Книга Нежный bar - Дж. Р. Морингер

— Погоди. Сегодня был прекрасный вечер. Давай не будем его портить.

— Портить?

— Я не хочу торопиться.

Внутренний голос сказал мне, что Сидни не хочет торопиться, потому что я околачиваюсь в «Пабликанах» и работаю в «Лорд энд Тейлор». Если бы я пришел и с порога начал рассказывать о своей работе на Уолл-стрит, мы бы уже разделись. Я вскочил. Голова кружилась. Я слишком много выпил, но этого было недостаточно. Сидни тоже вскочила, схватила меня за руку, попросила остаться, чтобы она могла все объяснить. Я высвободил руку. Мне нужно было сохранить хоть какую-то гордость. И что важнее, я еще мог успеть на поезд в час девятнадцать и попасть в «Пабликаны» до закрытия.

28

ТИМ

В баре было полно народу. Я протиснулся между четырьмя торговыми представителями, которые жаловались не то на босса, не то на маленькие премии, и мужчиной, от которого недавно ушла жена. Ушла к женщине.

Дядя Чарли раздавал советы всем одновременно. Увидев меня, он запрокинул голову, так будто кто-то сунул ему под нос ароматическую соль.

— Кто умер?

— Я. Только что ужинал с Сидни.

— Стервы, — прошипел дядя, шарахнув бутылку «Деварза» о стойку. — Все они стервы.

Торговые представители и рогоносец крякнули в знак одобрения.

Дядя Чарли что-то долго наливал, а потом поставил передо мной стакан, до краев наполненный виски. Фонтан Треви из виски. Затем дядя начал открывать бутылки пива для торговых представителей и забыл про меня. Я огляделся. Кому-то посетители бара показались бы безликой толпой выпивающих людей, но для меня это были родные лица. Друзья и родственники. Попутчики. Биржевые брокеры и «медвежатники», спортсмены и инвалиды, матери и супермодели, — мы все были одним целым. Мы все пришли в «Пабликаны», потому что нас обидела жизнь, потому что страдание любит компанию.

Дядя Чарли снова повернулся ко мне:

— Ладно, выкладывай.

Я глубоко вдохнул. Дурацкая затея. От кислорода, попавшего в легкие, мне опять стало грустно, и я не мог говорить связно. Позже дядя Чарли рассказал, что я произнес нечто вроде: «Каждый раз, когда кто-то умирает, люди говорят о том, как хрупка жизнь, но, черт возьми, мне кажется, что по-настоящему хрупкая вещь — любовь, убить кого-то не так просто, а любовь умирает быстрее, чем свежесрезанные цветы, вот так я думаю, бу-бу-бу, твою мать, бу-бу-бу». Дядя Чарли не знал, что ответить, потому что я невольно начал разговор, в котором захотели принять участие все. Мужчины стали выражать свое мнение о женщинах и о самых разных аспектах любви.

Парень в шикарном льняном костюме сказал, что любовь ничем не отличается от любого другого дурмана.

— За любой эйфорией следует депрессия, — утверждал он. — После подъема всегда идет спад. Мера опьянения — то, насколько плохо тебе на следующий день, верно? То же самое относится и к любви. За каждый оргазм мы платим рвотой.

— Спасибо, — поблагодарил его дядя Чарли. — У меня теперь этот образ несколько недель будет стоять перед глазами.

Мужчина рядом с парнем в льняном костюме, волосы которого напоминали большой лист табака, натянутый на череп, вышел вперед.

— Ладно, с красивыми женщинами такой расклад, — начал Лист Табака. — Красивые женщины часто одиноки, но никогда не остаются одни. Понимаете, у них всегда есть парень, поэтому даже если они обижены, они никогда не бывают свободны. Это один из жизненных парадоксов.

Дядя Чарли кивнул.

— Парадоксов, — повторил он.

Я услышал голос за спиной. Когда я повернулся, там никого не было. Я посмотрел вниз. На уровне моего пупка был большой орлиный нос. К этому носу был приделан человек с глубоко посаженными голубыми глазами и щеками с ямочками, как у Ширли Темпл. Не подходящим к фигуре басом гном с ямочками заявил, что женщины более развиты, чем мужчины, потому что способны на противоречивые эмоции. Они могут и ненавидеть вас, и любить одновременно. У мужчин же, добавил Гном с Ямочками, либо все, либо ничего.

Дядя Чарли промычал несколько тактов песни «Все или совсем ничего».

— Любовь наполовину никогда меня не привлекала, — сообщил он Гному с Ямочками.

Четвертый мужчина с таким большим белым лбом, что мне захотелось на нем что-нибудь написать, вставил, что если женщины более развиты, то в том же смысле, в каком развиты инопланетяне.

— Вы когда-нибудь замечали периферийное зрение, которым обладают телки? Мужчина, например, видит женщину в поезде, смотрит на нее, как гончая на мертвую утку. Он не может с собой ничего поделать. А женщина способна оценить мужчину, не повернув головы. Когда вы смотрите на женщину, она знает это и тоже на вас смотрит, даже если со стороны кажется, будто она газету читает. Они инопланетянки, точно.

Дядя Чарли пробормотал что-то в ответ, соглашаясь, и указал пальцем на грудь Чистого Лба.

— Есть еще одно качество у женщин, о котором никто не любит говорить, — сообщил Льняной Костюм Листу Табака, Гному с Ямочками и Лбу, — это то, как они исчезают. Как привидения.

Иногда, признался Льняной Костюм, заметив красивую женщину, он идет за ней квартал или два — посмотреть, куда она направляется. Замужем ли она? Собирается на встречу с любовником? Ходила по магазинам, чтобы купить белье? Но женщина неизменно ныряет в какую-нибудь дверь или в магазин, и когда Льняной Костюм заходит следом, ее там уже нет.

— Ты больной на голову, — объявил пивший кофе полицейский. — Ты себе даже не представляешь, сколько я задерживаю в день таких придурков, как ты.

Льняной Костюм, Лист Табака, Гном с Ямочками и Лоб — все стыдливо опустили глаза, разглядывая свои ботинки.

— Знаете одну очень непривлекательную женщину? — спросил дядя Чарли. — Сигурни Уивер.

— Я ее обожаю! — воскликнул Льняной Костюм. — Я ради нее брошу жену и детей.

— Ты жену и детей бросишь за Эрла Уивера,[70]— пошутил дядя Чарли.

— Я на полном серьезе, — сказал Льняной Костюм.

— Похоже, он это серьезно, — подтвердил Гном с Ямочками.

Дядя Чарли поднял руки с барной стойки, будто это была горячая плита, и стал изучать коктейльные стаканы, развешанные над стойкой, словно раздумывая, каким из них разбить голову Льняному Костюму.

— В таком случае, — сообщил он Льняному Костюму, — можно сделать только один неоспоримый вывод. Ничего, что я говорю «неоспоримый»? Если ты думаешь, что Сигурни Уивер сексуальна, то ты гомосексуалист.

Мне Сигурни Уивер тоже казалась сексуальной, и мне нравилось ее имя, сценический псевдоним, выбранный из списка гостей в «Великом Гэтсби». Дядя Чарли, однако, пришел в такое негодование, что я не проронил ни слова. Он продолжал разглагольствовать насчет того, что никому не хочется трахнуть Сигурни Уивер, потом стукнул кулаком по стойке. Дело закрыто. Никому из нас не позволялось встречаться с Сигурни Уивер. А если кто-то ослушается, если кто-то из нас все-таки когда-нибудь будет встречаться с Сигурни Уивер, то его не будут обслуживать в «Пабликанах». Затем мы стали спорить о том, что является квинтэссенцией женственности. Какая сирена настолько привлекательна, что с этим согласится без споров любой мужчина? Мы стали голосовать соломинками, и победу одержала Элизабет Шу, хотя старичок с ушами, похожими на абрикосы, настаивал, что мы не отдали должного Мирне Лой.[71]