Книга Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

Мария проработала у нее уже почти месяц, прежде чем Диди по-настоящему осознала, насколько тяжело воспринимает сложившуюся ситуацию ее старший сын. В конце октября она прилетела из Оттавы более ранним рейсом и оказалась дома на час раньше, чем возвращалась обычно из таких поездок. Майкл и Мария находились на кухне: девушка чистила овощи, мальчонка с довольным видом мурлыкал что-то себе под нос. Когда она спросила Марию: — Где Адам? — та проводила ее на верхний этаж. Диди позвала сына, но ответа не последовало. Хотя времени было всего полпятого, в помещении царил осенний сумрак. Диди принялась обыскивать многочисленные закутки мансарды и в конце концов нашла Адама, уткнувшегося лицом в стенку за сложенными стопкой старыми корзинами. Увидев мать, он выскочил из своего укрытия, прижался к ней и ни в какую не хотел ее отпускать. В результате ей пришлось спуститься вниз, держа его в объятиях. Она связалась по телефону с избирательным участком Джорджа, попросила помочь ей с переводом, поговорила с Марией и с сыном и лишь после этого увидела проблему во всей ее полноте. Однако был уже конец октября, в Оттаве вовсю бурлила общественная жизнь, и Диди никак не могла позволить себе роскошь оставаться в Роуздэйл и заниматься решением домашних проблем. Тем паче, что у нее никак не могло быть уверенности в том, что любая другая экономка не создаст еще большие затруднения. Предпочтя иметь дело с уже знакомыми сложностями, а не создавать новые, она оставила все, как есть, и попыталась втолковать Адаму, что неразговорчивость Марии проистекает от незнания языка, а вовсе не от нежелания общаться с ним. Правда, ее увещевания сына не убедили, тем паче, что в присутствии отца Мария вдруг обретала способность все понимать.

Для Диди все дни недели были плотно расписаны. Обычно, дождавшись возвращения Марии после предоставлявшихся той выходных, она, уже одетая для приема, вылетала дневным рейсом в Оттаву, успевала заскочить в квартиру на Бронсон-авеню и забросить гуда багаж и, встретившись с Джорджем, подключалась к его напряженному деловому графику.

Теперь Диди была загружена не только по вечерам, но и в дневные часы. С середины сентября она участвовала в официальных партийных совещаниях в качестве помощницы мужа. Как и предвидел Джордж, ее чутье и творческий подход к общению не остались незамеченными. Чего стоили хотя бы одни написанные ее каллиграфическим почерком приглашения: многие партийные функционеры сохраняли их на память о мероприятиях, организованных с участием Диди Тэлбот.

В окружении Трюдо отметили ее способности и предложили ей, вместе с организационным комитетом, состоявшим из немногих избранных депутатских жен, взять на себя хлопоты по устроению 13 декабря Рождественского приема. Изо всех поручений, которые получала Диди, это, бесспорно, являлось самым престижным. Она дотошно продумала каждую деталь предстоящего вечера, постоянно сверяясь с мнением лиц, приближенных к лидеру партии. Ей было о чем подумать, например, оставить традиционно игравший на праздничных партийных сборищах оркестр или пригласить заодно и модную группу? Это могло понравиться молодым гостям, но не будут ли задеты чувства представителей старшего поколения? Предпочесть обычные закуски, чтобы их, как всегда, разносили на серебряных подносах одетые в смокинги официанты, или заказать суши и вместо подносов использовать столики на колесиках, которые выкатят к гостям облаченные в кимоно японцы. Так, конечно, оригинальнее, но не будет ли это сочтено вульгарным новомодным излишеством, не подходящим для встречи политических деятелей? Рассадить всех по заранее отведенным местам или, оставив это только для главного стола, предоставить прочим возможность садиться где и с кем им заблагорассудится? Значение имело все, от внешнего вида пригласительных билетов до внутреннего убранства банкетного зала, и подготовка к празднику занимала все ее время. В среду, 25 ноября, за три недели до задуманного Рождественского приема размеренный уклад жизни Оттавы был нарушен нежданным известием об уходе Трюдо.

«Пьер Элиот Трюдо, являвшийся ведущим политиком Канады более десятилетия, объявил о своем отказе от лидерства, чем поверг в изумление не только рядовых соратников по партии, но и ближайших своих советников, — писала газета „Глоуб энд Мэйл“. — Он намерен обратиться к национальному исполнительному комитету либералов с просьбой созвать на этой неделе съезд для выборов нового лидера». В газетной передовице подчеркивалось, что отставка Трюдо усугубит и без того не блестящее положение либералов, поскольку в партии нет человека достаточно влиятельного и авторитетного, чтобы стать ему полноценной заменой.

«Что можно сказать о политическом здоровье партии, вынужденной перейти в оппозицию после того как она на протяжении шестнадцати лет формировала правительство, партии, имеющей в парламенте всего трех представителей от округов западнее Онтарио, не занимающей господствующего положения ни в одной из десяти провинций и не имеющей подлинных лидеров, способных ее возглавить? — риторически вопрошал обозреватель, и заключал: — Неожиданный уход Трюдо, не подготовившего себе преемника, поставил его соратников в сложное положение: едва ли кто-либо из либералов успеет в оставшееся до следующих выборов время обозначить себя в качестве политической фигуры общенационального масштаба…»

Стратеги консервативной партии сочли этот трудный для их извечных соперников момент весьма подходящим для того, чтобы впервые за шестнадцать лет провести через парламент свой бюджет: по их расчетам к этому времени либералы еще не смогут определиться с преемником Трюдо, а значит едва ли воспользуются обсуждением бюджета, чтобы предпринять попытку отправить правительство в отставку. Для них не имеет смысла настаивать на проведении всеобщих парламентских выборов до того, как съезд их собственной партии изберет наконец руководителя. Во вторник, 11 декабря, Джон Кросби, чудаковатый представитель Ньюфаундленда, ставший в консервативном правительстве министром финансов, появился в Палате Общин в лабрадорских муклуках — мягких эскимосских сапожках из тюленьей кожи. Традиция предписывала надевать новую обувь при внесении бюджета, и он действительно предложил парламенту рассмотреть и принять финансовый документ, который многие считали драконовским и призывавшим к затягиванию поясов.

Тем временем до приема оставались считанные дни, и Диди радовалась тому, что в этот период ей меньше, чем обычно, приходилось отвлекаться на официальные мероприятия. Джордж, как и другие депутаты от оппозиции, был занят в палате, где готовился к ожесточенным дебатам, какие обычно следуют за каждой существенной инициативой правительства. А она готовилась к празднику, пребывая в уверенности, что организация этого вечера принесет успех как ей, так и Джорджу. Благодаря ей он окажется на виду, о чем мечтал еще восемь месяцев назад. И, что еще важнее, получит возможность непосредственного общения с лидером. Как организатору мероприятия Диди была предоставлена честь сидеть вместе с супругом за главным столом и, распределяя места за этим столом, она не преминула разложить карточки с именами так, чтобы ее муж оказался рядом с Трюдо. Джордж всегда утверждал, что ему достаточно пяти минут, чтобы произвести благоприятное впечатление на кого угодно. Ну что ж, в этот раз на то, чтобы дать бывшему премьеру понять, какую колоссальную работу проделали он и его супруга за время пребывания партии в оппозиции и убедить его в своей личной преданности, в распоряжении Джорджа будет время, отведенное на обед из пяти блюд. Заручиться расположением Трюдо, чей авторитет в партии был по-прежнему высок, стремились все честолюбивые парламентарии. Кто как не Трюдо может порекомендовать своему преемнику включить Джорджа в следующее правительство либералов? Вне всякого сомнения, предстоящий прием обещал предоставить Джорджу исключительную возможность. Как, впрочем, обещал стать звездным часом и самой Диди. Жены подавляющего большинства депутатов съехались в Оттаву для участия в этом престижном мероприятии, и теперь им, так же, как их супругам и журналистам, ведущим разделы светской хроники, предстояло узнать, кто умеет принимать гостей лучше всех. После 13 декабря все признают за ней исключительные достоинства и будут ценить ее саму по себе, а не только как жену Джорджа Тэлбота. Специально для этого приема, на подготовку которого у нее ушло целых три месяца, Диди приобрела вечернее платье из желтого шифона с расшитым бисером лифом. Она надеялась, что элегантность ее наряда удостоится столь же высокой оценки, как и устроенное ею празднество. В назначенный день в одиннадцать утра Диди произвела полную проверку готовности помещения. Кроме того, она связалась по телефону с личными секретарями всех депутатов, сенаторов и видных функционеров либеральной партии, еще раз напомнив о сегодняшнем мероприятии, и получила заверения, что все будут вовремя. В три часа дня Диди передала эту информацию руководителю аппарата Трюдо, который подтвердил, что все идет по графику и его лидер партии должен появиться на банкете в девять часов. Голосование по вопросу об отклонении внесенного во вторник бюджета было назначено на пять-тридцать, и таким образом предполагалось, что заседание палаты закроется, как всегда, ровно в шесть. Диди едва успела закончить эти дела вовремя, чтобы позвонить домой к возвращению Адама из школы.