Книга Каменный век. Книга 5. Народ Моржа - Сергей Щепетов

Килонгу камнем разбило лицо, но это не было прямым попаданием – он почти сумел уклониться. У другого разведчика на груди красовался жуткого вида синяк – снаряд угодил ему в мощную грудную мышцу, которая в момент удара была напряжена, что, вероятно, спасло ее хозяина от более тяжких увечий. Погибший неандерталец получил камнем в лоб и умер на месте.

Из дальнейшего рассказа Семен предположил, что чужаки, наверное, хорошо фехтуют длинными копьями. В данном случае они не пустили 'их в дело по-настоящему: то ли не успели, то ли были шокированы оскаленными «нечеловеческими» рожами атакующих неандертальцев.

Разведчиков Семен отпустил зализывать раны, а сам занялся пленным. Сначала, правда, пришлось вправлять ему кости и накладывать фиксирующие повязки. Открытых ран на нем не было, но Семен сомневался, что мужик выживет – он кашлял и плевался кровью.

С перерывами допрос продолжался часов, наверное, десять. Семен очень давно этим не занимался и поначалу сомневался, что сможет, как когда-то, с ходу войти в состояние ментального контакта, «въехать» в чужой язык и понятийный аппарат. Медленно и мучительно это все-таки получилось.

«Если уровень моря поднимается хотя бы на 10 см в год, то за 10 лет наберется добрый метр. В условиях низменности, типа Западно-Сибирской, это многие тысячи квадратных километров залитой суши. Плюс катастрофические разливы рек и быстрое заболачивание местности. В общем получилась мгновенная (по геологическим меркам) перестройка ландшафтов. Малочисленные и разобщенные сообщества людей частью погибли, не в силах „поступиться принципами", частью начали двигаться и приспосабливаться к новым условиям. Общность „кытпейэ", что означает, конечно, „настоящие люди", сформировалась сравнительно недавно и смогла занять обширный, но не слишком богатый дичью приморский район. Былые враги их здесь не беспокоят, а немногочисленных местных жителей кытпейэ частью истребили, а частью вобрали в себя. Основной объект охоты – северные олени. В меньшей степени – лошади, бизоны и все остальные. Мамонты здесь встречаются редко, хотя костей их в степи валяется много. Что же, спрашивается, эти людишки делают возле моря? Зачем моржей обижают?!»

Будучи опытным «людоведом», Семен мог предложить собственный ответ. И, в общем-то, почти угадал. Обычай этот возник недавно – буквально несколько лет назад. Часть племени осенью приходит к морю, дабы задобрить Уткэ. Это не морской бог и не дух моря, а как бы оно само и есть – сущность могущественная и, в целом, недружественная. Съеденное мясо морских зверей позволяет к нему как бы причаститься, сделаться для Уткэ «своим». Ну, для этого, конечно, много не нужно – кусочек мяса или сала. Просто каждый тюлень или морж является одноразовым, что ли… В том смысле, что причащением через одного моржа можно обеспечить относительное благополучие, скажем, себе, а вот детям уже нельзя – на каждого нужен отдельный зверь. Есть его не обязательно, но прикончить и отдать Уткэ очень полезно. А клыки зачем?! Ну, вообще-то, для дела они не очень нужны – недостатка в мамонтовых бивнях не ощущается. Однако из клыков можно (и нужно!) делать амулеты, посвященные Уткэ. Они очень помогают от напастей, которые он насылает, – сильного ветра, тумана, дождя, внезапного паводка. Кроме того, только из клыков и можно делать наконечники копий для убиения этих самых моржей. И так далее… Все это выглядит первобытным абсурдом, но, наверное, вот так и закладываются основы приморских культур. Конечно же, никто не накидывается на новый источник пищи, а осваивают его постепенно – через ритуал, через традицию.

Ну, ладно: это все очень познавательно и увлекательно, а делать-то что? Извиняться, мириться, договариваться, потом меняться товарами и дружить? Щас, жди: каменный век еще не кончился, и главные его законы никто не отменял: хороший чужак – это мертвый чужак, хочешь мира – готовься к войне, и так далее… Значит, для начала надо набить соседу морду и как следует его напугать. У него есть метательное оружие? Хорошо, а у нас есть доспехи! Зря, что ли, люди Головастика их делали, а мы потом тащили в такую даль!»

План военной операции Семен разработал быстро: чужое стойбище окружить и атаковать с суши и с моря. Предложить врагу «пасть ниц» и перебить всех, кто откажется. Есть шанс, что до серьезного смертоубийства дело не дойдет. «Они, конечно, никогда не видели больших лодок – будет шок. На суше они столкнутся с «нелюдями», которые окажутся неуязвимыми для их камней – будет еще один шок. Наверное, чужакам этого хватит. Остается придумать, как удержать неандертальцев, чтобы они не перебили всех поголовно».

С планами оно ведь как? На бумаге-то все гладко… Открыть военные действия Семен хотел уже на следующий день, но начались заморочки. Когда мешки были вскрыты и их содержимое вывалено на грунт, то оказалось, что в собранном (почти!) виде пребывает только один доспех, а остальные находятся… скажем так: в дискретном состоянии. Пока с ними возились, усилился ветер и, соответственно, поднялась волна. Высадка с лодки в таких условиях, конечно, возможна, но при условии, что встречающие будут помогать, а не кидаться камнями. Пришлось ждать у моря погоды – в буквальном смысле.

Мощно и ровно ветер дул с моря четыре дня, и Семен втайне надеялся, что враг за это время успеет собрать вещички и откочевать подальше. Он даже немного расстроился, когда утро пятого дня оказалось солнечным и почти тихим. Думать о войне не хотелось, а хотелось на рыбалку. Однако Семену пришла в голову мысль, что в такую погоду, которая держалась последние дни, к их поселку со стороны материка можно было подогнать вражескую дивизию, и ни один неандерталец ничего бы не услышал и не почуял. Мысль была, конечно, смешная, но Семен тем не менее решил ее проверить. Он поднялся наверх, где на плоскотине близ начала склона располагались мясные ямы и возвышались куполообразные крыши незаконченных зимних жилищ.

Тут Семен застал десяток мужчин-неандертальцев, которые стояли возле землянок и всматривались в низкие окрестные холмы. Семен к ним присоединился, но ничего, конечно, не увидел. Зато услышал. Ветер все еще дул с моря, но не ровно и сильно, а этакими мягкими порывами. В перерывах между ними слышались… вроде как ритмичные удары (барабан, бубен, тамтам?). Причем, как минимум, с трех сторон. Каждый инструмент «играл» сам по себе, но, кажется, все они выстукивали ритм на четыре четверти. И приближались – с каждым разом звук становился явственней, а вскоре послышалось еще и какое-то подвывание.

– Там что, люди? – спросил Семен ближайшего неандертальца.

– Людей нет, – еле слышно ответил охотник. – Только нелюди.

– Сколько?!

– Много рук.

Прошло несколько минут, и на перегибах склонов появились фигурки людей. Причем в широком секторе обзора почти одновременно. Вероятно, они не поднимались с той стороны, а уже были на своих местах – сидели или лежали. Теперь же по команде своих тамтамов встали и пошли к поселку с разных сторон. Невидимые барабаны «спелись» и больше не перебивали друг друга, а почти слаженно выстукивали незатейливый ритм. Завывание тоже стало более внятным, и Семен смог различить в нем отдельные слова. Примерно так: «Чепче-гы-май-лэ! Гыай-гы-той-ату!»