет этого призывного, жаркого взгляда, который он ей подарил. Ясно, что именно ей следует делать – и она сделает это с превеликой охотой, – чтобы держать его на своей стороне.

– Давайте тревожиться из-за этого тогда, когда придет время. Лулу, у вас мурашки на коже. Идемте в дом и посмотрим, не остались ли в наших комнатах какие-нибудь докучные вредители. Кроме Кэтлин, разумеется.

Она не стала возражать даже против того, чтобы он звал ее Лулу и впредь. Что с ней такое?