Книга Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

– Айн момент, – отчего-то перейдя на немецкий, перебил чересчур скорого и деловитого тезку классика Сумароков. – А с чего ты, собственно, взял, что мы станем всем этим заниматься? Откуда следует, что мы тут что-то саботируем и ждем от кого-то помощи? Может, у нас у обоих давно венесуэльские паспорта в кармане, и нам действительно нужен механик-водитель?

– Возможно, но маловероятно, – снова присев на камешек и закуривая, объявил «Александр Сергеевич». – Если бы вам был нужен механик-водитель, вы бы давно подготовили его из местных кадров…

– Много ты понимаешь! – пренебрежительно перебил Сумароков. – Это не так просто, как тебе кажется. Ты ведь, если я хоть что-то соображаю, разбираешься в танках, как свинья в апельсинах…

– Чуточку лучше, – возразил «Пушкин». – Во всяком случае, азы управления «Черным орлом» я, лично, освоил за двое суток – просто так, на всякий случай, если придется здесь задержаться. Потому и говорю, что при желании вы бы запросто обошлись без механика-водителя. Саботаж налицо, господа танкисты. Конечно, допускаю, что вы – обыкновенные лентяи и лодыри, и прохлаждаетесь тут исключительно для собственного удовольствия, чтобы потянуть резину и подольше понежиться на тропическом солнышке…

– И что тогда? – спросил Сумароков.

– А ничего, – легко и просто ответил «Пушкин». – Шлепать я вас, во всяком случае, не стану, у меня без этого работы выше крыши. Да и мараться лишний раз не больно-то хотелось – господь вас, убогих, рассудит, а мое дело сторона. Я не за вами сюда приехал, а за танком. Если что, справлюсь в одиночку. С трех человек до двух ваш экипаж уже сократили. Сидите, ждите, пока вас тут окончательно на ноль помножат, а я со своими делами как-нибудь сам разберусь. Хотя втроем, конечно, ловчее получится.

– Знаешь, Леха, – обратился Сумароков к Гриняку, – что-то этот субчик здорово похож на провокатора!

– А ты кто такой – вождь пролетарской революции? – хмуро спросил Алексей Ильич. – Ленин в Разливе, Крупская в Шушенском? Клара Цеткин в изгнании? Кто ты есть, чтоб к тебе через целый океан провокаторов подсылать – Троцкий?

– Вот про Троцкого не надо, – забеспокоился Сумароков. – Ишь, чего удумали! Я себя разными железками по черепу бить не позволю!

– Станет Аморалес тебя спрашивать, – заметил Гриняк.

– Аморалес – это звучит, – сказал «провокатор». – Это вы хорошо придумали.

– Это не мы придумали, – вздохнул Сумароков, – это тезка твой, Саня Сердюк его так окрестил… Хорошо, беру свои слова насчет провокатора обратно. Но все равно непонятно, что ты предлагаешь. Чего мы добьемся, рассказав генералу твою сказочку?

– Возвращения на полигон, – сказал потерявшийся в Каракасе русский турист.

– А дальше?

– А дальше, Гриша, как в песне поется: на поле танки грохотали, – ответил вместо «Пушкина» Гриняк. – Согласно присяге. И, так сказать, во исполнение твоих многочисленных пожеланий.

– Нас извлекут из-под обломков, – словами из той же песни предрек Сумароков. – Но оттянуться успеем, причем по полной программе!

– Оттянетесь, – пообещал Глеб Сиверов. – А насчет обломков бабушка надвое сказала, это почти целиком будет зависеть от вас.

– Есть план? – оживился Сумароков.

– Нет, – саркастически ответил Глеб, – я за ночь проехал чуть ли не полстраны на угнанной машине только затем, чтобы насладиться общением с соотечественниками! Ну что, будем дальше обмениваться любезностями или потолкуем по существу?

– Потолкуем, – согласился Алексей Ильич Гриняк.

Сумароков молча кивнул, глядя на сбитый беспилотный аппарат. Беспилотник лежал, уткнувшись закругленным безглазым рылом в мелкую прозрачную воду, и течение слегка шевелило его, делая похожим на издыхающую крылатую рыбу. Где-то внутри серебристого обтекаемого корпуса была запрятана миниатюрная видеокамера, и Григорий Сумароков от души понадеялся, что она до сих пор продолжает работать, показывая оператору, засевшему где-то в безопасном месте – например, на борту самолета-разведчика, – захватывающую панораму каменистого дна и драматические сцены из жизни населяющих ручей рачков, личинок и прочей водоплавающей мелочи.

Доставая из-за пазухи украденную из полевой сумки майора Липы карту, Сумароков улыбнулся: жить прямо на глазах становилось веселее, и, судя по всему, это было только начало.

Глава 18

С громовым рокотом и свистом рассекая лопастями воздух, разрисованный камуфляжными разводами вертолет с эмблемой вооруженных сил Венесуэлы на борту шел над сельвой. Он летел, ни от кого не прячась, на небольшой высоте, и расстилающаяся под ним панорама лесистого плоскогорья напоминала рельефную топографическую карту, на которую неизвестный умелец наклеил кривые ленточки рек из серебристой фольги, неровные зеркала озер и окрашенную зеленкой губку, которая должна изображать растительность. То и дело земля вздыбливалась навстречу вертолету скалистыми выступами, и тогда сидящий рядом с пилотом генерал Моралес мог видеть стремительно скользящую по кронам деревьев и крошащимся каменным зубцам тень стальной стрекозы.

Генерал был мрачнее тучи. Денек у него выдался хлопотный и беспокойный. Вообще-то, будучи от природы человеком деятельным, сеньор Алонзо любил такую жизнь, в которой нет ни минуты не безделье и скуку. Чего он не любил, так это когда его водили за нос и отчитывали, как мальчишку, а за последние сутки ему с лихвой хватило и того, и другого.

Исчезнувший из-под носа у группы наружного наблюдения турист, американский резидент Дикенсон с его шитыми белыми нитками россказнями о какой-то мисс Спивак и привезенном из далекой России сувенире, русские танкисты, которые, вдоволь понежившись за казенный счет на государственной даче, вдруг решили, что вполне могут обойтись без механика-водителя – вся эта шайка вралей и мошенников вызывала у генерала крайнюю степень раздражения и желание пустить в ход свой любимый «смит-и-вессон». Те же чувства вызвал у сеньора Алонзо и временно исполняющий обязанности главы государства вице-президент, вздумавший с утра пораньше устроить ему выволочку по поводу состояния дел на заводе в Сьюдад-Боливаре. В чем-то этот мешок с трухой был, несомненно, прав. Завод работал в три смены, в стадии сборки на данный момент находились целых четыре новеньких, с иголочки, машины, которые некому было обкатывать, а ответственный за реализацию важнейшего оборонного проекта генерал Моралес до сих пор возился с типами наподобие этого Ицхака Вейсмана и ублажал окопавшихся на правительственной вилле русских саботажников.

Со всем этим следовало что-то делать, причем незамедлительно. В этом сеньор вице-президент был целиком и полностью прав. Но кто дал ему право повышать на генерала Моралеса голос?

Впрочем, полоса невезения, кажется, подошла к концу. Невообразимый клубок непрестанно громоздящихся друг на друга нелепиц понемногу начал распутываться. Это было хорошо, потому что сеньор Алонзо превосходно понимал: в таких делах, как это, нелепиц не бывает. И, если происходящее кажется тебе нагромождением глупых случайностей и дурацких совпадений, это может означать только одно: ты чего-то не понимаешь, и твое непонимание вот-вот обернется для тебя весьма тяжелыми последствиями. С того мгновения, когда ему доложили об исчезновении русского туриста, генерал Моралес чувствовал себя как человек, вынужденный драться с плотным мешком на голове, не видя противника и не зная, с какой стороны следует ожидать удара.