Книга Наследники исчезнувших империй - Михаил Михеев

Роскошью станция не впечатляла — ну да, это была обычная времянка, которую возвели специально для переговоров. Реактор, система жизнеобеспечения и конференц-зал, расположенный в самом центре. Никакой, судя по всему, брони, и вообще отсутствие какого-либо намека на системы защиты — только силовое поле, способное защитить от случайного метеорита, а заодно предотвращающее любую попытку заглянуть сюда извне. Во всяком случае, самая передовая шпионская аппаратура, в экстренном порядке установленная на лайнере перед вылетом, оказалась бессильна.

Зал был простым — стол, стулья… Никаких перегородок между высокими договаривающимися сторонами в принципе не предусматривалось — все было организовано таким образом, чтобы высокие договаривающиеся стороны могли видеть друг друга лицо в лицо, глаза в глаза. Ну а если кто-то решит устроить провокацию и начнет бучу — что же, звезды можно гасить и в нейтральном космосе, об этом переговорщиков предупредили заранее. И еще. Стол не был круглым — он был Т-образным, и места, предусмотренные для прибывших, явно были местами для подчиненных. Да и стулья были жесткими. Правда, император, который был, очевидно, не вполне согласен с таким подходом, направился было к стоящему во главе стола глубокому, мягкому креслу, но тут в зал вошел еще один человек и коротко скомандовал:

— Брысь!

Император понял. Император покрылся красными пятнами. Император подчинился — тот, кто был перед ним, держался крайне уверенно и, похоже, не сомневался в своем праве отдавать любые приказы. С его появлением по залу словно пронесся холодный зябкий ветер, хотя внешне он ничего особенного не представлял. Чуть выше среднего роста, обычного сложения, разве что мускулов чуть больше, чем у нормального обывателя, короткие светлые волосы… Цвет глаз Фишер не разглядел, да и не особенно старался — все равно не получится. Мундир — черный, без знаков различия. Усевшись в кресло, хозяин этой станции обвел их всех тяжелым, немигающим взглядом и негромко сказал:

— Господа, прежде чем начнутся переговоры, я предлагаю вам все же познакомиться друг с другом. В будущем вам все равно придется общаться друг с другом, так что лучше всего, если вы сделаете это сейчас. Кстати, я говорить буду на земном всеобщем, но, если кому-то непонятно, могу и на имперском всеобщем. Мне все равно.

Это было смешно — уж что-что, а языки Друг друга противники знали, тем более что выучить любой язык при современных методиках — дело пары дней. А вот предложение о знакомстве было кстати, это позволяло проводить общение чуть менее формально. Они представились. С императором прилетели военный министр и министр иностранных дел. С Фишером, впрочем, тоже — требования к представителям делегаций были совершенно одинаковыми. Единственная разница — имперцы были похожи внешне, ну да и ничего удивительного. Насколько было известно Фишеру, вся правящая верхушка империи была в родстве с главой династии. А так — люди как люди, рядом с землянами поставь — не отличишь. Тот же император внешне — самый типичный, можно сказать, невыразительный мужчина. Выделяется разве что властной манерой держаться — ну да это нормально, в них подобное наверняка с детства воспитывают.

Убедившись, что взаимные представления закончены, собравший их чуть заметно усмехнулся:

— Представляться я не буду — смысла не вижу, поскольку моя задача лишь передать вам наше решение. Но, прежде чем я начну говорить, прошу взглянуть вот сюда…

Следующие несколько часов были потрачены на просмотр информации о древних цивилизациях, некогда поработивших человечество, и об их бесславной кончине. Когда же просмотр был окончен, более нетерпеливый император спросил:

— Что вы хотели нам этим сказать? Если, конечно, это не фальшивка…

Фишер, более осторожный, молчал, хотя этот вопрос волновал его не меньше. Однако он решил не торопиться — тот, кто начинает первым, на переговорах волей-неволей может оказаться в более уязвимом положении. Захотят — сразу скажут. И он оказался прав.

— Это не фальшивка. Впрочем, можете думать, как хотите. Что мы этим хотим сказать? Да ничего особенного. Только то, что люди — единый народ. Впрочем, вы и сами это знаете. А еще, мы хотим сообщить вам одну важную для понимания нашего будущего информацию. Мы… Неважно, кто мы, но мы достаточно сильны, чтобы или завоевать вас всех, или уничтожить. Но мы считаем, что люди не должны стрелять в людей. Не имеются в виду, к примеру, преступники, сепаратисты и прочие асоциальные элементы, как с ними поступать, вы и без нашей помощи, думаю, решите. Но воевать между собой люди больше не будут, хотите вы этого, или нет. Попробуете нарушить это требование — мы оторвем вам головы, ясно? Думаю, о наших возможностях представление вы уже имеете. Вот здесь, — тут он небрежно бросил на стол самую обычную распечатку, — информация по демаркационной линии, которую ваши боевые корабли не имеют права нарушать. Как уж вы будете жить — торговать ли, игнорировать друг друга, или еще что, нас не интересует, но воевать между собой вы больше не будете. И, случись агрессия извне, поможете друг другу. И мы вам, случись нужда, тоже поможем. Но первыми на соседей нападать даже и не думайте — неизвестно, кто вступится за них, и рисковать из-за вашей глупости будущим нашей цивилизации мы не собираемся, лучше сами вас прихлопнем. Все ясно? А теперь обсуждайте, как дальше жить будете, а мне разрешите откланяться — посредники вам, думаю, ни к чему.

Час спустя, на мостике своего линкора, Игорь мрачно рассматривал удаляющуюся станцию. Адалия подошла сзади, обняла его:

— Думаешь, они договорятся?

— А куда они денутся? Уже тот факт, что нам удалось так легко их собрать, показывает, как они нас боятся. Сейчас у них имеется общий враг, это мы, а против кого-то люди всегда дружить умели. Не зная же наших сил и считая, что мы — не горстка авантюристов с кучей старинной техники, а отдельное государство, они будут дружить еще сильнее. Впрочем, насчет страны можно будет подумать, это сделает нас сильнее, хотя и уязвимее.

— А если не договорятся?

— Тогда наступит день, когда люди навсегда исчезнут из этого мира. Но, думаю, этого не произойдет — может быть, это пафосно звучит, мне без разницы, несмотря ни на что, я все же верю в человечество…

— В человечество или в людей?

— И в то, и в другое. Тот, кто сказал: «Человек — это звучит гордо», был гением. Поэтому я верю. И твой отец верил. И пока люди не начнут воевать между собой, они непобедимы! А пока мы непобедимы — у наших детей есть будущее, а значит, ради этого стоит жить.