Книга Клуб радости и удачи - Эми Тан

— Однако будь осторожна, — сказала она. — Тамошние власти будут расспрашивать тебя, есть ли у тебя дети или не подумываешь ли ты о том, чтобы завести ребенка. Ты должна отвечать, что нет. Тебе следует при этом выглядеть очень искренне и говорить, что ты не замужем, что ты очень религиозна и что, по-твоему, иметь детей в такой ситуации — очень нехорошо.

Должно быть, я выглядела весьма озадаченно, потому что она стала объяснять дальше:

— Смотри, как еще нерожденный ребенок может знать о том, чего ему не положено делать? Но как только он появляется на свет, он уже гражданин Америки и может делать все что угодно. Он может попросить свою мать остаться. Не так ли?

Но не это было причиной моего удивления. Я была озадачена ее словами, что должна выглядеть искренне. Как иначе могла бы я выглядеть, говоря правду?

Посмотри, насколько правдиво мое лицо до сих пор. Почему я не передала тебе это правдивое выражение? Почему ты всегда рассказываешь своим друзьям, что я ехала в Соединенные Штаты из Китая на самом медленном пароходе? Это неправда. Я была не настолько бедна. Я прилетела на самолете. Я сберегла деньги, полученные от родственников моего первого мужа, когда они отказались от меня. И еще я копила свою зарплату все двенадцать лет работы телефонисткой. Но что правда, то правда — я не могла купить билет на самый короткий рейс. Мой самолет летел три недели. Он приземлялся в Гонконге, во Вьетнаме, на Филиппинах, на Гавайях. Поэтому к моменту прибытия я не была похожа на человека, искренне радующегося этому.

Почему ты всегда говоришь, что я встретила твоего отца в ресторане «Катай-Хауз», будто бы я разломила печенье с предсказанием судьбы и там было написано, что я выйду замуж за темного красивого иностранца, а когда я подняла глаза, якобы он и стоял передо мной, официант, твой отец? Почему ты так шутишь? Это нехорошо. И это неправда! Твой отец не был официантом, и я никогда не ела в этом ресторане. На «Катай-Хауз» была вывеска «Китайская еда», поэтому до того, как он разорился, там ели только американцы. А теперь там находится «Макдоналдс» с большим объявлением на китайском языке. Там написано май дон лоу — «пшеница», «восток», «дом», — и все это полная бессмыслица. Почему тебя привлекает в китайском только такая чепуха? Ты должна понимать, как это все было на самом деле, как я приехала, как я вышла замуж, как я потеряла свое китайское лицо, как ты стала такой, какая ты есть.

Когда я приехала, никто не задавал мне вопросов. Власти посмотрели на мои документы и поставили штамп, что мне разрешен въезд. Я решила сразу же обратиться по одному из тех адресов в Сан-Франциско, которые мне дала та девушка в Пекине. Автобус привез меня на широкую улицу с подвесной дорогой. Это была Калифорния-стрит. Я поднялась на холм и увидела высокое здание. Это была церковь Святой Марии. Возле входа, под табличкой с названием церкви, кто-то повесил объявление, написанное от руки китайскими иероглифами: «Китайская церемония по спиритуальному умиротворению призраков проводится в 7.00 и в 8.30». Я запомнила эту информацию на случай, если власти спросят, какие богослужения я посещаю. Потом я увидела вывеску на противоположной стороне улицы. На фасаде маленького приземистого здания было написано: «Делайте вклады сегодня с мыслью о завтрашнем дне. Банк Америки». И я подумала: вот то место, где американцы участвуют в богослужениях. Видишь, даже тогда я была не так уж глупа! Сейчас эта церковь все такая же, а там, где стоял этот приземистый банк, построено высокое здание в пятьдесят этажей, где вы с твоим будущим мужем работаете и откуда смотрите на всех сверху вниз.

Моя дочь рассмеялась, когда я ей это сказала. Оказывается, ее мать может шутить.

Я продолжала взбираться на этот холм. Я увидела две пагоды, построенные на противоположных сторонах улицы. Такие пагоды бывают у входов в большие буддийские храмы. Но, приглядевшись повнимательнее, я поняла, что все это бутафория: пагоды были просто хлипкими сооружениями, увенчанными несколькими ярусами черепичных крыш: под перекрытиями не было ни стен, ни какого-либо помещения. Я была удивлена тем, что все здесь было сделано так, чтобы производить впечатление имперского города или императорской усыпальницы, а при этом позади претенциозных пагод улицы были узкими, темными и грязными. И мне подумалось: почему по ту сторону оказалось только самое худшее из всего, что можно найти в Китае? Почему они не разбили там сады с прудами? Да, там и сям встречалось что-то похожее на какую-нибудь знаменитую древнюю пещеру или китайский оперный театр, но внутри все было одинаковой дешевкой.

К тому времени, когда мне удалось отыскать нужное место по адресу, полученному от девушки в Пекине, я успела понять, что не стоит ждать слишком многого. Это оказался большой дом зеленого цвета, ужасно шумный: куча детей носилась туда-сюда по просторным лестницам и тесным коридорам. В комнате номер четыреста два я обнаружила старуху, которая сразу же начала попрекать меня тем, что потеряла кучу времени, прождав меня понапрасну целую неделю. Она быстро написала несколько адресов и вручила их мне, продолжая держать свою руку протянутой и после того, как я забрала из нее листок. Поэтому я дала ей один доллар, но она посмотрела на меня и сказала:

— Сюаюйи, мисс, мы с вами в Америке. Даже нищий умрет с голоду на этот доллар.

Тогда я дала ей вторую бумажку, но и этого оказалось недостаточно:

— Ай-йя, вы думаете, мне эта информация досталась так легко?

Только получив от меня еще один доллар, она убрала руку и закрыла рот.

По адресам, взятым у этой старухи, я разыскала дешевую квартиру на Вашингтон-стрит. Как все подобные жилища, она была расположена над маленьким магазинчиком. По этому же трехдолларовому списку мне удалось найти работу за семьдесят пять центов в час. Конечно, это была работа не из лучших. Сначала я пыталась устроиться продавщицей, но для этого требовалось знание английского. Я сходила в другое место, это было что-то вроде распорядительницы в китайском заведении, но там хотели, чтобы я водила своими руками вверх-вниз по телам иностранцев, и я сразу поняла, что это то же самое, что быть в Китае проституткой четвертого разряда. Поэтому я замазала этот адрес черными чернилами. Чтобы получить работу в некоторых других местах, нужно было иметь особые связи. Это была работа в семьях с юга — из Кантона, Тойшаня и Четырех областей, — которые прибыли сюда давным-давно с целью сколотить состояние и по сей день продолжают держаться за него руками своих правнуков.

Так что моя мама оказалась права в отношении ожидавших меня тягот. Работа на кондитерской фабрике была одной из самых худших. Большие черные машины работали днем и ночью, выдавливая маленькие лепешки на движущиеся круглые противни. Я и другие женщины сидели на высоких табуретках, и, когда печеньица проплывали мимо нас, мы должны были снимать их с горячего противня в тот момент, когда они становились золотистыми. Наша задача заключалась в том, чтобы положить на серединку кружочка полоску бумаги, сложить печенье пополам и придать ему нужную форму, пока оно не успело затвердеть. Если схватить печенье слишком рано, то горячее сырое тесто обожжет вам пальцы. Но если опоздать, то оно затвердеет еще до того, как вы успеете отвернуть первый краешек. И тогда вам приходится выбрасывать этот брак в стоявший рядом бочонок, что работает в итоге против вас, потому что хозяин может продать это печенье только как лом.