Книга Прятки со смертью - Бекки Мастерман

Зря я не поверила, что предметы в банке не были свиными ножками. Потому что иногда воображение — не воображение вовсе.

Глава 48

Снова кружа по боковым улочкам и глядя в оба, как бы не наткнуться по пути на полицейских, я заехала на парковку, примыкающую к бару. Чтобы меня не засекли в машине, я взяла револьвер и бутылку воды и устроилась в тенечке на скамейке в конце стрип-молла, притворяясь, что размышляю над новомодной идеей создавать проспекты торговых точек, сама же присматривала за входом в питейное заведение.

Посетители приходили и уходили. В основном полицейские. Эмери ничего не сделает Коулмен, пока вокруг копы. Впрочем, у меня тоже руки связаны. Жаль, нельзя рассчитывать на их помощь, ведь уже наверняка выдан ордер на мой арест, и вряд ли мне кто-нибудь поможет обыскать бар. Поэтому я выжидала.

Спустя какое-то время небольшая парковка перед кафешкой опустела, и я поняла, что посетителей не осталось: наступал ранний вечер — послеобеденная пора, а в Тусоне это около пяти вечера. У входа стояла одна машина. Не та, на которой подъехали Эмери и Шери, когда я приходила забирать свой автомобиль. Это был неприметный черный «субару». Не исключено, что из проката. Машина на ходу.

Я поднялась со скамьи и подошла к ней. Ударила разок по багажнику, сильно. Ответного стука не было. Если Коулмен там, она мертва. Игра окончена. Я сказала себе: ее там нет.

Обошла «субару» и встала спиной к зданию. Поток машин мирно тек в увядающем свете летнего вечера. Каждый ехал по своим делам, и никто понятия не имел, что происходило здесь.

Не бросаясь с головой в неизвестность, я обошла по периметру здание. Двигалась быстро, чтобы войти до того, как явится очередной посетитель — полицейский, который помешает моему поиску, или гражданский, который тоже может стать препятствием, хотя и не большим. Все окна в здании располагались высоко от земли — не заглянешь. Единственная дверь в задней стене вела, вероятно, в кухню. Я осторожно повернула ручку — заперто. По ту сторону патио стояла подсобка, принадлежащая, по-видимому, бару, — тоже запертая. Я тихонько постучала и в ее дверь, но не услышала ни стона, ни ответного стука изнутри.

Уже начиная торопиться, я обошла здание с другой стороны, и мне не осталось ничего иного, как войти через входную дверь. Я держала свой 1911-й наготове, когда свободной рукой толкнула толстую деревянную дверь бара. Слава богу, Эмери не успел запереть ее. Чувствуя за спиной надежную опору дверного косяка, я вглядывалась в глубину зала, освещенного только лампочками над баром. Дверь за собой заперла и выключила неоновую вывеску «Открыто».

Если сотрудник полиции достаточно опытен, бывал свидетелем многих сцен насилия, место преступления он нюхом чует. Это не только медный запах крови, о котором пишут в литературе, или более очевидный дух разлагающейся плоти. Существуют ароматические тонкости, своеобразные «премудрости». Большинство расследующих убийство могут подтвердить мои слова: место преступления обладает своим различимым душком, тягуче-устойчивым, едва уловимым ароматом, чем-то вроде смеси запаха мочи после спаржи и оливкового масла — запаха человека, знающего, что он вот-вот должен умереть. Говорят, так пахнет ужас.

Никто входящий в переполненное, шумное помещение, будь он даже полицейским, не заметит этого. Я заметила, потому что сейчас была там одна, в тусклом свете и при полном отсутствии отвлекающих звуков. За характерным ароматом Эмери — трубочного табака шерри-бурбон, — за извечным запахом жареного лука и тысяч тел завсегдатаев я чуяла еще и дух застарелой крови. И внутренностей. И еще чуть попахивало бензином. Не сказать, что характерные для бара запахи.

Запах мог идти из трех мест-источников: из-за барной стойки, из кухни у дальней стены или из офисной конторки позади справа. Я на секунду присела осмотреть пол под столиками, но ничего не обнаружила. Поднялась и прижалась спиной к стене. Только я хотела сделать движение к своей первой цели за баром, как услышала со стороны офиса шаги. Вышел Эмери и, увидев меня стоящей в тени с направленным на него пистолетом, неподдельно испугался.

— Привет, Эмери, — сказала я.

Буквально мгновение спустя он отошел от легкого шока и изобразил абсолютную невозмутимость, и это еще больше укрепило мою уверенность. Вид оружия, должно быть, подсказал ему, что мне все известно. Он кивнул, явно собираясь с этим справиться.

— Добрый день, — ответил Эмери.

Свет над барной стойкой так падал на его лицо, что я увидела: у него не хватает одного переднего зуба.

Молча я подвинулась немного ближе, чуть запнувшись от волнения и усталости последних дней. Это мой мозг посылал телу инструкции подзарядить мышцы, ни черта не понимая, в какой я сейчас форме.

Когда Эмери заметил мою неловкость, его глаза отразили свет над барной стойкой. Он оценивающе разглядывал меня, размышляя, представляю ли я для него реальную опасность. У меня тоже были на этот счет сомнения.

— За стойку не заходить, — велела я. — Оставайся там. Руки держать на виду.

Он успокаивающе поднял ладонь и отошел на расстояние вытянутой руки от дальнего конца барной стойки так, что остался стоять неприкрытым, на полпути между баром и дверью в свой офис.

— Коулмен жива?

Я хотела не спускать с него глаз, но на секунду перевела взгляд на банку с маринованными свиными ножками.

К сожалению, он это заметил.

— Она здесь, — произнес Эмери и с последним словом резко пригнулся и нырнул влево, в открытую дверь офиса.

— Черт, — пробормотала я, потеряв преимущество, но револьвер у меня еще оставался.

Из помещения офиса не доносилось ни звука, но, насколько я помнила из результатов своего быстрого поиска, выхода оттуда тоже не было. Нужно пошевеливаться и надеяться, что ружье свое он оставил за стойкой бара. Помня, что тонкая стенная панель между нами вовсе не укрытие, я пригнулась как можно ниже и бесшумно переместилась к двери в офис.

Стоя сбоку у самого входа, думала: «Все очень просто: остаться в живых и спасти Коулмен». Отсюда мне был виден дальний левый угол помещения: там никого. Пытаюсь замедлить пульс с помощью дыхания. Теперь осторожно заглянуть за дверь, никто не стреляет, осмотреть вторую половину комнаты — стол, кресло.

Мой взгляд выхватил обмякшую в кресле Коулмен и много крови.

Чувствуя, что ярость одолевает меня, я ворвалась в комнату, чтобы убить или быть убитой, и тут услышала стон. Я резко повернулась и едва не выстрелила — увидела еще одну Коулмен.

Все мышцы воспротивились категоричному повелению нажать на курок, как они всегда спасают тебя, когда ты падаешь. Мозгу понадобилась доля секунды, чтобы «переварить» вторую Коулмен: она летела на меня через комнату, как кукла, которую резко швырнули. Я оказалась не готова к такому сильному удару по ногам. Мы обе упали. Пистолет выскользнул из руки, и я с отчаянием проследила, как его подобрала мужская рука. Никогда не выпускайте свое оружие!