Книга Черный выход - Денис Бурмистров

– Я… – начал Фомин, но прямой и коварный удар под дых сложил его пополам, заставил хватать ртом воздух. Над ухом зашипел разъяренный отчим:

– Никогда не смей трогать мое!

* * *

К наступлению сумерек они успели только-только добраться до старого Периметра – пришлось делать приличный крюк, уходя от двух блуждающих ловушек. Периметр – почерневший и покосившийся от времени железобетонный забор еще советской постройки, тянулся вдоль широкой полосы песка, когда-то служившей для выявления нарушителей. В заборе хватало дыр, местами завалились целые пролеты. Чуть поодаль, в окружении крон деревьев, возвышалась караульная вышка с провалившейся крышей.

Здесь и решили переночевать, прямо под забором. Местами проросший травой песок был приятнее лугового зеленого моря или вспученного кореньями лесного ковра. К тому же здесь можно было издали разглядеть опасность и в случае чего попытаться ее избежать. Хотя это скорее было самоуспокоением – от невидимых опасностей не спасет ни острое зрение, ни быстрая реакция. А их на территории Посещения хватало с избытком.

– Открытый огонь не жечь, далеко друг от друга не отходить, – скомандовал Восток, обходя импровизированный лагерь. – Кому в сортир – отходите вон туда, к кусту, не дальше.

– Курить можно? – осведомился Гоша, демонстрируя трубку.

– В кулак, – разрешил отчим. – Сейчас хавайте и спать. Дежурим по двое, по два часа. Разберетесь или пальцем ткнуть?

– Разберемся, – откликнулся Семен.

Солнце садилось за кроны, наполняя облака свинцовой темнотой. Со стороны полей налетел прохладный ветерок, зашумели листья над головой. Казалось, что Зона тоже успокаивается на ночь, отдыхая перед новым тяжелым днем.

Люди сбились поближе друг к другу, устроив лежанки возле борта «калоши». С удовольствием поели взятые из дома продукты, запивая их чаем из термосов. Приятным сюрпризом стали захваченный Чесноковым шпик и принесенные Эрихом самоподогревающиеся супы из институтских пайков. После хорошего ужина настроение у народа заметно поднялось, завелись легкие разговоры с шутками и анекдотами, но Восток, прочно взявший на себя должность лидера, быстро осадил такое несерьезное поведение. Когда темнота, разгоняемая лишь небольшими налобными фонариками, опустилась на лагерь, отправил всех спать, кроме дежурных Гоши и Семена.

Игорь лежал и пялился в черноту. Ночь была облачной, и практически не было видно звезд. Отчасти Фомин был благодарен этому – звезды напоминали о блеске в глазах встреченного шатуна, и это навевало страх. Стараясь не думать о плохом, Игорь попытался вслушаться в тихий разговор сидящих в сторонке друзей, потом мысли сами собой перескочили на Машу, потом на отчима, снова на Машу…

А потом Фомина разбудили, требовательно тряся за плечо.

– А! Чего? – не сразу сориентировался Игорь, щурясь от яркого света.

– Вставай, твоя смена, – раздался из-за фонаря голос Рябы. – Поднимайся, я пойду Эриха разбужу.

Игорь вылез из-под легкой куртки, служившей ему одеялом, сел, приходя в себя. Пошарил рукой по походной пленке, на которой спал, нашел скатившиеся на песок часы. Нажав подсветку, посмотрел время – пять минут четвертого. Все верно, начало третьей дежурной смены.

В стороне застонал, просыпаясь, немец. Ряба растормошил его и вернулся обратно к Игорю.

– Было что необычное? – подавляя зевок, спросил Фомин.

– Вон там, – Ряба ткнул рукой в темноту. – «Студень» светится. Еще «бродяга» лес валил, но это далеко.

– Слушай, Ряба, а ты откуда отчима знаешь? – решил не упускать момент Игорь.

– Да я его и не знаю почти, – как-то нелепо попытался выкрутиться Ряба, но тут из «калоши» донесся кашель Востока, и Валера быстро свалил спать.

Наблюдательным пунктом служила вытащенная из «калоши» скамья. Ее не сильно далеко отставили от лагеря, но так, чтобы был круговой обзор.

Подошедший Эрих кутался в тонкое, но хорошо держащее тепло термоодеяло. Он то и дело зевал, держа фонарик в безвольно опущенной руке. Тяжело плюхнулся на скамейку и с мученическим видом размял шею.

Игорь, который не стал садиться, а прохаживался, прогоняя дрему, тихо поприветствовал Фишера:

– С добрым утром.

Немец открыл пошире красные и опухшие глаза, окинул взглядом ночь вокруг.

– Guten Morgen? – с сомнением спросил он. – Nein.

– По-русски, – поправил его Фомин.

Он сел рядом с Эрихом, толкнул его плечом:

– Просыпайся давай, дежурить будем.

– Да, будем… Я сейчас.

Немец поднялся и ушел в сторону лагеря. Вернулся через минуту уже с фонарем на голове и небольшим термосом в руке.

– Кофе, – он вновь уселся на свое место. – Пьешь?

– Конечно, наливай.

Некоторое время сидели молча, прихлебывая горячий и абсолютно несладкий напиток из небольшого стаканчика. Вокруг была полная тишина, лишь изредка прерываемая похрапыванием Старцева.

– Смотри, – Игорь указал немцу на призрачное свечение на далеком поле, которое еле заметно пробивалось сквозь траву. – «Ведьмин студень».

– Газовый коллоид, – кивнул Эрих. – Опасный аномалия.

– Опасный, – согласился Фомин. – Слушай, Эрих, зачем тебе все это?

Фишер непонимающе посмотрел на парня.

– Ну я имею в виду, что вот это наше путешествие – оно чересчур опасное. Что было сегодня – так, цветочки. Завтра начнется настоящая жесть. И мы можем вовсе не вернуться обратно. Неужели эти опыты настолько необходимы?

Немец опустил глаза, покачал пустым стаканчиком.

– Реальные ученые всегда есть немного честолюбивы, – сказал он. – Иначе нет стимула делать открытие. В мой возраст Пильман быть видный теоретик, Сидоренко иметь собственный кафедра, а у Шнайдера быть лаборатория. Я тоже хочу своя лаборатория. Хотя бы лаборатория.

– Да ты карьерист, – подначил немца Игорь.

– Nein, не карьерист. Я – ученый. Ученому без развития – смерть. А Шнайдер не дает мне развития. У нас разный подход к практическим исследованиям. А у меня есть чем удивлять, есть что представить научным головам из Академии наук.

– А ты слышал что-нибудь про «Золотой шар»? Не сказки всякие, а по вашей, научной, линии? – спросил Фомин.

– Wunsche Maschinen? – улыбнулся немец. – «Машина желаний»? Конечно, слышал.

– И что же?

Эрих налил себе еще кофе, выпрямился, глядя на далекий свет «студня».

– Странный объект. Назван глупо – машина. Он не машина, не механизм. Шар, небольшой, чуть золотой, чуть красноватый. Редко попадается для работы. Очень редко. Есть мнение, что в один момент времени в каждой Зоне на Земле есть лишь один такой объект.

– Но были же какие-то исследования? Какой от этого артефакта эффект?