Книга Англичанка - Дэниел Сильва

48

Москва

В Шереметьево Михаил спустился по трапу самолета. Полминуты спустя самолет покинул и Габриель. У паспортного контроля он заметил мужчину в пошитом на заказ костюме, а рядом с ним — худощавого пограничника в поношенной форме. Мужчина в костюме дважды сверился с фотографией и, подойдя к Михаилу, сказал ему что-то по-русски. Михаил улыбнулся, пожал мужчине руку и вместе с ним ушел через дверь без таблички. Габриель в одиночестве предъявил паспорт неулыбчивой пограничнице; та неприятно долго сравнивала лицо Габриеля с фотографией в паспорте, потом с силой поставила печать и махнула рукой: проходите, мол. Добро пожаловать в Россию, подумал Габриель, входя в зал прибытия. Хорошо было вернуться сюда.

Снаружи, стоило вдохнуть вонь сигаретного дыма и выхлопных газов, у Габриеля закружилась голова. Над аэропортом нависло тяжелое безоблачное небо вечерней Москвы; морозный воздух царапал горло. Глянув налево, Габриель заметил, как Михаил вместе с волгатековским сопровождающим садятся в уютный теплый салон поджидавшего их «мерседеса». Холод от асфальта просачивался сквозь тонкие подошвы лоферов, и когда Габриель садился в такси, челюсти свело так, что он едва мог говорить. Водитель спросил, куда ехать, и Габриель с трудом выговорил: «В отель «Метрополь», что прозвучало как «вопль не тролль».

Покинув зону аэропорта, водитель выехал на Ленинградское шоссе и начал долгий неспешный путь к центру Москвы. Было семь вечера, самый час пик, местный кошмар. Водитель попытался разговорить Габриеля, однако его английский был еще непроходимее пробки. Время от времени Габриель многозначительно и согласно мычал, а сам глядел в окно, рассматривая город.

Наконец они пересекли Садовое кольцо и оказались на Тверской улице, московской версии Мэдисон-авеню. По отлогому спуску такси миновало сверкающий огнями новый штаб «Волгатека», выехало к красным стенам Московского Кремля, где улица вылилась в восьмиполосный Охотный Ряд. Свернув налево, такси промчалось мимо здания Госдумы, старого Дома Союзов и Большого театра. Габриель ничего этого не заметил; его взгляд был прикован к залитой светом желтой крепости, восседающей на верхушке Лубянской площади.

— КГБ, — сказал водитель, указав на нее.

— КГБ больше нет, — отстраненно ответил Габриель. — КГБ давно в прошлом.

Водитель пробормотал что-то себе под нос и свернул к подъезду «Метрополя». Внутренний декор тщательным образом восстановили, приведя его в соответствие с изначальным видом. Молодая дама за стойкой на ресепшене встретила Габриеля вежливой улыбкой, поинтересовалась о цели его поездки и вручила регистрационную форму. Габриель наскоро заполнил бумажку от имени Джонатана Олбрайта из «Маркхэм кэпитал эдвайзерс» и получил ключ от номера. Носильщик предложил помочь с багажом и явно испытал облегчение, когда Габриель отказался. На чай за беспокойство пареньку, впрочем, перепало. Причем столько, что сразу стало понятно: курса местной валюты гость не знает.

Номер Габриелю достался на четвертом этаже, с видом на Театральный проезд. Комнату скорее всего нашпиговали «жучками», поэтому Габриель даже не стал ее обыскивать. Только позвонил двум подложным клиентам и принялся разбирать гору почты, что скопилась в электронном ящике за время перелета. Было среди писем предупреждение от нью-йоркского юриста о том, что сомнительные инвестиции сулят неприятности с налоговой службой. Прислал его Эли Лавон, засевший в номере чуть дальше по коридору, и подлинную суть письма раскрыла запароленная шифровальная программа. Похоже, Геннадий Лазарев повел нового работника пить и есть в бар-салон «О2 лаундж» при отеле «Ритц-Карлтон». К ним присоединились Дмитрий Бершов, Павел Жиров и четыре русские цыпочки. К письму Лавон прикрепил фотографии — спасибо Йосси и Дине, устроившимся в кабинке на противоположном конце бара.

Габриель повторно ввел пароль, и программа вернула письму первоначальный замаскированный вид. Затем надел наушник и подключился к передаче с «жучка» в сотовом Михаила: звенели бокалы, смеялись и щебетали русские красавицы (даже не зная языка, Габриель раскусил бессодержательность их разговора). Потом Геннадий Лазарев пробормотал на ухо Михаилу: «Поберегите силы этим вечером. У нас обширная программа на завтра».

* * *

В баре просидели до одиннадцати вечера, потом Михаил удалился к себе в номер в компании чудовищной головной боли. Несмотря на предупреждение Лазарева, этой ночью он не сомкнул глаз: в голове у него, словно подборка документальных кадров о величайших катастрофах эпохи, проносились воспоминания о прошлых операциях. Хотелось двигаться, но Михаил знал: нельзя. В номере наверняка установили камеры наблюдения. Так он и лежал на кровати, завернувшись во влажные простыни, неподвижно, словно труп, пока наконец — слава богу — не прозвенел в семь утра будильник.

Минуту спустя принесли кофе, и Михаил выпил его, просматривая деловые новости из Лондона. Потом спустился в фитнес-зал и выложился на тренажерах так, что сильно впечатлил наблюдавшего за ним работника российских спецслужб. Вернувшись в номер, принял ледяной душ, чтобы хоть немного оживить утомленное тело. Потом надел самый лучший костюм из своего гардероба: серый, в узкую белую полосочку (тот, что выбрала Дина в фирменном магазине «Энтони Синклер»[13]на Сэвил-Роу[14]). Саму Дину Михаил встретил в утренней столовой: она и Кристофер Келлер глядели друг другу в глаза так, словно познали тайну вечного счастья. Через несколько столиков от них Йосси ругался с официантом:

— Я просил яйца всмятку, а эти — хоть из стакана пей.

Впрочем, силы он тратил впустую.

Ровно в девять утра, прочитав утренние газеты и завершив по электронной почте кое-какие дела в Лондоне, Михаил вышел в ультрасовременный вестибюль «Ритца». Там его дожидался волгатековец, забравший его вчера в Шереметьево. Улыбка провожатого обладала привлекательностью разбитого окна.

— Выспались, мистер Эйвдон?

— Спал как младенец, — искренне соврал Михаил.

— Офис тут неподалеку. Надеюсь, вы не против пешей прогулки?

— А мы ее переживем?

— Шансы есть, однако в это время года Москва гарантий не дает.

Сказав это, провожатый вывел Михаила на Тверскую. Поднимаясь вверх по улице, сгибаясь под сильным встречным ветром, Михаил разглядел в паре шагов позади себя комок шерсти и меха, а точнее Эли Лавона. Комок проводил Михаила до самого подъезда штаб-квартиры «Волгатека», будто напоминая: ты не один, — и пошел дальше, навстречу яркому московскому солнцу на утреннем горизонте.

* * *

Если у кого-то и были сомнения относительно подлинной миссии «Волгатека», они развеивались, стоило взглянуть на металлическую скульптуру в вестибюле московской штаб-квартиры компании: планета Земля, в центре которой располагалась непомерно раздутая Россия, качающая живительную нефть во все четыре стороны. Под ней, будто миниатюрный улыбающийся атлант в пошитом на заказ итальянском костюме, стоял Геннадий Лазарев.