Книга Мы из СМЕРШа. "Смерть шпионам!" - Виктор Баранов

С офицерским чемоданчиком в правой руке и зашпиленным пустым левым рукавом кителя, с орденом и золотистой колодкой тяжелого ранения Бондарев прибыл в родной город. Май того года для возвращающихся с фронта был благодатным: где бы они ни появлялись, их встречали, обнимали, целовали, как самых близких, приглашали за стол, угощали! У Алексея Михайловича даже появилась уверенность в том, будто он никогда и не был под трибуналом, а участие в бою в качестве штрафника было не с ним, а с кем-то другим!

Прошли годы. В родном городе на все торжественные официальные праздники его усаживали в президиум. Увечье выгодно отличало Бондарева от других участников войны, и он уже совсем не жалел, что потерял руку. А уцелевшей правой рукой по-прежнему, как и до войны, перебирал бумаги, писал справки, резолюции, и сотрудники его отдела по сохранности государственных секретов гордились им.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

С того момента, как для Бондарева война закончилась, для многих других она длилась еще целый год.

Впереди еще была Белорусская операция, вошедшая в историю под кодовым названием «Багратион». Дивизия, в которой служили действующие лица этой повести, отличилась в боях и получила почетное звание «Оршанской». Начальник ее штаба, полковник Лепин, еще перед наступлением направил в соответствующую инстанцию рапорт, содержавший практические предложения по тактике преодоления обороны противника и особенно в полосе ее главного обеспечения, где группа «Центр» пыталась нанести нашим войскам тяжелый урон и остановить наступление.

Как бывший участник неудавшейся Восточно-Прусской операции 1914 года Лепин указывал на незыблемое прусское наследие тактических приемов обороны, а также их саперно-инженерные традиции. В ходе операции «Багратион» он был назначен начальником штаба армии. Когда взяли Кенигсберг, ему было присвоено звание генерала. Затем переезд на Дальний Восток, где предстояли бои с Квантунской армией. После капитуляции Японии генерал Лепин служил в Ставке вооруженных сил Дальнего Востока; потом долго работал в Институте военной истории.

А вот майор Сазонов был под Кенигсбергом демобилизован по указу о возвращении в народное хозяйство профессорско-преподавательского состава. Вернувшись к себе на родину, в маленький городок Калининской области, он стал работать директором средней школы.

Беглеца Лисовецкого, постепенно приходившего в себя у немцев в глубоком блиндаже, могли еще долго и с пристрастием проверять, не доверяя как перебежчику. Но названный им пароль, принадлежавший майору Глюкнаузу, был через полчаса подтвержден ближайшим штабом. А через три часа пути на мотоцикле по проселочным дорогам он лично встретил майора, как всегда франтоватого, по-прежнему сохранившего лоск штабного офицера. Затем была поездка с невестой в Гродно – там уже все опустело: умерли старый судья Иосиф Загурский и тетя Розалина. Причем абвер успел послать его со спецзаданием еще и в Югославию как «специалиста» по борьбе с партизанами, но к этому времени уже начались бои на границе рейха, а вскоре последовали разгром и полная капитуляция фашистской Германии. Из американского лагеря военнопленных его вытащил какой-то представитель из правительства Миколайчика. И только в 1947 году польская община из Чикаго помогла ему перебраться в Америку. Он освоился там, выучил язык, окончил на деньги общины курсы и редактирует польский журнал, вспоминая о своем прошлом, как о скверном сне.

28 октября 2000 г.

Москва – Клязьма