Книга Гипершторм - Сергей Челяев

В результате они набрали целую кучу вполне пригодных к работе аккумуляторов. А жалобное верещание по всему холму стояло такое, что хоть уши затыкай.

Штурман с Семеновым переглянулись. «Варяг» покрутил у виска корявым, узловатым пальцем.

— Да вы, братцы, рехнулись, — сокрушенно пробормотал бородач. — Вы хоть представляете себе, кому служили эти мехи? Для кого хабар собирали?

Он кивнул на очередного распотрошенного механоида, над которым сосредоточенно трудился Олаф. Тот с мясом выдернул из полушарика его энергоблок и теперь упорно копался в его контейнере, внимательно исследуя добычу этого сборщика.

Брат Федор поморщился.

— Какая разница!.. на!.. кого?! Вы просто!.. нам!.. завидуете!

Брат Федор попробовал и дальше поспорить с бородачом. Но заплетающийся язык отказывался слушать сталкера. В конце концов он просто отмахнулся от негодующего «варяга», будто от назойливой мухи.

Семенов в свою очередь попытался втолковать что-то Мизгирю.

Но тут яркая змеистая трещина озарила небосвод, печальным серым пологом растянутый над Железными Полями.

Затем вторая! Третья!

Разразилась настоящая гроза!

Все приборы сталкеров, от маркеров порталов до армганных счетчиков зарядов, разладились в считаные секунды. Стрелки индикаторов пришли в неистовство. Имплантаты пульсировали в такт каждой новой молнии, а «карташ» Олафа вдруг самопроизвольно выпустил в небо длинную очередь.

К счастью, не задело никого. А потом было уже не до «карташа».

Над холмом, усеянным обломками распотрошенных механоидов-полушариков, пронесся вихрь.

Это и впрямь была буря, настоящий разгул электромагнитной стихии. И у нее был буревестник.

Яркие вспышки молний участились. В заметно потемневшем небе послышалось низкое, тягучее гудение, и над головами изумленных сталкеров появилось поразительное создание, порождение Темной эпохи техноса.

Колоссальный механоид-цеппелин висел над ними, величаво покачиваясь под аккомпанемент мощного вращения винтов. Полустершийся бортовой номер 11, нанесенный на носовой гондоле цеппелина каким-то противоестественным яично-желтым цветом, сразу заставил сердце Штурмана сжаться от нехорошего предчувствия.

Это был он. Удивительный исполинский механоид, созданный скоргами на базе бывшего научного цеппелина, специально построенного для исследования атмосферы на больших высотах.

«Гелиос» — царь небес Пятизонья.

…Даже для того, чтобы просто шевельнуть такую махину, требовалось колоссальное количество энергии.

Увидев «Гелиос», злополучные сталкеры пусть и запоздало, но все же поняли, для кого суетливые техноколобки собирали энергию!

— Бляшечки… Так вот кому принадлежат Железные Поля. Принадлежат безраздельно, — прошептал ошарашенный Юл, прикрывая козырьком ладони глаза от ослепительного сияния, исходившего с неба. — «Гелиос»! Это же его вотчина… Его, так сказать, кормовая база!

Потому-то Железные Поля и обходил за версту любой механоид. Небо над «Сталинградом» — стальным городом его единственного обитателя, «Гелиоса» — таило в себе неминуемую гибель для всего, обладающего запасами энергии.

Уничтоженные Олафом безобидные механоиды целиком и полностью принадлежали ему, работа на цеппелин составляла цель и смысл их существования!

Юркие и деловитые техноколобки собирали для своего могущественного патрона энергию по всей локации. Они были чем-то вроде рабочих муравьев при огромной матке и одновременно — прилипалами исполинской воздушной акулы, питавшимися объедками с барского стола!

Даже не шибко башковитый Семенов — и тот все понял.

Он ткнул пальцем в темное небо, грохочущее и грозящее, кажется, в любую минуту расколоться, и зычно прокричал Штурману на ухо:

— Он убьет нас, забодай меня скорг! Нас может спасти только искреннее покаяние!

— Ты прав! Нужно вернуть ему все аккумуляторы! — в ответ закричал Юл. — И чем скорей, тем лучше!

Грозное гудение огромных стальных винтов «Гелиоса» полностью заглушило его слова. Тогда Штурман схватил из кучи награбленной добычи полушариков первое попавшееся «Сердце зверя», поднял его над головой и закричал:

— «Гелиос»! «Ге-ли-о-о-ос»!!! Мы не желали тебе зла! Возьми это назад! «Гелио-о-ос»!..

Его голос сорвался. Налетевший вихрь тут же сбил дыхание. Штурман схватился за горло, судорожно ловя ртом воздух.

Видя это, Мизгирь, неожиданно оказавшийся трезвее всех, схватил в каждую руку по аккумулятору и, страшно закричав на непонятном языке, изо всех сил зашвырнул их в небо.

Ответом ему было море огня, устремившееся на землю с клокочущих гневом небес.

Оно в мгновение ока затопило холм и опрокинуло, понесло, сорвало ударной волной все, что на нем было — людей, механоидов, остатки ржавых механизмов, поверхностный слой почвы вперемешку с камнями, — и осталось бушевать, справляя безумную огненную тризну по всем, кого жадно поглотило.

Вывихнутая нога болела так, словно ее долбили каменным молотом.

После того как крестоносец ее вправил, она сразу стала наливаться тяжестью и теперь чудовищно распухла, несмотря на вколотое лекарство из походной аптечки. Его спасительного действия следовало ожидать не меньше часа. И оно отнюдь не гарантировало избавления от мучительной боли. Лишь обещало, что боль не будет нарастать лавинообразно…

Мизгирь, сам чумазый и окровавленный, деликатно ощупал спину и плечи Юла, а затем смочил водкой из фляги его ободранные в кровь ладони.

Штурман сдержанно зашипел — скорее из вежливости, что ли. Как бы «спасибо за заботу». По сравнению с ногой боль в ссадинах от водки была смехотворной.

— Вроде бы ничего критического. Кости и суставы согласно прейскуранту, — наконец удовлетворился медпомощью Мизгирь.

После чего, порывшись в карманах своего черного комбинезона со множеством ремешков и лямок, вложил в руку Штурмана мягкий коричневый камень.

— Возьми, командир. Редкий артефакт, называется «Кровавик». Чудесным образом останавливает кровь. Запекает ее — словно огонь!

Юл, морщась, кивнул, мол, знаю, не пальцем деланный. Умелым жестом он перечеркнул целебным артефактом крест-накрест наиболее крупные царапины. А когда дело было завершено, достал из походной аптечки на поясе бактерицидные пластыри.

Они остались вдвоем. Только двое из великолепной семерки, совсем недавно проложившей путь в неприступную Тройку.

Штурман видел, как Семенова, объятого пламенем, смыло с холма потоком ревущего огня. Его распахнутый в отчаянном крике рот, его пылающую факелом бороду, вывернутые под ужасным, немыслимым углом ноги…

Мизгирь в свою очередь рассказал о смерти стрелка Ордена, которой он был свидетелем.