Книга Три дня без чародея - Игорь Мерцалов

Ветер играл котлом, как игрушкой, мотая его над городом. Со всех дворов несся взбудораженный перелай, волнами накатывавший из непроглядного мрака — при низком полете еще была возможность что-то рассмотреть хоть в двух шагах, а теперь ученик чародея напрочь потерял направление. Только сторожевые огни кремля проблескивали сквозь дождевую завесу, но с какой стороны от них находился Упрям?

Так можно проплутать до бесконечности. То есть до утра, но тут разница несущественна. До Дона еще худо-бедно доковыляешь, до другого берега дотянешь, а дальше? Оставалось одно — лететь по звездам.

Недолго (как всегда, в общем) думая Упрям повел котел вверх. Вроде бы еще успел помыслить: не боись, облака не твердые, они вроде тумана… должны быть.

Потом его с ног до головы облепила мокрая взвесь, а потом…

Все его чувства были атакованы одновременно. Ошеломительная красота открывшегося зрелища перебила все мысли, от ледяного воздуха перехватило дыхание. В лицо ударил ветер — ядреный, морозный и… восхитительно вкусный. А уши забила, навалилась ватная тишина.

Холмистое поле облаков, расстилавшееся перед Упрямом, было залито иззелена-голубоватым светом удивительно яркой луны, будто одетой в прозрачные покровы неумного сияния. Звезды смиренно блекли рядом с ним, но в стороне горели уверенно, сильно и так часто, как никогда он не видел снизу. Их ровный льдистый блеск завораживал. Дождь искрящегося света изливали величественные ночные небеса на тучные равнины облаков. А равнины эти — казалось, до окоема пышные, серебристые, медово-сладкие — медленно, неторопливо ворочались под котлом, то вздымаясь пуховыми горами, то разверзаясь туманными привалами.

И тишина. Нет, стоило шевельнуть скулами, в ушах щелкнуло и отлегло, но звуков было всего ничего — только ветер свистит да сердце в груди колотится. Пока еще колотится, но уже неуверенно как-то.

Красота заоблачного мира обездвижила Упряма, но очень скоро он понял, что не может шевельнуться совсем по другой причине. Он попросту закоченел. Здесь, за облаками, среди сказочных садов света царил настоящий мороз! А Упрям, мало что одетый по-летнему, был к тому же мокрым до нитки. Точнее, если судить по тому, как пронизывало, до костей. До костного мозга. Глубже вроде бы некуда.

Невероятным усилием уже угасающей воли Упрям заставил котел резко пойти вниз. Голова закружилась, желудок подскочил к горлу. Чтобы удержаться, ученик чародея судорожно вцепился пальцами в края котла. Снова облепляющая мокрая взвесь — и он нырнул в дождь. Как здесь было тепло!

Некоторое время Упрям провел, сильными взмахами восстанавливая кровообращение, отчего котел опасно кренился. И только почувствовав, что оживает, сообразил: на звезды-то смотрел, а направление не высмотрел! Зря мерз… хотя нет, не зря. Как ни нелепа казалась мысль, Упрям подумал, что ради зрелища заоблачного мира стоило испытать опасности невероятного подъема.

Вот только возвращаться туда еще раз совсем не хоте лось!

Но никуда не денешься. Исключительно на слух Упрям догадался, что под ним расстилается водная гладь Великого Дона. Повертел головой — вроде бы мелькнули огни на пристани, но прицелиться надо с совершенной точностью, это Упрям понимал. Ошибись он сейчас на два пальца — потом за двадцать верст от Перемыка промчаться может. Ладно, решил ученик чародея, хлопая себя по плечам и заранее невольно съеживаясь. Быстро поднимусь, разгляжy звезды — и мигом вниз.

От стремительного взлета вновь заложило уши…

Образы созвездий казались непривычными, но узнавались. Найдя Полярную, Упрям задал котлу направление полета и канул вниз. Этот второй подъем дался куда труднее, и, окунувшись в дождь, Упрям почувствовал сонливость. Не спать, не спать! Но глаза закрывались сами собой. Он знал, что вышел на высоту вполне приемлемую, столкновение с деревьями ему не грозит. Направление котел держал твердо, а мрак стоял — что открой глаза, что закрой — разницы не заметишь. Скрюченное тело уже не желало шевелиться и ничего не ощущало.

«Права была птичка. Ведь погибаю же…»

Наверное, можно сказать, что Упряма спас насморк. Череда жесточайшего чиха вывела из оцепенения и даже слегка прояснила голову, когда он исхитрился стукнуться о край котла сперва затылком, а после лбом. Он даже не успел проговорить «чур меня» (от этой привычки он не избавился даже после того, как Наум объяснил, что душа ни с чихом, ни с зевком, ни с чем еще из тела никуда не вылетает). Нос издавал звуки совершенно громоподобные, из глаз сыпались искры, и Упрям с нервным смешком, переходящим в затяжной кашель, подумал, что сослепу его можно и за Перуна принять.

В счастливый миг просветления он осознал, что видит не только пресловутые искры, но и огни внизу. Кажется, востры под навесами. Даже не пытаясь сообразить, кому они могут принадлежать, Упрям послал котел к ним.

Появление отчаянно чихающего и надсадно кашляющего духа с темных небес повергло стоянку людей в безмолвный ужас. Большая часть народу спала, но несколько караульных успели поднять крик, однако переполошиться никто не успел — все замерли. Оцепенели.

Здоровенный котел с гулом врезался в землю, а из него выкатилось нечто до последней степени простуженное, мокрое, всклокоченное, скособоченное, с мечом на поясе и сияющим пером в руке. Первым делом оно ринулось к костру, раздуло пламя особенно мощным чихом и только что не рухнуло в огонь. Постепенно те, кто был пуглив поменьше прочих, разглядели, что загадочное нечто напоминает человека — молодого такого паренька, но белого как мел и определенно с бешеными глазами. Люди боялись шевельнуться. Но прянули назад, когда существо зашипело на них, закаркало, заперхало, да еще руками замахало.

А Упрям еле понял, почему никто не выполнит его просьбу принести одеяло.

Рядом с собой он увидел небольшой, оплетенный дранкой кувшинчик, принадлежавший, как видно, караульному. Запахов он не чувствовал, но догадался, что сторож на исходе ночи для бодрости отнюдь не молоко станет прихлебывать. Он схватил кувшинчик и запрокинул голову, вливая в глотку терпкую струю.

Вода, что ли? Да нет, у той и вкус, и запах есть свои, а это — что пьешь, что не пьешь… То есть так ему сначала показалось. А потом горло отошло. И в полной мере ощутило качество крепчайшей перцовой настойки. Что тут с Упрямом началось!

Нет, правда, словами это не описать. Гораздо проще сказать, что те из окружающих, кому еще служили ноги, обратились в паническое бегство — кто с воплем, кто в полном молчании, но все — сметая на пути преграды в виде навесов, мешков и товарищей. Лошади, а они на стоянке тоже были, как-то успевали уворачиваться.

Рядом с кувшинчиком случился и кусок лепешки, нашарив его, Упрям закусил, снова чихнул… и понял, что выживет. Приятное тепло быстро разливалось по телу, нос неожиданно прочистился, а приток крови сделал голову просто удивительно ясной. По мышцам растекалась богатырская мощь.

Наконец-то осмотревшись, Упрям оценил положение. Исчезающие во мраке спины беглецов сперва оскорбили его, но он тут же подумал, что что-то не так с этой стоянкой. Откуда люди, куда и зачем идут, сами — кто такие?