Книга Механикум - Грэм Макнилл

Кавалерио помолчал, давая возможность братьям по оружию осознать услышанное.

— Мысль о том, что Легио будут сражаться друг против друга, вызывает во мне сильнейшее негодование, но я был бы глупцом, если бы верил, что такой момент не настанет.

— Он уже настал, — вставил принцепс Мордант. — Мортис рвется в бой.

— Верно, — согласился Кавалерио. — Откровенно провокационное нарушение границ Аскрийской горы было не чем иным, как попыткой развязать сражение, которое нам не выиграть.

Возмущенный хор возражений он успокоил резкой тирадой бинарного кода:

— <Ваша смелость и вера друг в друга меня восхищает, но в том бою мы бы все погибли>.

— Что же ты предлагаешь, Повелитель Бурь?! — воскликнул принцепс Сузак. — Неужели мы наступим на горло собственной гордости и будем наблюдать, как Марс разрывается на части? Мы же гаранты стабильности, так используй нашу силу!

— Нет, Влад, мы не наступим на горло своей гордости, — ответил Кавалерио. — Легио Темпестус примет в бой ради защиты идеалов, на которых стоит наш мир. Наша ярость падет на врагов Марса, и мы все вместе огнем и кровью очистим от них Красную планету.

— Ты собираешься идти с нами? — удивился принцепс Касим. — Но как? Техножрецы сказали, что не в состоянии восстановить «Викторикс Магна».

— Это мне известно, Зафир, и все же я пойду с вами, — заявил Кавалерио. — Я буду сражаться с вами плечом к плечу и пойду в свой последний бой так, как давно мечтал — с первой божественной машиной нашего Легио. Я стану единым целым с «Деус Темпестус»!

Принцепс Шарак выступил вперед:

— Итак, слово сказано?

— Слово сказано, — подтвердил Кавалерио. — Темпестус вступает в войну.

Страшная машина замедлила ход. Далия слышала гортанное ворчание ее силовых узлов и шипение гидравлики, чувствовала шипящий жар ее электрического поля. До нее доносился запах дыма, висящий в воздухе после стрельбы, а во рту остался привкус озона от плазменных разрядов.

Все ее чувства невероятно обострились, и она с трудом сдерживала крик при виде размолотых человеческих останков, прилипших к массивным гусеницам. Ро-Мю 31 потянулся за своим посохом, но Далия понимала, что это оружие не сможет защитить их от грозной машины.

Какстон, Северина и Зуше дрожали от страха. Они слишком сильно пострадали, чтобы двигаться, и были так напуганы, что едва осмеливались дышать.

Кровь из рассеченной брови капала ей на руку, и Далия моргнула, чтобы стряхнуть еще одну каплю, образовавшуюся на веке. Прямо перед ее носом срывались осколки оконного стекла и тихонько звенели, ударяясь о землю.

Страх сковал ее тело и не давал дышать. Руки и ноги окоченели, она не могла сосредоточиться, и мысль о том, что она сейчас погибнет, казалась не только ужасной, но и до смешного невероятной. Она не хотела умирать.

Великий Трон, она не хочет умирать!

Оглянувшись на Какстона и остальных, Далия почувствовала себя виноватой в том, что притащила их сюда. И ради чего? Ради какой-то неподтвержденной теории о древнем существе, погребенном в недрах Марса? Далия едва не рассмеялась над собственной глупостью. Она вспомнила произведения, которые прочла и переписала, — теперь у нее не будет шансов увидеть эти чудеса: океаны Лаэрана, величественные скалы Чаро, планету-крепость Аэ.

Она не увидит миллионы удивительных вещей, которые ежедневно встречают экспедиционные флотилии.

Она ничего не узнает о Карнавале Света на Сароше, не услышит рассказов очевидцев о победе на планете Убийца или о разгроме Гильдии Ведьмаков. А еще сочинений Джекона Поля. Она не увидит будущих картин Лиланда Роже, и скульптур Остина Делафура, и не прочтет новых поэм Игнация Каркази, которые, несмотря на некоторую помпезность, ей очень нравились.

Нет, так умирать нельзя, и все ее существо восстало против несправедливой судьбы, приведшей их к этому моменту.

Она закрыла глаза; перед лицом новой угрозы страх темноты полностью рассеялся, а страстное желание жить заглушило возражения разума и открыло путь к эфиру. Далия почувствовала, как ее мысль вырвалась за пределы тела, как и в том случае, когда она поняла устройство трона Чтеца Акаши, но на этот раз она видела дальше и отчетливее, чем раньше.

В этот раз она увидела сердце машины Каба.

Контакт продлился меньше мгновения, но и за этот миг Далия познала сущность ее бытия.

Перед ней снова возникли золотые линии, сплетенные в мерцающую паутину, и каждая нить была ответом на вопрос, который она еще не успела задать. В этом царстве чувств она увидела свет разума машины Каба, грязный тусклый свет искусственно созданных синапсов и нейронов.

Ауспик машины скользил по руинам, словно стая голодных пауков, и, когда она ощутила на своей коже миллионы невидимых лапок, все тело мгновенно покрылось гусиной кожей. Машина принюхивалась, как падальщик, обнаруживший лакомый кусочек.

Мысленный взор Далии проник в пылающий центр машинного сознания, и она поразилась хитроумным схемам и грандиозному масштабу работы, а еще бесконечному терпению, которое потребовалось от творцов удивительного устройства. Для создания машины Каба был применен безукоризненный сплав органических и искусственных компонентов, а еще гений Луки Хрома, адепта, имя которого она могла прочесть в каждой грани великолепного плана.

Она удивлялась чуду, созданному Хромом, и ужасалась предназначенной ему цели. Создатели машины заставили ее убить человека, которого Каба считал своим другом, а потом подвергли воздействию таких мрачных и ужасных сил, что сознание Далии содрогнулось от их извращенного зла.

Память машины содержала чувства и эмоции недавно созданного существа, слишком неопытного, чтобы знать, как недобросовестные умы могут ими манипулировать. В центре его сознания огромным пауком угнездилась извращенная жестокость, распространявшаяся раковой опухолью на все, до чего могла дотянуться.

Создание искусственного разума было запрещено еще в давно забытые времена, и нарушение запрета только ради убийства показалось Далии типичным для испорченного человеческого разума.

Эта машина могла думать, и первым ее самостоятельным поступком стало убийство.

Что же тогда говорить о ее создателях?

Но при всей своей разумности это была всего лишь машина, и ее поведение ограничивалось основными принципами машин. Она собирала информацию теми же способами, что и любое другое разумное существо, а потому ее можно было обмануть.

В запутанных и тусклых нитях ее сознания было нелегко разобраться, но Далии удалось определить нейронные пути и области машинного мозга, которые отвечали за восприятие окружающего мира. Внутреннее понимание Далии помогло ей блокировать способность машины правильно воспринимать сигналы ауспика, и, хотя прибор явно обнаружил ее и ее друзей, этот сигнал не поступил в центр активной деятельности.