Книга Удар иглы - Илья Стальнов

– Ты бессловесный чурбан, – скрипучим голосом вещал «картежник». – Искра жизни еще тлеет в тебе благодаря моему вмешательству, моему вниманию. Ты не согласен с этим? Молчишь? Твоя душа, тот неуничтожимый сгусток Абсолюта, делающий человека человеком, находится у меня в плену, и только у меня есть ключи от этой темницы. Ты мой раб. Моя вещь. Я что-то сказал не так?

Он начал быстрее раскладывать карты на столе, пальцы у него были тонкие, длинные и ловкие. – Ты обижен, зол на меня? Вряд ли. Твоя ослабшая, томящаяся в склепе душонка не способна ни на какие чувства. Ты лишь мое орудие, бессловесное, бездумное. Я причиняю тебе зло, творю насилие над тобой? Да? Ты сказал бы это, ничтожный червь, если бы к тебе вернулась способность говорить? Не так ли?.. Твоя слабость – вот моя сила. Слабость, проистекающая из мелких пакостей, которые тебе приходилось совершать, из маленьких и больших предательств, из алчности, себялюбия, любви к насилию, из зла, жившего в тебе… Ты глупец На эти чувства имеют право лишь сильные. Слабого же они лишают права самому распоряжаться собственной душой. Слабого они замуровывают в темницы, ключи от которых хранятся у таких, как я. И слабые могут рассчитывать лишь на везение. Ты слышишь меня, бесчувственная деревяшка? Тебе не повезло. Ведь везение тоже выпадает сильным.

«Картежник» вновь перетасовал и разложил карты.

– «Арканы»… «Шут»… «Висельник»… «Жонглер»… Глупцы пытаются узнать по этим картам судьбу. Ничтожествам нужны предсказания судьбы. Я держу судьбу в своих руках. Я держу судьбы многих людей!

Он смахнул со стола карты.

Неожиданно он застыл как изваяние. Я понял, что он каким-то образом ощутил мое присутствие. Сейчас он подойдет к окну и увидит меня… Дожидаться этого я не стал, спрыгнул вниз и бегом припустился прочь.

* * *

В этот вечер Аля не пришла, зато притащился Дима и начал ныть, что мы обязаны согласиться на дальнейшие эксперименты, что после ухода жены у него осталось единственное – работа, и мы обязаны ему помочь хотя бы из гуманных соображений. Он побрился, наодеколонился, глаза его лихорадочно горели. Вчерашние события, похоже, его просто потрясли. Я ему что-то туманно наобещал. Потом неожиданно спросил:

– Дим, а действительно могут существовать какие-то миры, энергетические сущности? Или это дурацкие выдумки оккультистов? – Естественно, существуют.

– И они могут влиять на наш мир?

– А как же.

– И добро, и зло могут жить как самостоятельные силы, находящиеся в борьбе и борющиеся за наши души?

– Так оно и есть.

Дима тут же соглашался с любой ересью. Он сейчас напоминал чем-то Ноздрева. («А Чичиков – не Наполеон?» – «Конечно, Наполеон».)

– Ну а как быть, если зло ОТТУДА вдруг прорывает барьер и врывается в наш мир? – настаивал я.

– Куда это – в наш мир?

– Например, в наш город. Чисто теоретический вопрос.

Дима посмотрел на меня внимательно:

– Тогда каждый человек должен выбрать между добром и злом. Или уйти в сторону и привыкать к роли растения.

– Можно изменить предначертанное?

– Например?

– Например, тебе говорят, что вскоре, через энное количество дней, ты протянешь ноги. И что тогда?

– Если это настоящее предсказание, а не обалдуйство вроде телевизионных астрологических прогнозов, тогда действительно остается протянуть ноги. С вероятностью в восемьдесят процентов.

– А двадцать процентов?

– Двадцать процентов – это свобода твоего выбора. Это твой шанс что-то изменить.

– Перевести стрелки.

– Какие стрелки?.. Слушай, Витя, ты не перегрелся на солнце?

– Который день солнца нет.

– Меньше всего я ожидал услышать подобные вопросы от тебя. Это что, обращение скептика в веру?

– Как же, жди. Не думай, что меня так потрясли твои вчерашние антинаучные изыскания. Просто интересно… Ладно, я устал. Спокойной ночи.

– Спокойной. – Дима поднялся.

У дверей он внимательно, с ног до головы, осмотрел меня, будто какое-то диковинное существо, покачал головой и вышел… Ну все, докатился ты, сыщик. Скоро тоже в левитанты подашься. Будешь столоверчением заниматься и астрологические прогнозы высчитывать. А куда денешься, если в последние дни одни левитанты вокруг? Да еще когда происходят события, мягко говоря, странные.

До Али я дозвониться так и не смог. Старушечий голос сообщил, что ее не будет. Меня кольнуло беспокойство.

Придя утром на работу, я дал задание установить, кто проживает в семнадцатом доме по улице Клары Цеткин, в квартире, где я видел вчера странную компанию. Только я успел уйти с головой в бумажную работу и разнести по телефону начальника Тимофеевского РОВД как началась настоящая работа. Мои ребята из отдела по «тяжким» взяли сопливого щенка восемнадцати лет от роду Сергея Ракушкина, Он с приятелями грабил на Западной трассе водителей-дальнобойщиков. На них только в наших местах – два трупа. В соседней области на них висит убийство работника милиции. К сожалению, Ракушкин пока единственный, кого мы знаем из всей банды. Сейчас с лим в кабинете работали начальник «тяжкого» отдела Городников со старшим опером Володей Алимовым. Я отправился посмотреть на эту сцену.

Ракушкин, прыщавый, плюгавенький мальчишка с короткой стрижкой «под крутого», совершенно неуместной для его тощей шеи и маленькой головы, скрючился на стуле и бросал злобные взгляды на моих сотрудников. Две недели назад банда взяла питерскую фуру. Один водитель чудом остался жив – умудрился вырваться и убежать в лес. Но перед этим он увидел, как зверски избили его товарища, а потом этот прыщавый гаденыш долго, с остервенением тыкал стальным метровым штырем в распростертое тело и размазывал по лицу чужую кровь.

– Хочу адвоката, – упрямо долдонил Ракушкин. – Меня арестовали не правильно. Я на вас буду жаловаться…

– Пожалуешься? – спросил я, заходя в кабинет. – Я начальник уголовного розыска. С удовольствием выслушаю твои жалобы.

– Ну, эта… – Ракушкин приосанился. – Все не правильно. Арестовали зазря. Я ничего не делал. Адвоката не дают. Когда забирали, чуть руку не вывихнули. А этот, – он указал на начальника отдела, – меня толстой книгой по голове ударил… Больно, блин!

Я смотрел в его мутные глаза и думал: где тот механизм, который превращает человека в чудовище? Что служит толчком, заставляющим убивать, насиловать? Может, Дима и Аля правы, действительно зло живет само по себе и собирает свою кровавую жатву?

– Ты, Ракушкин, задержан по подозрению в совершении разбойных нападений и умышленных убийств.

– Это вранье! Все вранье! Ничего такого я не делал. Честное слово…

– Адвокат тебе будет. Уже вызвали. Чуть позже будет.