Книга Лучше только дома - Кэти Пирсон

— Как? Мы же не разговаривали.

— А письма? Могла бы намекнуть в письме.

— Алекс, ну каким образом? Я вообще ничего не собиралась тебе говорить. Я хотела, чтобы ты вернулся, потому что любишь меня, а не потому, что у меня будет ребенок.

Он задумался, но вдруг тень сомнения омрачила его такое знакомое лицо. Я и без объяснений поняла, о чем он сейчас думает. Гадает, от него ли ребенок. На минуту я лишилась дара речи. Меня будто двинули кулаком в живот, да так, что я враз задохнулась. Медсестра и бровью не повела. Таких сцен она давно насмотрелась, а укоризненный взгляд Алекса подтвердил ее гипотезу: в ее глазах я определенно была гулящей особой. Мой шок вылился в ярость.

— Господи, да как ты можешь? Я же тебе говорила: с Люком у меня ничего не было. Мы только целовались. И не более! Неужели ты считаешь, что я способна изменить тебе? Плохо же ты меня знаешь!.. Ладно, уходи. Нечего тут злорадствовать. О нас не беспокойся, проживем. Справлялись раньше — справимся и теперь. Убирайся отсюда.

В кабинете по-прежнему раздавался стук сердечка неродившегося ребенка — напоминание о том, что поставлено на карту. Сестра пощелкала кнопками, настраивая резкость изображения, и начала проводить замеры. Наша драма была ей до лампочки. Алекс встал.

«Не уходи! Пожалуйста, не надо!» — мысленно взмолилась я, глядя, как он направился к шторе. И наконец, одержав победу над уязвленным самолюбием, окликнула:

— Алекс!

Он остановился у самой шторы. Что теперь будет? Только бы остался, лишь бы простил!

— Прости меня, дуру, — пробормотала я.

Он наклонил голову, но не обернулся. О чем он думает? Сможет ли он когда-нибудь простить меня? Будет ли снова мне доверять? Я закрыла глаза, мечтая, чтобы он обернулся, но услышала удаляющиеся шаги, и у меня упало сердце. В отчаянии я чуть не завыла. Мне было страшно открыть глаза, и я продолжала жмуриться — наверное, надеясь, что просто вижу страшный сон. Из глаз хлынули жгучие беззвучные слезы. Потом кто-то бережно взял мою руку и поцеловал ее. Я открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Алекса. Из кабинета ушла сестра, а не он.

— Прости, — прошептала я.

— Тсс! — перебил он. — Ты тоже прости меня.

Слезы струились по моим щекам.

— Гормоны, наверное, — сквозь слезы объяснила я, а он засмеялся. От облегчения мне хотелось разрыдаться. — Это был кошмар. Я не знала, как быть.

— Понимаю. А я так скучал по тебе.

Пока он вытирал мне лицо тыльной стороной ладони, я вдруг сообразила, что до сих пор не знаю, как он меня нашел.

— Кстати, как ты узнал, что я здесь?

— Мы стояли в очереди к «Миллениуму», а Матильда вдруг объявила: «У мамы опять опухоль». Она услышала, как ты говорила по телефону. Я думал, меня хватит удар.

— Ты была такая грустная, — вмешалась Матильда. — И говорила, что едешь в больницу.

— Я сразу позвонил Джею, но оказалось, что он не в курсе. Тогда я дозвонился до Бет и узнал от нее, что твое последнее письмо было каким-то странным. Но никто не понимал, в чем дело. Мы подозревали разное, но такого не ожидал никто. Все мы думали, что… ну, ты понимаешь.

Меня вдруг осенило.

— Ну конечно, господи! Ты думал, у меня опять обследование? Поэтому и примчался?

— Сначала я решил погулять с детьми. А с тобой поговорить позднее, когда привезу их домой. Но очередь была длинной, я стоял как на иголках. Невыносимо было думать, что ты здесь совсем одна, — такого ты не заслужила. И я махнул рукой на развлечения. Мы рванули прямо в Марсден, но тебя в списке пациентов не оказалось. К счастью, в коридоре нам встретился профессор Харрисон — у него я и выведал, где ты. — Он снова поцеловал меня и гордо уставился на экран.

Матильда тоже следила за картинкой на экране.

— Это мальчик? — вдруг с ужасом спросила она.

— Еще неизвестно. А ты хочешь братика?

— Ну уж нет! — с таким отвращением воскликнула Матильда, словно ей предстояло питаться живыми скорпионами.

Они с Дейзи забрались на кушетку, мы с Алексом держались за руки, и все вчетвером смотрели на экран. Это было удивительно — смотреть на зарождающуюся жизнь, а не на сгусток мертвых клеток.

— Нагляделись? — Сестра вернула нас к действительности. — Тогда вставайте. Поищите другое место для разговоров. Мне некогда выслушивать ваши объяснения — в коридоре очередь.

Когда мы выходили из-за занавески, Алекс заявил, что для разнообразия неплохо бы родить мальчика.

— Тогда придется ему ходить в розовом — новое приданое нам не по карману.

— Ни за что не дам ему мою одежду! — мрачно отрезала Матильда. — И новую сиреневую юбочку тоже!

Я наклонилась и поцеловала ее:

— Не волнуйся, дорогая.

Я взяла Алекса под руку, и мы вышли навстречу изнывающим от ожидания пациентам. Как по волшебству, приемная превратилась в комнату надежд и радужного будущего. Дейзи уже стояла у лифта, усердно нажимая кнопки.

— Дейзи, мы все равно его не дождемся. По-моему, он вообще не работает, — сказала я и добавила, обращаясь к Алексу: — Если будет мальчик, назовем его Джеком?

Алекс просиял и снова поцеловал меня.

— Лучше Кевином, — вмешалась Матильда.

— Ни за что! — хором выпалили мы с Алексом.

Лифт звякнул и вдруг распахнул дверцы.

— А мы не застрянем? — с сомнением спросила я у Алекса.

Он уверенно шагнул в кабину, дети присоединились к нему, и я вошла следом. Теперь, когда мы снова были вместе, я с уверенностью смотрела в будущее.

Глава 26

Конец — то, с чего мы начинаем.

Т. С. Элиот. «Четыре квартета»

Кому: Бет, [e-mail]

От: [e-mail]

Тема: Перезимовали!

Получилось! Рождество уже позади, а мы все еще вместе, и, представляешь, я еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Целых два дня я была наверху блаженства: Алекс вернулся домой, окружил меня заботой и помогал готовиться к главной рождественской операции «Гости». Мечтательно бродя по «Маркс и Спенсер» и напевая «Гуляя по зимней стране чудес» а-ля Дорис Дэй, я ничуть не расстроилась, даже когда какая-то нахалка выхватила прямо у меня из-под носа последний пакет полуфабрикатной брюссельской капусты. Стоящая за мной женщина была на грани нервного срыва. Она то и дело роняла карандаш, которым вычеркивала очередной пункт из бесконечного списка покупок. А когда она подняла голову и увидела, как драгоценный пакет брюссельской капусты, который она явно облюбовала, плюхнулся в тележку хулиганки, то чуть не ударилась в слезы.