Книга Ретт Батлер - Дональд Маккейг

Каждый раз, когда приходилось забивать тридцатифунтового поросенка от единственной свиньи, она горевала — ведь тот мог бы вырасти в борова трехсот фунтов весом!

Черты лица красавицы Скарлетт заострились от усталости; прежде веселая, теперь она постоянно была недовольнa. Дочь Джеральда О'Хара выполняла работу, которая прежде ей и в голову бы не пришла. Скарлетт мотыжила поле до кровавых мозолей и полола до тех пор, пока сорняки не прорывали ее мозоли. Трудилась до боли в спине, похудев так, что без труда влезала в платья, которые носила тринадцатилетней девочкой. Женщина, вернувшаяся в Тару за детским утешением, стала ее хозяйкой: распределяла пищу, разрешала споры, ухаживала за больными, подбадривала усталых.

Она привязала лошадь и повернулась к Порку.

— Если уж ты не будешь копать картошку, может, смажешь ворот колодца?

Но Порк снова, словно малому ребенку, принялся объяснять:

— Мисс Скарлетт, я камердинер массы Джеральда.

Кровь бросилась ей в голову. Однако она лишь мило улыбнулась и сказала:

— Может быть, какой-нибудь другой семье в округе Клейтон нужен камердинер?

Порк грустно покачал головой.

— Мисс Скарлетт, отчего вы так жестоки?

Отчего? Отчего? Стоило хоть раз заколебаться, потерять самообладание и заплакать — чего ей так иногда хотелось, — все пошло бы прахом.

Порк двинулся прочь, тоскливо поглядывая по сторонам в поисках какого-нибудь жира для смазки ворота.

Плантация Джеральда О'Хара площадью в тысячу акров съежилась до обрабатываемого огорода всего в сотню футов и одного поля хлопка в пять акров. Скарлетт прикрыла глаза, чтобы не видеть подступающие со всех сторон кусты ежевики.

Скарлетт выполняла работу слуг и питалась едой, подобающей слугам: звездчатка, кресс-салат, зелень одуванчиков, дикая горчица. В тени большого дуба она наклонилась в поисках проростков. Сегодня на ужин будут проростки.

По аллее к дому направлялся незнакомец верхом на ослике, таком низкорослом, что сапоги всадника то и дело задевали землю. На нем был новый зеленый сюртук, лицо обрамляла короткая бородка, белокурые волосы коротко острижены. Довольно упитан — не то что солдаты, обычно останавливающиеся по пути домой отдохнуть и подкрепиться в Таре. Перед последним подъемом ослик остановился, вытянул шею и, подняв морду к небесам, заревел. Всадник ослабил поводья и подождал, пока животное не прекратит жаловаться на жизнь.

Судя по новой одежде, человек был саквояжником[41].

Хотя всадник мог бы гораздо быстрее двигаться, ведя осла в поводу, он подъехал на недовольном животном прямо к Скарлетт.

— Приятное утро!

— Если вы саквояжник, сэр, то вам здесь не рады.

Ее слова заставили незнакомца рассмеяться.

— Саквояжник, мэм? Нет, я немало грешил в жизни, но именно этот грех меня миновал. Могу ли я напоить скакуна?

Скарлетт указала на колодец.

Несмазанный ворот заскрипел, когда мужчина завертел ручку.

— Тогда вы, должно быть, пособник, — решила Скарлетт. — Никто больше не носит новой одежды.

Он налил воды ослу.

— Ваш ворот следует смазать.

Затем снял свой новый сюртук, повесил на рукоять ворота и быстрым движением оторвал один рукав. Положив его в карман, он вновь оделся.

— Пособник, мэм? То есть один из тех южан, которые тайно симпатизировали Союзу и признались в этом, когда янки одержали победу? Нет, мэм, меня выпустили из тюрьмы Огайо, выдали одежду и десять долларов, за которые я купил этого благородного скакуна, Чапультапека.

— Довольно вычурное имя для осла.

Лицо незнакомца озарила лукавая ухмылка.

— Я неизлечимый романтик. Неужто не узнали?

Скарлетт нахмурилась.

— Нет… боюсь, нет.

— Возможно, будь я в шляпе кавалерийского офицера с пером цапли? Или в сопровождении музыканта с банджо? Вряд ли, мисс Скарлетт, у вас было много кавалеров со своим оркестром.

Скарлетт моргнула.

— Полковник Раванель?

Тот низко поклонился.

— А я-то надеялся, что вы найдете меня незабываемым.

— Так и было. — Что-то заставило Скарлетт внимательнее посмотреть на него. — Верно ли я слышала — вы потеряли жену?

— Моя Шарлотта теперь с ангелами.

Ум Скарлетт лихорадочно заработал. Встретив Шарлотту Раванель в доме тетушки Евлалии, она сочла ее достойной, но неинтересной особой: как раз таких женщин обычно выбирают в наперсницы. Но Шарлотта была из Фишеров, наследница одного из самых крупных состояний на Юге.

Вне сомнения, сундуки на чердаке у Шарлотты набиты банкнотами Конфедерации, не имеющими никакой цены, как и в Таре. Такие деньги не могли исчезнуть без следа.

Скарлетт печально улыбнулась.

— Полковник, примите мои соболезнования.

Вроде у Шарлотты был брат?

— А как поживает Джейми Фишер? — спросила Скарлетт.

— Мы с Джейми делили камеру. «Ешь овсянку, Эндрю! Сходи прогуляйся, необходимо дышать свежим воздухом! Эндрю, не стоит так отчаиваться». Джейми было невдомек, что обида и горечь успокаивают и утешают мужчину.

Скарлетт считала, что горе подобно ностальгии: мешает делать необходимое. Ей за добычей пропитания для голодных людей, ремонтом дома и других строений, наймом работников, покупкой живности и засеванием тысячи акров хлопковых полей горевать было решительно некогда.

— Полковник Раванель, вы, конечно, отобедаете с нами?

— Благодарю, нет.

— Но вы же, несомненно, голодны.

— Я не смогу заплатить.

— Господи! — воскликнула Скарлетт, — Если уж непременно хотите заплатить — обед обойдется вам в один доллар Конфедерации.

Порк срезал во дворе розы. Каждое утро благоухающие букеты появлялись в гостиной, столовой, спальне Джеральда.

— Порк, разве я не велела тебе смазать ворот?

— Да, мисс Скарлетт, только сначала срежу цветы.

Цветы, конечно, очень милы, но каждое ведро воды идет вдвое тяжелее с несмазанным воротом. А когда закончишь — займись картошкой.

Порк недовольно надулся, сложив уже губы для ответа и привычном духе.

— Я слыхал, янки отменили порку кнутом, — как бы между прочим заметил Эндрю Раванель. — Но ведь ваша плантация вдали от проезжих дорог…

Порк выпрямился во весь рост.

— Меня никогда не секли! Масса Джеральд не позволяет никого сечь в Таре.