Книга Близится буря - Андрей Круз

— Борода с ним по каким-то делам неграми рассчитывается.

— А ты это подтвердить сможешь?

Фома чуть не свалился от обалдения. Потом спросил:

— А мне это зачем?

— За тем, чтобы я тебя отсюда увез. Я так понимаю, что на Овечьем ты тоже особо не заживешься теперь? Люди-то твои живы еще?

Фома ничего не ответил, но я так понял, что не живы.

— Давай проще. — Я завалился на бок, опираясь на локоть. — Ты отсюда, с острова, уехать хочешь?

— А как ты думаешь? — развел он руками. — Нет, конечно. Мечтаю жить в лесу, построить шалаш и прятаться до конца своих дней.

— Я могу тебе обещать то, что ты не будешь арестован. Ты дойдешь со мной до Новой Фактории, там дашь показания преподобному, а потом я дам тебе денег, оружие — и плыви куда хочешь. Новая жизнь, новый шанс.

— Показания о чем?

— О том, что Белый работорговлей занимается.

Рабство на их острове — не наша забота и не забота Церкви. А вот работорговля, при которой рабов покупают и перевозят, — это уже преступление, достаточное для захвата и ареста.

— И все?

— И все.

Одних показаний мало, чтобы осудить. А вот если на основании показаний головорезов Белого потрясти и его самого — тогда нормально. Фома, получается, нам дает предлог, этого достаточно. Фома и сам злодей, но всегда надо чем-то поступаться, для того чтобы чего-то достигнуть. Объездчики в Новой Фактории в восторге не будут, это люди Фомы тогда налет на кутузку устроили, так что надо сделать все тихо, через «святых братьев».

— А что тебе помешает передумать во время плавания?

— Ничего. — Я пожал плечами. — Но я все равно никаких гарантий тебе дать не смогу, нет таких гарантий в природе. Но я дам тебе слово. Или выбирайся отсюда сам, как хочешь.

— Слово, слово, — повторил за мной Фома. — Не знаю. Не люблю я быть в таком положении, чтобы от чьей-то милости зависеть. Я лучше сам как-нибудь выкручусь. Выбираемся отсюда и расходимся.

Он встал на ноги и направился к ведру, облегчиться. А я между делом вытащил из рукава «дерринджер» и засунул его за пояс, чтобы поближе был. А Фоме про него знать пока не нужно.

— И Шкура, и негр — оба здоровые, — вновь заговорил Фома, возвращаясь к насиженному месту. — Резать их надо будет одновременно и наверняка. Шанс всего один. Я еще когда меня поймали, так прикинул, но беда была в том, что я один, мне с двумя не справиться. И тут тебя бог послал, — ухмыльнулся он.

Да уж, послал, правда, не уверен, что бог. Так бы и мир от Фомы избавился, и я бы сейчас башкой из-за этого бандита не рисковал. А для него это точно подарок. Ну и доказательство того, что Фома не дурак, совсем не дурак.

— А ты уверен, что их двое войдет? Не больше?

— Я тут сам как-то был при допросе. Сперва они подопытного там вяжут, — Фома показал пальцем на скамью с колодками, — жаровню жгут и все такое, и только потом сам Белый приходит. Так ему ждать скучно — посылают за ним.

— Хорошо, если так, — осталось мне только и сказать.

Пусть бы так и было.

* * *

Ждать, пока за нами придут, пришлось часа два, не меньше, по ощущениям по крайней мере, так как часы у нас отобрали, в том числе мои «Бланпа» из прошлой жизни. Кстати, чем мне это грозит? Попали они в руки к кому-то — кто насторожится или нет? Не надо было их с собой таскать, купил бы местные… так нет, «на память» понадобились.

Сначала загремел замок на входной двери. Мы тут же встали под стены, заложив руки за спину. Обрывки веревок давно лежали в отхожем ведре, не увидишь.

Дверь распахнулась, во мрак сарая упало пятно солнечного света. Вошло трое. Кто именно — разглядеть не получалось, свет был за ними, так что видели мы только силуэты.

— Демоны, трое, — пробормотал Фома.

— Действуй как решили, — шепнул я в ответ. — Одного бери.

Трое вошедших решительно направились к клетке. Кто это? Огромный татуированный, как полинезиец, негр с бритой башкой, на плече стволом вниз помповое ружье, с ним худощавый, но очень плечистый и жилистый сутулый мужик с ожогом в половину лица, из-за чего у него осталась лишь половина бороды, — Шкура, наверное. И тот седобородый, что тогда со мной говорил, а заодно уши обещал отрезать. И у него в руке мои часы, он их за ремешок держит.

Так, заметили. И это точно за мной.

Никто ничего не говорил, время разговоров еще не пришло. Сейчас меня отсюда достанут…

Негр завозился с висячим замком на двери клетки. Я обратил внимание на выражение их лиц — абсолютное безразличие и даже скука. Рутина, скучная и неинтересная работа.

— Ты не дергайся, — все тем же, уже знакомым бесцветным голосом сказал Шкура, адресуясь Фоме. — Мы за ним.

И встал между мной и Фомой. А негр, тяжело топая, направился за мной, на ходу протягивая ручищу, чтобы ухватить меня за воротник, похоже.

Придется шуметь, поэтому плохо, что их трое. Двоих бы мы на ножи смогли взять, а вот третий уже вне плана. И далеко стоит: стрелять придется.

Фома кинулся первый, дергая Шкуру на себя и выбрасывая руку с ножом. Это я увидел уже боковым зрением, потому что сам успел выдернуть маленький «дерринджер» из-за пояса и выстрелить негру в переносицу.

Звук не был слишком громким, скорее просто резким, как щелчок кнута. Я даже подумал, что снаружи могут и не понять, что тут хлопнуло.

Ждать, когда негр упадет, смысла не было, я видел попадание пули, прямо между глаз, так что умереть он должен раньше, чем рухнет. Поэтому я просто шагнул в сторону и выстрелил снова, целясь в голову стоящему в дверях седобородому, который даже не успел среагировать, у него разве что выражение крайнего удивления начало наползать на лицо.

До него было метра три, для такого маленького пистолетика уже дистанция приличная, а попадания я не увидел. Однако и седобородый не стал хвататься за свой револьвер, а просто стоял неподвижно. Поэтому я рванулся к нему, на ходу бросив свой пистолетик и выдергивая упрятанный нож. И, подскочив, успел разглядеть, что пуля попала моему противнику куда-то в лоб сбоку, я даже подумал, что она, наверное, не пробила череп или что-то такое, но размышлять дальше не стал — рванул его на себя, прижимая, и несколько раз ударил ножом в сонную артерию. Брызнул фонтан крови, седобородый захрипел, схватился руками за шею, и я просто уронил его на пол, попутно выхватывая револьвер у него из кобуры — добротный длинноствольный десятимиллиметровый, франкской работы. И часы в карман: не хрен им тут валяться!

Оглянулся — противник Фомы уже умирал, бандит взрезал ему артерию и сейчас, сам весь забрызганный кровью, удерживал того на полу.

Кто-то заскочил в дверной проем, остановился в растерянности, не в силах ничего рассмотреть в темноте после солнечного дня, я дважды выстрелил ему в середину груди, удачно попав — тот сразу свалился лицом вперед, выронив карабин.