Книга История его слуги - Эдуард Лимонов

После монолога я взял «Нью-Йорк пост», которую Гэтсби не успел прочесть, убежал, и углубился в эту желтую газетку. Еще Майкл Джаксон, брат Дженни, предупреждал, чтоб я эту дрянь не читал, но я читаю, «Вилледж Войс» тоже врет, только либеральная.

Оказалось, что вчера убили лорда, двоюродного брата английской королевы. Красивый лорд, импозантный, старый, высокий. Бывший адмирал, и с Индией был связан, последним ее вице-королем был. Ирландцы убили, они независимо от Британии жить хотят. Сами. Думают, очевидно, этим все сразу проблемы свои решить — горбатые станут прямыми, у тех, у кого нет денег, возможно, деньги вдруг появятся, у импотентов вдруг нальются живой кровью члены. Простой здравый смысл хаузкипера подсказывает мне, что горбатые останутся горбатыми, импотентам и безденежным также не поможет национальное государство, но вот те, кто этими убийствами заведует, точно выйдут в старшие братья, вне сомнения. Эти бьют без промаха.

Бомба большой силы взорвалась на рыболовном лордовом корабле. Фотографии о жизни лорда на две страницы «Пост» даны. И как с раджей великолепным он идет, и как с дистрофиком — старым Ганди, завернутым в кусок белой ткани, как башня, стоит. А жена лорда, как другая башня, справа. Индийский же пейзаж сзади.

Я отвожу глаза от газеты и думаю: «А чего они так сожалеют о лордовой смерти от взрыва бомбы? Ну заболел бы лорд, или обессилел бы от старости, лежал бы, рот еле открывал, вонял бы дурно, слуг раздражал, ум терял бы. Разве лучше? А так помер солдатом лорд, как полагается, подорвали его бомбой. Я ему завидую. Человек до ползанья доживать не должен. Некрасиво это и грязно».

Через несколько страниц дальше в газете, как иллюстрацию к своим мыслям, увидел я фотографию больничной палаты — лежат несколько человеко-тел, подключенных к аппаратам искусственной жизни. Подпись под фотографией сообщала, что они уже несколько лет так лежат. Живые растения. Зачем их сохранять, что за унижение человеческой природы? Я бы у всех, кто к жизненным аппаратам подключен, шланги бы оборвал. Так бы и шел по госпиталям и шланги разрезал, или кнопками автоматы жизни останавливал. Жестоко? Нет, честно, благородно даже.

«Что-то с нами, с людьми, с человечеством произошло непонятное. В тупик мы что ли зашли, развивались неправильно, не знаю, но что-то не так», — говорю я себе, роясь в газете. В это время раздается телефонный звонок.

* * *

Звонит знакомый, доставшийся мне в наследство от Дженни и Марфы, он был некоторое время бой-френдом Марфы. Ему лет 25–28, он работает ассистентом менеджера в огромном отеле «Уолдорф-Астория», зовут его Джеймс. Джеймс О'Брайан. Даже очень дисциплинированная и работящая Марфа в свое время называла Джеймса «рабом», не пропустившая ни одного рабочего дня Марфа! Наверное, Джеймс О'Брайан этого «раба» заслуживал. Джеймс иногда, очень редко, заходит к нам с Линдой потрепаться, по старой памяти, на кухню, как когда-то он приходил с Марфой. Мы с Линдой его не поощряем, но и не выгоняем. Терпим.

— Не хочешь ли ты пойти в кино, Эдвард? — говорит О'Брайан в трубку. — Я и мой начальник Юсуф хотим пойти в кино. С нами идут несколько девочек. — Джеймс изысканно вежлив, посему он прибавляет: — Я считаю, что фильм «Соблазнение Джо Тайнона» тебе, несомненно, понравится. В нем затронуты очень важные для нашего времени интеллектуальные проблемы.

Я колеблюсь, в другое время я бы сразу и без колебаний отказался: я обычно никуда не хожу, когда Стивен ночует дома, но проклятое полнолуние не то завтра, не то сегодня, и я уже заранее начинаю сходить с ума, или мне просто тошно.

— Хорошо, — говорю я О'Брайану, — пойдем посмотрим фильм. А что за девочки, — пытаюсь я разведать у него, — симпатичные?

— Одна очень симпатичная и очень интеллигентная, — голосом робота отвечает О'Брайан. — Она не принадлежит никому, ты можешь ее взять, если хочешь, Эдвард. — Джеймс любит словечки «интеллект», «интеллигентный»…

— О'кей, — говорю я, — там посмотрим. Где вы встречаетесь все?

Египтянин Юсуф заходит к Джеймсу, потому я тоже отправляюсь к Джеймсу, я никогда до этого у него дома не был. Живет он, оказывается, недалеко и от меня и от «Уолдорф-Астории», на 54-й улице, почти у Мэдисон.

Несмотря на прекрасный адрес, едва войдя в квартиру О'Брайана, я безошибочно обнаруживаю, что пришел к нему из другой жизни. Как-то все оказалось бедно, и плохо, и разворочано у него в квартире. Грязный диван, пара вылинявших неопределенного цвета глупых пуфиков, синий rag, который Джеймсу дали в отеле бесплатно, чем он сразу похвалился передо мной. Rag он еще не успел прикрепить к полу, я застал его разрезающим ковер. Не то Джеймс был распиздяй и не мог привести свою единственную комнату в порядок, можно было, наверное, сделать ее более привлекательной, ведь в комнате был даже камин; не то я, настолько уж избалованный миллионерским домом слуга мировой буржуазии, что вся иная жизнь вне миллионерского дома кажется мне бедной, жалкой и грязной, не знаю. Но впечатление у меня от посещения о'брайановского апартамента было подавленное, хотя мы и очень быстро ушли оттуда, едва появился египтянин Юсуф. Босс О'Брайана — Юсуф — был маленького роста, но вполне уверенный в себе человек, он как-то смягчил мое состояние. От него пахло крепкими и сладкими духами.

Мы должны были встретить девочек недалеко от кинотеатра «Литтл Карнеги», рядом с «Карнеги Холл» и «Русской Чайной комнатой». Там всегда толпа, стоит множество девушек, и, приближаясь, шагая с О'Брайаном и Юсуфом по 57-й улице, я заранее издалека вглядывался, стараясь угадать, какие же наши. Увы, меня ожидало разочарование. Наши оказались хуже всех. Страшненькие с лица, низкорослые, в бесформенных джинсах и едва не в тапочках, с сумками, с низко отвисшими к земле попками, обе в не очень опрятных вельветовых пиджаках. Я пришел в ужасное расстройство, потому что был в белых сапогах от Валентино, в полосатых, синих с белым, брюках и белом пиджаке. Загорелый, я выглядел таким иностранным и очень загадочным, вероятно, а пришлось идти рядом с девочками-ошарашками. Девочки тоже, я думаю, чувствовали себя неловко со мной, но кто же мог такую ситуацию предвидеть? Джеймс всегда одевался чистенько и носил позолоченные очки, откуда же я мог знать, что у него такие ошарашистые девочки? Работал он как раб, мистер О'Брайан, порой, по две отельных смены — по 12 часов в сутки, выслуживался, и мечтал сделаться менеджером Уолдорф-Асториевских башен. В башнях всегда останавливаются миллионеры, немногие еще уцелевшие в мире короли, главы правительств и их жены. «Что ж ты, О'Брайан!.. — подумал я, — у карьериста должны быть лучшие девочки».

— Ты всегда в хорошей форме, Эдвард… — обратился между тем ко мне О'Брайан, блестя очками, очевидно, почувствовав, что я чуть обособляюсь и что внешний вид девочек мне не понравился. — Ты делаешь физические упражнения?

«Какие на хуй упражнения, — подумал я, — просто пятнадцать лет в своей жизни прожил полуголодным, а теперь, когда жизнь уже и сытая, очевидно, уже не способен ожиреть». О'Брайану я что-то пробормотал.

«Вся наша компания, — думал я, — я — хаузкипер, и они — два служащих фешенебельного отеля, напоминает мне компанию Клайда Грифитса, из длинной двухтомной книги «Американская трагедия», которую я читал много лет назад в России, отыскав ее в библиотеке моих родителей».